Я выросла в самом безопасном месте Санкт-Петербурга. Окна нашей просторной квартиры выходили на пыльный бугроватый пустырь, очерченный линией гаражей. Прямо за гаражами угрюмо возвышался кирпичный фасад следственного изолятора с зарешеченными горнилами окон, где никогда не горел свет. По левую руку монотонно отстукивала свой ритм железная дорога, справа - двухэтажные казармы и замыкал уютный архитектурный ансамбль автопарк артиллерийской академии. Локация сама по себе в любое время суток пугала так, что все гипотетические опасности не оставляли шанса случиться.
Моей детской площадкой были копченые брусья железнодорожных шпал, металлические лабиринты гаражей или трубы теплотрассы между бетонными стенами автопарка. Прогоркло. Но у детства другой вкус.
Зима. Дедушка, санки с алюминиевой спинкой, подмигивающие фонари. Запах елки, эмалированные ведра с кислой капустой между оконными рамами кухни, снежинки из фольги. Новогодние чудеса, которые абсолютно точно случатся. И дело даже не в подарке. Хотя это тоже. Что-то в воздухе, в ожидании, в целом мире. Точно знаешь, что есть большое чудо, и его на всех хватит.
Я любила играть в шахматы. Никто из домашних ими не увлекался и приобретались явно не для меня, но они у нас были. И я в них играла. Расставляла фигуры на поле, включала радио и начинался мой шахматный бал. Я не знала правил. Мои фигуры просто танцевали, шурша деревянными юбками по клетчатому паркету. Обменивались комплиментами, сплетничали, обсуждали последние новости. Пат.
Когда оставалась в квартире одна, я часто устраивала званые обеды в гостиной. Стелила на стол праздничную скатерть и расставляла немецкий сервиз на шесть персон. Супница, сливочник, чайник с длинным горлышком. Фамильная ценность. Я накидывала на плечи бабушкин платок с пышными хризантемами и представляла себя тургеневской барышней. Отколовшийся завиток на крышке графина я аккуратно залепляла жвачкой. С ней же и получила спустя годы в подарок на свадьбу.
Весна. Первый велосипед, золотые монетки мать-и-мачехи между нитями рельсов, огуречный аромат корюшки, пушистые шарики мимозы, гольфы!
Солдатский горячий хлеб из пекарни. Они всегда угощали. Есть нужно было не медля, пока корочка трескуче-хрустящая.
Лето. Пух тополей, запах полироли, пустой двор. Почти все время я проводила на даче и в редкие короткие приезды город казался совсем бездетным. Сложным эхом прощались поезда. Теплый ветер робко гладил длинные синие гардины. Кулисы белых ночей.
У осени моего детства в пьесе воспоминаний, так уж вышло, меньше всего слов, но важная сцена. Маленький садик у дома номер шестнадцать, я иду в булочную, солнце ярко светит сквозь желто-оранжевые витражи еще не опавших кленовых листьев, на мне любимая красная куртка с накладными карманами и белая шапка с большущим разноцветным помпоном, кажется, его специально придумала мама. Все это мне очень нравится. И куртка, и помпон, и солнце с листьями. Просто обычный день, но я отчего-то в нем так счастлива.
Это россыпь открыток, это запахи, звуки и сложное эхо уходящего поезда. И пыльный пустырь с лабиринтами гаражей не сменил своего места, только выросла я. Все стало каким-то скукоженным, двухмерным и пресным. Но у детства другой вкус.
