Мешок картошки

Моему приятелю Вовке, повезло с отцом. Бывший офицер – танкист, попавший под Хрущёвские сокращения, работал простым шахтёром, и был удивительно заботливым мужем. Приходя после смены, он шёл на кухню, и начинал готовить. Делал он это умело и с любовью. Я долго не мог этого понять, поскольку у нас в семье, готовила мама. И однажды я спросил у Вовки:

- А почему твой отец готовит, как баба?
- Дурак ты, Артур, мужчина должен уметь готовить.
- Зачем?
- Вот задержится твоя жена на работе, что ты будешь есть?
- Хлеб с колбасой.
- Разве это еда? Надо есть первое и второе, а ещё хорошо бы научиться печь пироги, как моя мамка.
- Ты, что, девчонка?
- Сам ты девчонка, вот ты умеешь чистить картошку?
- Нет, а зачем мне это надо?
- А как ты в армии собираешься служить?
- Вовка, балда, в армии стреляют, а не картошку чистят!
- А ты откуда знаешь?
- Лёнька Анисимов из армии вернулся, так он рассказывал, что только и стрелял.
- А мой батя рассказывал, как они в наряде по несколько ванн картошки чистили, на всё танковое училище.
- Трындишь?
- А кто там ещё картошку чистить будет?
- Повара, в столовой.
- Батя рассказывал, что курсанты сами чистили.
- А ты умеешь чистить картошку?
- Один раз пробовал, но я медленно чищу, батя нож и отобрал.

Меня не интересовала чистка картошки для жены, а вот подготовка к армии была у нас культом. Мы бесстрашно карабкались по перекрытиям строящегося рядом с домом здания, с пластмассовыми автоматами за спиной, и тайком от взрослых, метали перочинный ножик в дерево. И раз Вовкин батя, офицер – танкист, сказал, что в армии надо уметь чистить картошку, то я просто обязан это освоить.

- Вовка, - сказал я решительно, - научи меня чистить картошку.
- Да я не умею.
- Ты же сказал, что чистил?
- Да, один раз, но медленно.
- А куда нам спешить? До армии ещё восемь лет.
- А давай! – неожиданно ожил флегматичный Вовка, - почистим и пожарим! Батя с мамкой вернутся, а на столе ужин! Вот удивятся!
- А ты жарить умеешь?
- Нет, но я видел, как мамка жарит, - там легкотня. Главное – не пересолить и чтобы не подгорело.
- А может, сварим в мундире?
- Ну, ты и тупой! Если в мундире – тогда зачем картошку чистить?
- Тоже верно, - сказал я обречённо, поскольку интуитивно почувствовал, что добром, наша затея не закончится.

Вовка вытащил на середину кухни пол мешка картошки, поставил между табуретками мусорное ведро, и эмалированное ведро с водой. Достал из стола два больших кухонных ножа, с широкими лезвиями, и показал мне, как надо чистить картошку. Огромный нож, в его небольшой ручонке, держался неуверенно, а снять тонкую кожуру у него не получалось. Поэтому он периодически ставил картошку на мешок, и обрезал кожуру. Я решил блеснуть рацпредложением:

- Вовка, а давай картошку обрежем со всех сторон, чтобы получился чистый кубик?
- Не, у мамки чистая картошка круглая, или как яйцо.
- Ну, тогда, мы с тобой до утра будем чистить. А ведь ты хотел батю с мамкой порадовать. А квадратную картошку легче потом полосками резать. Давай!
- Ладно, давай, - ответил без энтузиазма Вовка, и грустно посмотрел на мешок с картошкой.

Чистка картошки, по моей передовой технологии, пошла бодро. Мы пели песню из Неуловимых мстителей, акцентируя голос на словах: вы нам только шепните, мы на помощь придём! Мы увлеклись, и остановились только тогда, когда мешок опустел. Ведро было полным очищенной картошкой. Мусорного ведра не хватило, и под очистки пришлось взять большой медный таз, который Вовка приволок из спальни родителей.

Выбросив мусор, мы приступили к жарке. Жарил Вовка, а я только резал картошку на соломку. Залив масло в сковородку, и поставив её на огонь, Вовка, тоном бывалого повара, начал мною руководить:

- А чё у тебя соломка разной толщины? Давай режь одинаково, для бати с мамкой жарим!
- Вовка, не мешай, какая разница?
- Да ты чё? Соломки должны быть одинаковыми, я точно знаю! Вот эту – ты правильно порезал, - сказал Вовка, вытащив из кучки соломку, и положив её передо мной, - делай остальные как эту, а косые мы сами съедим.

