Ряса, крест и томик Маркса.

  Закончив Ярославское командное училище, наш герой отгулял отпуск, получил
  предписание, подъёмные и оформив билеты, улетел из родного Калинина, ныне вновь
  Тверь, на дальние рубежи нашей необъятной страны. На стык Амурской области и
  Еврейской автономной. Близлежащий город назывался Облучье, который местные
  зубоскалы прозвали чуть по-другому, заменив начальную букву на "Е". Смешно. Но
  и грустно одновременно, ибо словом, видоизменённым уже от этого, частенько у
  нас в стране называют совсем уж дальние уголки. В общем, после буквы "б",
  добавляют- "...еня". Как-то так. Но когда наш свежеиспечённый лейтенант, по
  имени Виктор, а попросту-Витёк, был встречен на железнодорожном вокзальчике
  прапором с дивизиона и отвезён вышеназванным товарищем, на автомобиле-Газ-66,
  через тайгу, на само место несения службы в должности командира взвода
  стартовой батареи, парень, проехав вёрст шестьдесят и узнав в пути о том, что
  до ближайшего населённого пункта от дивизиона этих самых вёрст около тридцати,
  заметно спал с лица и занервничал.

    Сами посудите. После четырёх лет в Ярославле, пусть древнем Патриархально-
  провинциальном, но довольно-таки крупном городе, после детства и юности,
  проведённых в другом областном центре, в Европейской части страны, оказаться
  одному, без семьи в глухой тайге на сопке, да ещё без малейших перспектив в
  отношении слабого пола (а привычка-то Ярославская осталась-бегать по девичьим
  студенческим общагам)и с тоской вспоминая надпись на заборе родного училища
  перед каждым выпуском- "Умру, но выйду замуж за курсанта", можно было запросто
  присоединиться к стае волков и по ночам выть с ними вместе на Луну. В общем-
  захандрил Витёк. Сразу же по прибытии на сопку, увенчанную четырьмя стартовыми
  столами с ракетами и осознав, что зимой здесь вообще "вешалка", от постоянной
  работы лопатами и осенней-мётлами, затосковал уже зелёной тоской. Но мысль у
  него заработала чётко. Впилась в мозг клещём, засела, стала стучать метрономом.
  "Домой-домой", на манер- "тик-так" музыкального.

    Промаявшись пару месяцев, ощутив приближение осени, Витёк отпросился на пару
  дней краткосрочного отпуска-отгула, якобы для закупок, за свой счёт, кое-каких
  штукенций для Ленинской комнаты, ввиду приближающейся осенней проверки. А
  приехать должна были пара "папах", то есть полковников из политотдела армии.
  Витька же нагрузили ещё счастьем быть комсоргом, неосвобождённым, дивизиона.
  Так он влип. Не по-детски. Ну да ладно. План у него был. Обмозгован длинными
  вечерами в комнатке деревянного дома барачного типа. Для офицеров с семьями дом
  был построен. Из вековых деревьев. Из тех, которые на этих сопках росли совсем
  рядышком с позициями.

    Приехав в краевую столицу, в Благовещенск, Витёк двинул к первому попавшемуся
  храму. Зашёл в него, долго о чём-то толковал с отцом- настоятелем, а вышел с
  умиротворённым, даже уже, несколько просветлённым лицом. Переночевав в местной
  гостинице, Витёк утром пробежался по магазинам канцтоваров, сделал закупки для
  Ленинской, а затем поехал в церковь, в которой он побывал накануне. Заглянул
  внутрь и через полчасика вышел с объёмным свёртком. Вернувшись в гостиницу,
  забрал свои вещи, полностью рассчитался и уехал на вокзал.

    Группа проверяющих, в составе которой был начальник политотдела, само-собой
  полковник, на второй день пребывания на дивизионе была приглашена в Ленинскую
  комнату, где Витёк должен был провести образцово-показательную политинформацию.
  Расселись по чинам. В первом ряду-члены комиссии, командир дивизиона, замполит
  и командиры обеих батарей. Ждали Витька. И он вошёл.

