Игорь Самарский
"Будни рыбного инспектора"
Потому, как в одиночестве ходить на «охоту» за браконьерами опасно, решил найти сподвижников.
Миша – старый кооперативный еврей, лысый и с бородкой. Давнишний дружбан. Согласился только ради рыбы. Гаишник и мент – Петро, когда то делал мне техосмотр на халяву, и я его решил отблагодарить такой экстремальной ходкой. Тот тоже не прочь оказался получить толику приключений.
Стандарт – «на троих»!
Загрузились с вечера.
Заползли на «тихих лапах», по возможности «накатом», медленно по темноте в село, на моем драндулете. А из села уже на дамбу, среди нерестовых лиманов.
Тишина. Звезды. Молодая луна.
Тускло горела лампочка внутри тентованного моего «броневичка». О неё усиленно бились стайки невесть откуда взявшихся мотыльков.
Тихий плеск воды и ночные шорохи зверушек, кряканье уток изредка заставляли нас застывать и нарушали наши приготовления.
Трое разлеглись внутри машины на надувном матрасе. На газете раскинулись: пара бутылок водки, складные стаканчики, фляжка томатного сока, набор огурцов, чеснока, лука, помидоры…
Медленная рука нарезала ломтями колбасу. Негромко и степенно струилась мужская беседа - о жизни, женщинах, работе…Крепчала с каждой минутой дружба, заключенная в этом узком кругу единомышленников.
Пару раз я вылезал из «берлоги» и настороженно водил ушами, прослушивая воду.
Засек стук весла и кто-то тихо кашлянул. Звук катился по воде, как мячик по асфальту. Какой-то идиот из противоположного «лагеря» даже умудрился швырнуть окурок в воду, в километре от нас, что незамедлительно мной было зафиксировано.
Составили план захвата противника, сверили часы и отложили его исполнение на 5 утра. Раньше «бракоши» тянуть сети не будут.
Опыт!
Дрема навалилась после выпитого - медленно и тяжело.
Веки сомкнулись и удивительно – никто из нас не захрапел.
Стрекот сверчка постепенно утонул где-то вдали…
…..
Светало.
Ярко-малиновый шар солнца наполовину высунулся из-за горизонта и брызнул первыми искрами солнечной дорожки по зеркалу лимана. Ни облачка.
За огромным бетонным валуном затаилась куча железа на колесах, с тремя сопящими особями внутри.
Клочья утреннего тумана набросали изморозь на капот «броневичка» и тающие снежинки пустили слезы, проделывая по холодному металлу сверкающие на солнце ломаные талые дорожки. Камыш изредка шуршал под напором тугих спин сазанов и лещей, трущихся на мелководье и мечущих икру, которая виноградными гроздьями повисала на стеблях осоки и прибрежных водорослях.
Иногда резкий всплеск нервной рыбьей самки или самца, заставлял испуганно крякнуть и метнуться из зарослей камыша дикую утку …
Этот-то особо сильный всплеск и разбудил нашу троицу «хищников» - вывел их из похмельного синдрома.
Вся троица затаилась за валуном, прислушиваясь к утренней мелодии звуков в природе.
Нас тела терзала утренняя дрожь и жажда…
Но охотничья страсть победила и все трое напряглись в собачьей стойке.
По дамбе, беспечно посвистывая, двигались трое браконьеров, о чем-то тихо переговариваясь, куря и покашливая.
Я сделал жест - «не двигаться, и ждать».
«Сотрудники» понимающе кивнули… Рука от волнения, почему-то зажала вместо ракетницы колбаску корпуса фонаря…
60…40…20…метров…Пора!
Три коршуна вылетели из-за бетонного надолба.
- Стоять! Не двигаться! Рыбинспекция!
Перед нами оказались три подростка лет по 18, причем центральный держал в руке топор, и все были пьяны. Как назло я, как самый борзый – оказался перед носом у парниши с топором…
Тот медленно поднял топор над головой и пошел пьяным буром на меня.
- А…Ментюра ! Ща я те башку то развалю!
Я опешил и на мгновенье растерялся. Оставалось метров 5 до сверкающего над головой юнца лезвия.
В это мгновенье из-за спины выскочил, как вепрь Петро-гаишник, в развивающемся плаще, лапающей за свою жопу рукой ( видимо забыл, что у него нет там кобуры – не брал с собой) и не успел я глазом моргнуть, как кованый сапог мента врезался подростку в живот.
Топор вывалился из рук, подросток упал и скрючился, ловя воздух безмолвным ртом, как рыба выброшенная на берег!
- Ах ты падла ! На кого бл… топор поднял гнида ?
Сапоги отбрасывали голову пацана, как футбольный мяч, и тело подпрыгивало от каждого смачного удара. Секунду, мы с Мишей остолбенело наблюдали, как рассвирепевший мент, превращал голову подростка в кровавую кашу.
Наконец спохватились и оттащили Петра от жалкого куска мяса, покрытого обрывками кровавой одежды. Петро, бешено вращая красноватыми белками глаз, старался вырваться и закончить «начатое дело».
Именно в эти минуты я понял, что такое озверевший мент…
Мы подтащили его к машине. Хрип «разъяренного кабана» вырывался из глотки Петра.
Его тоже била дрожь. Только бутылка с остатками водки, забулькав в его горле, остановила этот ужас.
Остальные двое мальцов, упали на колени, и размазывая слезы умоляли их не убивать. Сердце выскакивало из груди, когда мы подошли к растерзанному. Он тихо стонал, их раны на голове жирно сочилась кровь.
Мишка цикнул в сторону плачущих подростков:
- Эй вы суки! А ну заткнитесь!
Мы подхватили тщедушное тельце и потащили его к воде. Сняли окровавленную рванье, и окунули головой в воду. Тот зафыркал и очнулся. Миша с остервенением обмывал его голову и плечи. Я тяжело дышал и лихорадочно обдумывал - что нам делать…
Посадили подростка на задницу и осмотрели. Несколько кровоподтеков на плечах и большая ссадина на голове. Она то и кровоточила. Но особо опасных повреждений не было. Я дал подростку сорванный лопух, приказал зажать им рану на голове, и повел его к машине. Усадив всех трех возле валуна, мы посовещались, быстро оформили нужный протокол, заставив потерпевшего расписаться в браконьерстве, а двоих дружков, как свидетелей этого.
На глазах этих «малюков», я бережно закутал топор, как оружие нападения в целлофановый пакет, акцентировал их внимание на этом и посоветовал быстро смыться с места инцидента, объяснив их родителям, что они якобы подрались по пьянке между собой. Те согласно покивали и быстренько, обойдя Петра двадцатиметровым полукругом, побежали прочь.
Петро пьяно и согласно кивал, когда я выговаривал ему, за его выходку.
Парнишки оказались не лыком шиты. Они видимо забрались на крутой склон в полукилометре от нас, и, над лиманном разнесся бодрый, детский вопль:
- Братва!...Атас !... Менты на выходе ! Полундра !
Утреннее эхо разнесло этот вопль на много километров над тихой, водной гладью!
Вот тебе и «мальцы»!
Мы переглянулись.
Всё…Труба! Нечего дальше здесь делать. Бесполезно! Если и есть кто на лимане – забьются по норам и скитам - до вечера не вылупятся. Это тоже знакомо.
Собрали совещание.
Согласовали резолюцию – повторить заход сегодня же, но под вечер и без водки. Чтобы не спать.
Решили – постановили !
А сейчас – все по домам и на боковую. Так и сделали.
