Ты спрашиваешь меня, почему я живу одна в этом доме… А потому, что я всё ещё жду его. Жду и верю, что он однажды всё равно вернётся.
А что рассказывать? Всё у меня было как у всех в нашей деревне. Были отец и мать, которые любили своё дитя. И мне всегда казалось, что любили больше, чем своих детей любят наши рыбаки, выросшие среди этих камней у этого моря. Отец, когда возвращался через много дней с дальней ловли, всегда сажал меня себе на плечи, потому что мы с матерью встречали его на берегу. От него пахло морем, солью, рыбой и ветром. Я обхватывала его небритые щёки и подбородок, смотрела на всех с высоты его огромного роста… и чувствовала себя Принцессой, восседающей на экзотическом верблюде, рассекающем грудью знойные барханы пустыни.
А потом дома мы ужинали все втроём, и отец рассказывал, как труден был нынешний поход. Он рассказывал и пил зелёное вино, а мать пристально глядела на него такими же винно-зелёными глазами. И становилась такой молодой и красивой, что это замечала не только я, отец тоже.
А потом мы ложились спать. А я не засыпала долго, смотрела на неровные доски потолка нашего старого дома и слушала, как стонали за стенами море и мать. Стонали, потому что были одинаково счастливы.
Дни тянулись за днями, слагались в недели, месяцы и годы. Мои ноги и волосы росли. Иногда я даже стеснялась их длины, когда шла по нашей деревне, а встречные мужчины провожали меня такими же длинными взглядами.
А однажды совсем перестала стесняться, когда он точно так же посмотрел на меня… Нет, не так же. Взгляд его тоже был длинен, но в нём был ещё и простор моря, золотившегося после шторма при полном штиле.
Он пришёл в нашу деревню откуда-то с юга и поселился в старом сарае, где наши мужчины хранили свои старые сети и облизанные морем поплавки к тем сетям. Сначала так и спал там, прямо на груде сетей, сваленных в углу хижины. Я приходила к сараю и в щели стен смотрела, как он спит. Он был такой же большой, как отец. Только красивее. И моложе.
Я смотрела на него и хотела, чтобы он тоже смотрел на меня. И чтобы ему нравились мои длинные ноги и волосы.
И ещё я хотела жарить для него рыбу. А потом смотреть, как он ест её. И поить зелёным вином. И смотреть на него так же, как смотрела мать на отца.
Однажды он неожиданно распахнул глаза и воззрился на меня. И стали алыми мои щёки. Алыми настолько, что слёзы жгли глаза. И я убежала от сарая к морю. И так долго на него смотрела, пока ветер не высушил глаза и щёки. А он нашёл меня и сказал: «Моя Королева…».
И стал мужем.
И сбылось всё, о чём только мечталось. Он был самым главным мужчиной в моей жизни. И все остальные словно бы умерли. Нет, просто я перестала их видеть. Они были вокруг. Но были как бы сквозь мелкие морские брызги, сквозь пелену тумана. И мне было всё равно, смотрят ли они на мои ноги и волосы или не замечают меня. Мне было даже всё равно, есть ли я вообще. Или стала брызгами того самого морского тумана…
Я всякий раз провожала его до самой кромки нашего моря. И стояла на берегу дольше всех провожавших женщин. Стояла до тех пор, пока кончик его мачты полностью не сливался с линией горизонта. Но и тогда мне всё ещё казалось, что я вижу его.
А потом ждала, когда он вернётся, в нашем с ним доме, которым стал тот самый сарай, в котором хранили когда-то старые снасти. И ночами стонала вместе с морем. И ненавидела море, потому что сейчас он был с ним, а не со мною.
И неожиданно просыпалась, потому что точно знала, что он сейчас направил руль своей лодки к нашему берегу. И бежала на берег, чтобы первой увидеть кончик его мачты, выраставшей прямо из линии горизонта.
Он причаливал всегда последним из мужчин . Когда остальные, под крики их жён и детей, выгружали из лодок груды серебряной, как монеты, рыбы, его лодка только-только, шурша, касалась камней носом. А я стояла вдали, на самом высоком камне, чтобы он видел, что я жду и люблю его.
Потом он неторопливо склонялся к дну лодки и поднимал руками синюю рыбу, огромную настолько, что голова и хвост её так и оставались не видны из-за борта лодки. Она совсем не была похожа на мелкое серебро монет, а была, даже мёртвая, частью Великого Моря, которое вернуло мне моего Короля…
А потом мы шли домой. Вдвоём, через всю деревню. И гигантская синяя рыба, подцепленная под жабры, влачилась за нами, подобно королевскому шлейфу. Шли, мой Король и его Королева. И оба понимали, что это и есть счастье…
… А однажды он не пришёл. Я всё стояла, стояла на своём камне-троне. И уже ушли последние из рыбаков, неся на спинах мешки с рыбой. А он так и не приходил.
И всё равно я буду ждать его. И буду каждый день ходить к морю встречать рыбаков.
Видно, синяя рыба в этот раз оказалась особенно огромной, и он всё никак не может справиться с нею.
Что? О чём ты меня спросила? Море оказалось сильнее меня? И не вернёт мне моего Короля?..
Неправдааа… Так быть просто не мооожет…
Всё. Теперь уходи. Я иду встречать моего Короля. Он должен видеть меня, стоящей на камне, иначе его лодка может причалить
|