    НачПО менял окрас лица как хамелеон. С красного, через серо-синий к зелёному,
  а после него, к жёлто-фиолетовому, похожему на здоровенный фингал. На него,
  реально, было страшно и одновременно смешно, смотреть. В воздухе явно запахло
  или инфарктом или инсультом. НачПО стал задыхаться...

    Витёк решил слинять из армии надёжнейшим способом. И он его придумал. Дело в
  том, что в Благовещенске он приобрёл у попа старую рясу, тяжёлый крест на цепи
  и Библию. Привёз все это на дивизион, поштудировал немного священное писание,
  которое он замаскировал обложкой нетленки Карла Маркса под названием-"Капитал"
  и стал ждать комиссии с проверкой. Дождался. Ну а когда был вызван пред светлые
  коммунистически-комсомольские очи всех присутствующих, то напялил на себя рясу,
  крест и взяв "томик Маркса", с замаскированной в нём Библией, вошёл в Ленинскую
  комнату и не обращая внимания на выпученные глаза первого ряда, подошёл к
  кафедре, положил на неё книгу и раскрыв, заорал:

  -Братья и сестры! Благую весть я вам принёс!

    И начались в молельной комнате адептов учения Маркса-Ленина, самые что ни на
  есть, боевые действия. Первым, на приступ крепости-кафедры, ринулся замполит,
  который был остановлен увесистым ударом по голове томиком священного писания,
  облачённого в "чуждое тому одеяние", в виде обложки труда своего антипода.
  Классический оксюморон. Получив по башке, замполит сел на корточки и обхватил
  свою голову руками. Затем, в рукопашную вступил командир. Он получил несколько
  болезненных тычков в лицо увесистым крестом. Витёк в это время орал:

  -Изыди Сотона! Прочь-нечистая сила! Вон отсюда, бесовское отродье!

    Подкравшиеся с боков солдаты заблокировали руки новоявленного "батюшки" и
  заламывая их за спину, поволокли того в сторону дверей, при этом, с огромной
  радостью врезав пока ещё офицеру Советской армии, несколько раз по рёбрам и под
  микитки, да отвесив упёршемуся в дверной косяк "святому отцу" пендалей тяжёлыми
  сапогами. В коридоре стихло. Замполит первым прочухал эту ситуацию и возле носа
  НачПО оказался стакан с жидкостью тёмно-коричневого цвета, пахнущей спиртом.
  НачПО залпом опрокинул содержимое стакана в свою утробу и молча начал делать
  хватательные движения кистью руки. Замполит расплылся в широченной улыбке и
  сладеньким голосочком вопросил:

  -Закусить желаете, товарищ полковник?

    НачПО взревел :

  -М@дак! Ещё налей!

    Замполит рванул к шкафчику. Раздалось звяканье и бульки. Затем, он вернулся с
  наполненным до краев стаканом и ещё более елейным голоском пропел:

  -Своя настоечка... Сам делал... На кедровых орешках...

    Он был в этот момент похож на героя одного Чеховского рассказа, чиновника
  Червякова, подобострастно склонившегося перед генералом Брызжаловым. И в
  воздухе явно зависло- "Так точно, вашество, не извольте беспокоится, покорнейше
  благодарю... " В общем- мерзотное чинопочитание, вкупе с лизоблюдством, являл
  собой замполит. НачПО встал и громогласно произнёс, тыча пальцем в командирскую
  грудь:

  -Марш в свой кабинет! Сейчас я вам всем тут устрою!

    И до самой ночи из кабинета командира дивизиона раздавались громовые раскаты.
  Но всё это закончилось классически для нашей армии, а именно- как пишут в
  милицейских сводках- "совместное распитие спиртных напитков на рабочем месте".
  В общем-скандал получился нешуточный...

    Уволили Витька очень быстро, по медицинским показаниям. Никто не хотел такой
  скандал выносить на всеобщее обозрение. Конец семидесятых, как-никак. Что было
  дальше с Витьком, я не знаю. Но не думаю, что с такими мозгами он пропал. Не
  думаю... Или не хочу думать. Надеюсь что у него-всё хорошо.