Когда на кухне запахло горелым маслом, Вовка уверенно взял миску с соломкой, налил в неё воду, перемешал рукой соломку, потом слил воду в раковину и опрокинул соломку на сковородку. Раздалось шипение, потом Вовка скрылся в клубах пара и огня. Одновременно раздался его крик. Как водится в таких случаях, он звал он мамку. Я схватил Вовку за ремень, и потянул его на себя. Пол в кухне был покрыт слизью крахмала, ведь кубики мы резали на деревянном полу, поэтому я поскользнулся и упал, уронив Вовку на себя.

Успокоившись, мы выключили газ, и осмотрели последствия взрыва. Вовкиной чёлки, бровей и ресниц – как не бывало. Кожа на лице покраснела. К счастью, глаза остались целыми. Кухне повезло меньше. Тюль была уничтожена, потолок в масле, стены и пол в картошке.

- Батя меня убьёт! – мрачно констатировал Вовка, - опять жопа болеть будет. Он так больно порет своим офицерским ремнём!
- Надо полотенце на жопу намотать, и больно не будет, - выдал я очередное рацпредложение.
- Надо, - неуверенно сказал Вовка, и достал из шкафа два махровых полотенца.
- А зачем тебе два полотенца? - с удивлением спросил я.
- Ты тоже намотай, и тебя он выпорет!
- Я не его сын, - начал было я, но Вовка меня перебил: Шкодили вместе, давай отвечать тоже вместе. При тебе, может меньше бить будет. А если батя расскажет дяде Оскару, то он тебя так выпорет, что опять будешь мне жаловаться…

Дядя Оскар – это мой отец. Он меня порол и за дело, и для профилактики. А так у меня оставался шанс на меньшую кару, лишь бы Вовкин батя ничего ему не рассказал.

Повязав полотенца, мы попытались отмыть масло с потолка, но наш рост не позволил это сделать - потолки были Сталинскими. А вскоре пришли Вовкины родители. Мы вышли в прихожую, и Вовкина мама, увидев лицо сына запричитала:

- Ой, батюшки! Что с тобой сынок?
- Я мам, больше не буду, - промямлил Вовка, и заплакал.
- А что это у вас на жопах? - спросил Вовкин батя, заметив выступающую под трико скатку полотенца.
- Это полотенца, - ответил я жалостливо, поскольку Вовку осматривала мама.
- А зачем вы их намотали?
- Чтобы больно не было.
- Я не понял, полностью составь предложение, двоечник!
- Мы с Вовкой хотели пожарить для вас картошку, а она взорвалась. Вовка сказал, что Вы нас будете пороть, вот мы и намотали полотенца, чтобы больно не было, - выдал я нашу тайну.
- И кто это придумал?
- Я, - обречённо выдавил я.
- Так ведь я и по ляжкам могу отходить, а там больнее. А потом ещё и Оскару расскажу, он тебе отдельно ремня пропишет.
- Не надо, пожалуйста, я больше не буду, - тихо попросил я, и заплакал.
- Отставить плакать, боец! – неожиданно рявкнул Вовкин батя, поставленным командирским голосом. Ремня он испугался! В армии тоже хныкать будешь перед атакой? Будь мужиком! Не скажу я Оскару, сам за него тебя выпорю. Лады?
- Да.
- А теперь покажи, что вы там натворили. То-то я чую, что в подъезде гарью воняет. Думал, что почтовые ящики опять подожгли.

Осмотр разрушений вызвал у Вовкиных родителей разную реакцию. Мама констатировала увиденное:

- Вы зачем на пол крахмал вылили?
- Мы не выливали, - ответил Вовка, - мы картошку на полу резали.
- А почему мешок пустой? Куда картошку подевали?
- Она в ведре, мы её почистили.
- Всю – то зачем, ведь не съедим столько! А тюль зачем подожгли?
- Это не мы, это из сковородки, как пыхнуло!
- А батюшки! А потолок чем испачкали?
- Мать, это масло, - вставил Вовкин батя, - они видимо в раскалённое масло холодной воды плеснули. У меня такое в гарнизоне было. Так, Вовка?
- Я не лил, я картошку туда вывалил, а она как рванёт!
- Ладно, мать, побелим, давно ведь собирались.
- А тюль – то новая была, красивая, - всхлипнула Вовкина мама.
- Купим новую, - решительно ответил Вовкин батя, - давай с картошкой что-то делать – пропадёт.
- Дак что с ней делать?
- Пожарим, и заодно пацанов обучим, а остальное отварим. Пусть Артур домой отнесёт. Вот мать обрадуется – добытчик растёт! И снимайте полотенца, я вас в другой раз выпорю.

Когда я пришёл домой с кастрюлей варёной картошки, прямоугольной формы, мама была удивлена, и назвала меня добытчиком. А в армии, я с удовольствием чистил картошку. Ножом с узким лезвием, и не квадратную...