Произведение «Человек -амфибия» автора Владимир Милов

Витька Лаперуз, не смотря на нестерпимую жару, был в состоянии изрядного подпития. Впрочем, он и сам бы затруднился сейчас определить степень своего опьянения. Да и как его определишь? Если вечером он был пьян в стельку, за ночь проспался, утром похмелился, проспал до обеда, в обед похмелился, но мало и похмелье пошло не в тему. Сейчас Витька был, как витязь на перепутье: и пьяный непьяный, и трезвым не назовешь. Так, дурак дураком.

Витька жил на берегу огромного пруда и поэтому мог себе позволить хождение по улице в одних трусах.

Выйдя из дома, Лаперуз долго щурился на солнце, прихлёбывая из алюминиевого корца кислый, как уксус, подёрнутый сверху паутиной плесени, ржаной квас. Напиток бодрил не хуже нашатырного спирта, от каждого глотка организм передёргивался, как автомат Калашникова. Зато от подобной экзекуции многострадального организма в мозгу наступало некое подобие просветления.

На берегу подростки играли в карты. От делать нечего, Витька пошел к ним. По дороге он наступил босой ногой на клевер, и его укусила пчела. Лаперуз запрыгал на одной ноге:
– Вот пропастина-то! Больше посидеть ей негде, как посреди дороги. Вчера в саду заснул – оводы всю спину до костей проели. Нет русскому человеку спасения ни зимой, ни летом. А вы какого хрена тут целый день в карты дуетесь? Шефы в вашем пруду бреднем рыбу черпают, а эти идиоты сидят, в карты играют. Чему вас только в школе учат? Читали книжку «Тимур и его команда»? Нет бы, как свистнули, как гикнули, колы бы из загородки подергали, можно даже из моей, да как дали бы им рыбалку, чтобы только пыль по деревне заклубилась. Вот тогда бы вы были герои, париёты: в газеты бы вас пропечатали, дело бы уголовное завели…

Трое прикомандированных в деревни из города мужиков – шефы и впрямь пытались поймать рыбу бреднем: двое тащили сеть, а третий ходил за ними с ведром. Поймать сетью рыбу в этом пруду было невозможно из-за его глубины и огромных размеров: метров 500 в ширину и около трех километров в длину. Поэтому рыбаки вели сеть чуть ли параллельно берегу, мужик с ведром стучал по прибрежным кустам, загоняя рыбу в сеть. Пройдя несколько метров, мужики поднимали сеть и выбирали из неё редких мелких карасиков.
– Ну что сидите, смотрите? – пристал Лаперуз к ребятам, – Эх, не любите вы вашу Родину, мать вашу… Вам бы только курить, да в карты играть, да ещё лошадей мучить.
– А что смотришь? – задал кто-то Витьке встречный вопрос.
Лаперуз задумался, почесал затылок и осторожно попробовал ногой воду.
– И чего я смотрю? – удивился он, – Вы хоть знаете, где я служил?
Он повернулся к ребятам левым боком и показал татуировку на предплечье: крейсер на фоне восходящего солнца, а внизу на причудливо свёрнутой ленте надпись: «КТОФ», – Ну и где?
От желания ответить в рифму, ребята прыскали смехом.
– Эх, вы, балбесы! Краснознаменный Тихоокеанский Флот! Для меня этот пруд перенырнуть, как вам собаке на хвост консервную банку привязать – раз плюнуть. У меня воинская специальность диверсант-подводник, а туда берут только людей с объемом легких не меньше семи с половиной литров. Я, можно сказать, человек-амфибия. Сейчас возьму из сарая косу, поднырну и отрежу им корну. Учитесь, пока я жив, а то, так и будете всю жизнь в карты под щелбаны играть.
– Но это можно и расшифровать, как Кретин Тихоокеанского Флота.
– Кто сказалал? Утоплю собаку! – Вспылил Лаперуз, но обидчик уже сам успел прыгнуть в воду и вынырнуть на середине пруда, – Ладно, смотрите!

Вскоре Витька вышел из дома, помахивая, как саблей, снятой с косья косой девятого размера. Он выбрал место для засады, спустился в воду с обрывистого берега и затаился тени плакучей ивы. Ничего не подозревающие «шефы» вели бредень прямо на него. Когда расстояние между ними сократилось метров до пяти, Лаперуз набрал полную, не менее семи с половиной литров грудь, воздуха и, зажав косу зубами, незаметно поднырнул под бредень. Нырял и впрямь Витька мастерски, его движение под водой было незаметно: по пруду всё так же весело и беззаботно катилась веселая рябь.

Пацаны оставили карты и стали с интересом наблюдать за происходящим. Может и впрямь Лаперуз злой диверсант-подводник и все байки про море, из-за, которых его и прозвали Лаперузом правда? Невольно приходилось верить в то, в что поверить было невозможно.

Прошло, наверное, около дух минут, а от Лаперуза не было ни слуха, ни духа. Спокойная зеленая рябь, ни малейшего всплеска. И вдруг палки бредня начали судорожно дергаться и вырываться из рук рыбаков. Шефы и сами бы с радостью бросили бы их и выскочили с ужасом на берег, ибо не знали чему приписать ту великую силу, рвущеюся на свободу из сети. Но глупая, чисто рыбацкая надежда на диковинную царь-рыбу, неизвестно откуда взявшуюся в деревенском пруду не позволяла им этого сделать.
– Держи, держи! Выводи на берег! Сом что ли, какой влетел?

Мужик на берегу бросил ведро и прыгнул в пруд помогать товарищам. Пацаны тоже бросились в воду.
Отвесный берег не позволял вытащить бредень на сушу. Сеть пульсировала какими-то гигантскими конвульсиями, вырывалась из рук, трещала на узлах и расползалась огромными дырами. Показалось корна. Но увидев в ней человеческую ногу, белую, словно мраморную, на фоне черного ила, последовала немая сцена.
– Утопленник! – Воскликнул кто-то и все ломанулись на берег.

Но утопленник был какой-то неправильный: он норовил встать на ноги, бился в сети и пускал черные пузыри. Хуже того, он матерился. Наконец он распутался и весь с ног до головы облепленный илом, с косой в руках пошел на толпу. Даже пацаны, признав в этом чуде-юде Лаперуза, бросились врассыпную.

И тут Лаперуз сделал непростительную глупость – он стал умываться. Тут-то ему и намяли бока насмерть перепуганные шефы.
На Витьке Лаперузе всё зарастало, как на собаке. Другой бы на его месте, может быть, давно бы умер от таких побоев, а ему хоть бы – хны. Вот что значит диверсант-подводник с объёмом легких не менее семи с половиной литров.