Гроза всё заходила и заходила, но никак начаться не могла. Небо и с самого утра не было чистым и безоблачным: такое, знаете ли, не молодое, не старое, застиранное небо. А потом как-то сразу, со всех сторон, потянуло бесформенной этакой хмарью. И – чем дальше, тем больше. Вот хмарь начала превращаться в тучи, миную стадию облаков. И теперь уже тучи как-то однозначно, уверенно наползали одна на другую и превращались в единое целое – «мерзкое, серое, тупое и грязное». Прохожие то и дело бросали взгляды вверх с таким обречённым выражением лица, что ни у кого не остаётся сомнений, что вот сейчас каааак ливанёт, кааааак сверканёт, каааак шибанёт громом – мало никому не покажется…
А тучи всё заползали и заползали со всех сторон. И казалось уже, что воздух под их тяжестью спрессовывается, слёживается, становится затхлым и тяжёлым. И уже даже не воздухом, а субстанцией какой-то, которую чувствуешь прямо физически: тяжёлая, колючая и липкая одновременно. И дышать этим невозможно. Она, субстанция эта самая, давит на веки, заставляет закрывать глаза и становится невыносимой. Думаешь, скорее бы уж случилось, скорее бы разразилось, порвалось и пролилось. И даже если убьёт молнией, не страшно. Страшнее это состояние, когда ждёшь, а оно пугает и всё не приходит. И делать ничего не можешь, да, в сущности, и не умеешь. Живёшь, как дерево, покорно поникнув главой в ожидании молнии, которая тебя погубит, расколет, расщепит, воспламенит, уничтожит. Или Бог милует, молния уйдёт совсем рядом в землю, а небо прольётся свирепым дождём с ветром, исхлещет, измордует, но это уже не страшно, потому что потом всё равно выглянет солнце и всё забудется. А напоённые дождём корни оживут и зашевелятся в земле. И по всему стволу пойдут соки, соки живительные. И Жизнь будет ощущаться с новой силой.
А оно всё грядёт, грядёт и никак не грянет. И небо уже провисло, как тент на пикнике после дождя. А всё никак не прорвётся этот небесный нарыв.
У городских деревьев даже пыльные листы скрутились почти в трубочку. И без того безобразные тополя стали ещё ужасней.
И вот… кажется… началось… первая тяжёлая капля рухнула… вторая… И на асфальте дождевые кляксы вспыхивают в нескольких местах… Птиц нет. Даже машины, кажется, умерли… Несколько мгновений этой самой тишины, и… Время перетекло в пространство. Концы ленты Мебиуса сомкнулись. Всё. Уже не вырваться. Так и будешь теперь бесконечно, как таракан, переползать с одной стороны поверхности на другую.
И – всё…
Постепенно начинают возвращаться звуки. Дышать всё легче. И тучи, медленно шевеля бесформенными плавниками, начинают расплываться к берегам горизонта. И под ними – небо. Синее, оказывается!..
И завтрашнее утро, ещё не наступившее, уже кажется таким прекрасным! Лучшим из всех утр прожитой тобою жизни!! Нет ещё, а ты уже его любишь!!!
И всё равно оно неизбежно приходит. На самом деле ослепительно прекрасное. И сияет во всей своей долгожданной красе и оказывается ещё прекраснее, чем было накануне в твоих нищих мечтах и ожиданиях.
Ах, да и как же славно жить!..
И даже если к вечеру снова захмурится и пойдёт дождь, ну так ведь это же только к вечеру. А впереди ещё целый день, день солнечного счастья.
И Она придёт, и улыбнётся краешками губ. А ты всё никак дождаться не можешь, когда же она оторвётся от зеркала, перед которым поправляет и без того безупречно лежащие волосы и губы свои лучезарные подкрашивает, чтобы перлы-жемчуга зубов были ещё более праздничными в их обрамлении, когда она будет смеяться твоим идиотским шуткам и примитивным комплиментам. А тебе и не стыдно даже за то, что ты так глуп и одноклеточен рядом с нею. Потому что она ведь тоже – рядом с тобою…
… Нет. Не придёт. Никогда больше не придёт. Что я себя обманываю?.. Сказала же вчера, что «…это было ошибкой», которую сейчас она хочет исправить с другим человеком. С другим, «который никогда так натужно не острит и не делает таких пошлых комплиментов», «который по-настоящему сложная и ёмкая личность», «с которым рядом даже молчать – счастье…»
А что теперь я? Как жить дальше после такой грозы? Что я без неё? Зачем и кому нужен?..
И нож в руки беру… Чёрт возьми, неточеный, как всегда! Таким ножом горло себе не перережешь. Иду на кухню. Где же это точило? Ничего не лежит на своих местах. Всё так же неустроенно и непутёво дома, как и в моей жизни в целом. Да, нашёл…
Точу нож. А перед глазами плывёт всё. Нет, это не всё плывёт – это я плАчу. Потому что, когда глянул в окно, то порезал палец. Как отвратительно: и с собою покончить достойно не могу, всё какие-то нелепые и постыдные мелочи отвлекают…
Снова взглянул в окно. А день-то какой ослепительный нынче!..
… А сварю-ка я себе борщ. Да со сметаной. Поем и гулять пойду, всё равно куда. Надо бы только овощей начистить…
Вот и наточенный нож пригодился…
|