ТЕОРИЯ СОЛНЫШКА

                          ТЕОРИЯ СОЛНЫШКА

  На автобусной остановке двое, темноволосый мужчина с запорошёнными сединой висками и девочка лет пяти. Мужчина сидит на лавочке, в одной руке небольшой букет хризантем, в другой плотно набитый пакет с продуктами. Девочка стоит рядом, качается и размахивает ручками, задаёт различные вопросы. Не дожидаясь ответов, сама отвечает.
– Папа, а ты знаешь, почему небо голубое? Потому что в нём голуби живут. А отчего тучи серые или чёрные? Не знаешь! А я знаю! Это пыль от воробьёв и ворон. А облака из лебединого пуха. Но голубей всё равно больше! А ты по-другому думал? Неправильно! Неправильно!  Девочка радостно смеётся, хлопая в капельные ладошки. Отец улыбается.
– Сказочница. Из твоих ответов только сказки складывать.
– Можно и сказки, только добрые. Папа, а ты знаешь, зачем человеку два глаза? А это чтобы одним видеть только хорошее, а вторым – плохое. Не веришь? Хочешь, докажу! Вот закрой оба. А теперь один открой. Только один! И что видишь?
– Тебя, моё Солнышко!
– Вот, правильно! А я какая? Хорошая!?
– Ты лучше всех, Солнышко!
– А теперь снова закрой оба, а потом пересчитай пальчики на руках и медленько - медлюсенько открой другой глазик.
Пока мужчина сидит, прикрыв глаза, девочка отбегает и прячется за окрашенную тёмными белилами железную стенку остановки, затем осторожно выглядывает и кричит:
– Папочка, а теперь, что видишь?
Мужчина улыбается, осматривается и вздрагивает. К нему подплывает грудастая, с неимоверно высокой, роскошной причёской белокурая женщина. Небольшие зеленоватые глаза блёклые, маленький носик, усыпанный угрями, ехидно вздёрнут, а пухлые чувственные губы обрамлены запудренными глубокими морщинками. Зато руки, шея, уши переливаются змеиной шкурой на солнце от обилия бижутерии. Она поднимает руки, словно хочет обнять мужчину и спрятать под глянец украшений.
– О! Кого вижу! Сколько лет? Откеля Емеля?! Где твоя земеля, экс-мужеля?
Мужчина растерянно бормочет, пытается встать, но неуклюже опускается на скамейку, затем с трудом опять поднимается. Дочка подбегает к отцу и, дёргая за рукав, нетерпеливо спрашивает:
– Папа! Ну, что не отвечаешь? Пап, ты меня слышишь? Папа! Ты что видишь другим глазиком? Другим! Посмотри, как плохо на этой минуточной остановке. Здесь мусорно, здесь очень сыро, здесь вчерашний дождь ещё не прижился!
Мужчина вздрагивает, рукой, в которой держит цветы, нежно обнимает девочку за плечи, прижимает к себе, и тихо, но с гордостью произносит:
– Давайте, дамочка, сегодня обойдёмся без твоего заштопанного юмора. Кстати, познакомься, моя дочь! Моё лучшее произведение!
Женщина хмурится, кивает, негодующе кряхтит, с изумлением взирая на девочку.
– Да, да, но… конечно, очень мило и…приятно…тебя…вас… увидеть. Столько искала…да, произведе… Постой! Погоди! Но врачи говорили, что у тебя никогда не может быть детей. Я же только из-за этого с тобой вынужденно развелась …я…я…
Женщина неожиданно присаживается перед девочкой и долго и пристально вглядывается в черты её лица. Пытаясь улыбнуться, спрашивает:
– Как тебя зовут?
– Машенька.
– А сколько лет? Как твоя фамилия?
Девочка нехотя отвечает. Женщина нервно дёргается, встаёт, роется в своей сумочке, достаёт маленькую помятую шоколадку.
– Странно, всё сходится, и так на тебя похожа. Странно, похожа, очень. Н…на, малышка, возьми, на память...
– Нам мама не велит ничего брать у чужих тётек и дядек.– отвечает дерзко девочка и отворачивается!
Мужчина кладёт цветы на скамейку, забирает шоколадку, но не протягивает дочери, кладёт плитку рядом с цветами.
– А может, возьмёшь, Солнышко? С братиком поделишься, хорошо? С братиком, с младшеньким.
Девочка отказывается, лукаво надув губки, отходит в сторону. А женщина очень тихо спрашивает мужчину:
– Братик? У неё…то есть у тебя ещё и сын? Но врачи говорили, что у тебя не может быть детей. Я же из-за этого ушла, понимаешь! Только из-за этого. Мне никто не нужен, кроме тебя! Я хоть сейчас готова забыть, простить, вышвырнуть в помойку… Я же до сих пор тебя одного, слышишь, годами, днями, ночами извелась, только одного люб…
Мужчина усмехается, брезгливо берёт плитку шоколада, возвращает женщине.
– А мне показалось из-за стремительной страсти к золотозубому завбазой сбежала, да и соседу на иномарке в симпатиях не отказывала. Впрочем, это уже …
– Так… ты знал о них? Это брехня! Кто... кто донёс? Жалкий трёп! Кто, свекруха змеищща! Я её…трёп! Жалкая сплетня!
Гневно сипит женщина. Её лицо стремительно багровеет, на потных щеках расползаются капельки тонального крема. В это время к остановке подъезжает автобус. Мужчина, улыбается, но в одном из глаз осколком вспыхивает крошечная слезинка.
– Эх, ни одна беда тебя врать не отучит. Извини, нас дома ждут, мы из садика прямо в зоопарк и чуток загуляли. Лучше скажи, как сейчас живёшь?
Он берёт цветы, обнимает дочку. Но женщина не отвечает, она потерянно смотрит то на девочку, то на букет, то на пакет, губы её гадливо обвисают, трясутся, в ямочке на пухлом подбородке застряла капелька слюны, шоколадка в руках с треском рушится, превращаясь в серебристо-коричневый комочек...

Уже сидя в автобусе, девочка, бережно поднимает руку отца, прижимает ладонь к щёчке и осторожно спрашивает:
– А кто эта закрашенная тётька? Мужчина задумался, нахмурился, ссутулился, а потом резко выпрямился и улыбнулся:
– Ах, это…эта? Ну, та самая! Да, та самая… с остановки минуточной? Эта, та, которая! Как ты там, Солнышко, в своей теории утверждаешь? Это – смотря каким глазом посмотреть! Каким глазом! Так и это было… была… смотря как посмотреть… разглядеть… каким… увидеть, понять сегодня и не забыть про вчера. Это, каким глазиком, Солнышко, посмотреть! Это, каким посмотреть!