Эпизод 17. Как я стал ренегатом и оппортунистом.

И вот «госы» позади, и мы с нетерпение ждем церемонию выпуска.
  Делать нам было абсолютно нечего, и потому молодые почти офицеры (погоны-то нам еще не вручили) переодевались в гражданскую одежду и шли гулять по городу, наслаждаясь последними деньками пребывания в нем, особенно те, кому предстояло служить на другом конце нашей необъятной Родины.
  В один из дней наша группа товарищей пошла в город на прогулку, но гулять мы собирались не одни, а со знакомыми девушками – студентками университета.
  Когда мы добрались до места встречи, нам заявили:
  -Ребята, мы погуляем с вами, но нам вообще-то надо на двух парах еще посидеть, сбежать не получится.
  Ну что поделать? Надо, значит надо.
  И тут одному из нас приходит в голову умная мысль:
  -Девушки, а если мы с вами на этих лекциях посидим? Нас не выгонят?
  -Нет, все нормально. Там одна пара – научный атеизм. Думается, преподаватель особо не будет возражать, тем более он подменяет нашего профессора и группу не знает в лицо. А последняя лекция – история КПСС. Там вообще поточная аудитория и вас никто и не заметит. Так что – вперед. Пошли учиться.
  И мы, перешучиваясь, пошли грызть гранит науки.
  На первой паре мы расселись за парты, местные ребята этому особо не удивились, тем более что нас отличала только аккуратная прическа, а в остальном мы были похожи на обыкновенных студентов. Мне "повезло" - другого места кроме как на первой парте прямо напротив преподавателя не нашлось.
  Сидеть с пустыми руками было как-то не с руки, поэтому я попросил у соседки листок из тетради, взял ручку и стал делать вид, что что-то конспектирую. Через некоторое время выяснилось, что записываю за преподавателем я один и он постепенно переключил внимание на мою скромную персону, изображающую усердного студента и всё занятие смотрел и читал свою лекцию для меня  одного.
  Мы даже с ним обменялись мыслями о влиянии религии на человечество (ну или о чем-то таком же похожем).
  Во время перерыва наши девчонки, которые в ходе лекции мило беседовали с моими друзьями, выразили благодарность за то, что я принял огонь на себя и сконцентрировал внимание преподавателя на своем, цитирую, "умном, религиозно-одухотворенном лице". Я улыбнулся и ответил, что на истории КПСС таким героем уже не буду. На что получил уверения, что этого и не понадобится – в поточной аудитории и без меня будет кому притягивать взгляд преподавателя.
  Заняв свои места в аудитории, мы приготовились потратить еще один час свободного времени на изучение славной истории не менее славной нашей Коммунистической партии.
  Лекция была посвящена послесталинскому периоду, развенчанию Хрущевым культа личности и попытке его смещения антипартийной группой Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова.
  Преподаватель довольно монотонно вещал с кафедры тезисы личных претензий Шепилова к Хрущеву, студиозусы добросовестно что-то писали в своих конспектах, а вот мне надоело сидеть просто так, и потому я решил задать вопрос преподавателю.
  Манера преподавания у профессора была такова: тема была разбита на блоки, и после каждого он останавливался и спрашивал, какие есть вопросы. Таковых не было, и он продолжал свое вещание. Но тут после очередного, как он полагал, риторического вопроса, в аудитории возникла одинокая поднятая рука:
  -Я Вас слушаю.
  -Скажите, профессор, а в наше время (1981 год, прим. моё) возможно возникновение такой антипартийной группы, как группа примкнувшего Шепилова?
  И тут…
  Выражаясь образным языком Ильфа и Петрова "грудь его выгнулась, как Дворцовый мост в Ленинграде, глаза метнули огонь, и из ноздрей повалил густой дым."
  -Вы что?! С ума сошли?! Да как Вы могли даже подумать о таком! Это... это...
  Я не буду в деталях описывать его возмущение и вспоминать те слова про незрелых молодых людей, которые подвержены тлетворному влиянию Запада и готовы повторять клеветнические пасквили на нашу действительность. Все это можно было обозвать одной фразой – партийное святотатство.
  Народ, естественно, возрадовался, что лекция была фактически сорвана. А я стоял пред грозными очами профессора, опустив голову и, ожидая неминуемого отчисления после того, как меня предали анафеме, с интересом размышлял над ответом на, казалось бы, простой вопрос: "Как Ваша фамилия?". Меня-то ни в каких университетских списках не было.
  Но все плохое когда-нибудь заканчивается и меня спас звонок об окончании лекции.
  Группа товарищей, подхватив меня под белы рученьки, быстренько проследовала к выходу.
  Оказавшись на свежем воздухе, я глубоко вздохнул, а один из моих друзей, усмехнувшись, сказал:
  -Не знал, что все 4 года в училище я учился вместе с ренегатом и оппортунистом.
  Отсмеявшись и утерев выступившие от смеха слёзы, мы пошли в кафе отметить нашу подошедшую к концу курсантскую юность.