Рассказ моего двоюродного брата, Ивана.
Отправили меня, тридцатилетнего капитана, с контрактниками, в очередную командировку. Со мной – старлей и рядовые – боевое прикрытие к трем сапёрам. Фронт проходил недалеко. Ой, как много мин находили наши боевые товарищи на полях, где коровы подрывались на освобождённой территории, и народ боялся выходить в поле работать. В спец.подразделениях есть роботы для разминирования, но таких подразделений тогда было маловато. Насмотрятся люди телевизор, интернет – это лишь источник информации, а реальность... она совсем другая.
Короче, поехали в марте, погода стояла теплая, весенняя, страшно не было – не впервой. Молодых парней подбадривал интересными случаями, что встречались на фронте, или смешными анекдотами.
– Прошу быть осторожнее и внимательнее. Процесс несложный – всё, как всегда. Напоминаю: идут сапёры с миноискателем*, когда обнаруживают мину, противотанковой – ставят красный флажок, противопехотной – желтый. Потом сапер подкладывает толовую шашку, ставит запал, все прячутся на безопасном расстоянии... он поджигает шнур. И... «бух»! Мины нет, как нет. Наше дело – следить за «укро-птичками» БПЛА и смотреть внимательно по сторонам. – инструктировал я их.
Как так произошло, что я, опытный и обстреляный капитан, попал в ужасную нештатную ситуацию – не понимаю до сих пор. Оказался, видимо, не в том месте и не в то время.
... Подъехали мы к полю с украинским чернозёмом. Сапёры принялись за работу. Штук десять желтых флажков поставили ребята, красных – два, на расстоянии пятисот метров. Пять обезвредили, принялись за остальные, а там... не «бух» был, а «бабах».
Потерял сознание, а когда очнулся и открыл глаза... солнце светило, птички пели... вроде, все нормально, но чувствую, что под шлемом тепло и мокро. Проверил руки – целы, снял шлем – кровь, попытался встать, но от боли снова вырубился.
– В отключке вы были недолго, минут пять, но напугать нас сумели, товарищ капитан. Больше не надо. Как же так? Мы же выполнили всё по инструкции? – перебивая друг друга, говорили мои ребята.
Старший лейтенант вколол мне промедол – сильным движением иглы под прямым углом, в мягкую ткань бедра, чтобы не умер от болевого шока. Второй, перевязал жгутом ногу.
– Старлей! Остаёшься за меня.– приказал я офицеру.
На носилках, которые были в машине, они донесли и отвезли меня в госпиталь. Когда снова пришел в себя, под простыней лежал почему-то весь голый и в бинтах.
– Один осколок попал тебе в голову, другой – разрезал плечо, а вот третий – въехал в кость и коленную чашечку, скажи спасибо ребятам, что быстро доставили сюда. Голова, хоть и сильно кровила, но осколок прошёл по касательной. Плечо зашили, голову обработали и перевязали, а вот с коленом... придётся отправляться в Ростов, осколок попал в большую берцовую кость и надколенник. Нужна операция.– сказал хирург.
В Ростове находился филиал госпиталя Бурденко. Там мне собрали ногу, поставили эндопротез, и я стал заново учиться ходить.
Оказалось, отголоски времен Великой Отечественной войны – там был склад боеприпасов, он и сдетонировал. А под минами лежала бомба килограммов под двести пятьдесят. Ребята отделались легким испугом, царапинами и ушибами, а моё состояние оставляло желать лучшего – ранило серьёзно в ногу.
Домой ничего не сообщил, чтобы не расстраивать пожилую мать и молодую жену с маленькой дочуркой. Психологи «достали» – будто бы приводили в чувство, хоть я в этом не нуждался. Домой приехал лишь в сентябре, теплой золотой осенью, и меня комиссовали с кучей рекомендаций: дополнительная нагрузка – десять килограмм, работать – не более четырёх часов, машина - автомат и т.д. и т.п.
Через год пришлось лечь в больницу – меняли «смазку». Почти всё было хорошо, но я почувствовал «скрип» под коленкой.
– Пока норма, но ждите направление в больницу. – сказал хирург после обследования.
И тут, как назло, я упал, да так неуклюже, что ударился именно этим коленом. Ходить было тяжело, и нога стала краснеть. Снова – к хирургу.
– Быстро в отделение! – как-то испуганно воскликнул врач.
Отправил меня на скорой помощи в областной госпиталь, а там оказалось, что протез треснул, зажал подколенную артерию и сильно её повредил. Пошло заражение крови... сепсис.
– Только ампутация! Иначе... – вынес страшный вердикт хирург.
Так я стал инвалидом.
В госпитале лежали совсем мальчишки – кто без рук, кто без ног. Я их старался подбодрить.
– Сейчас такие хорошие протезы, что никто не догадается, что не хватает ноги или руки.
Удалось успокоить мальчишку, который выглядел совсем юным. Я слышал однажды ночью, как он плакал или стонал, стиснув зубы. Его ждала девушка, и он боялся, что без ног он ей не будет нужен.
Но при выписке ушел на «своих двоих», а на форменной рубашке у него сияли два ордена мужества и медаль за отвагу. Он оказался офицером. Улыбаясь, обнял меня крепко и поблагодарил за поддержку. В холле его ждала такая же юная девчонка, как он сам. Очень красивая. Она бросилась к нему на шею, плакала и без остановки целовала его лицо и губы, ни на кого не обращая внимания.
– Родненький мой! Какое счастье, что ты живой! Как ты мог подумать, что я откажусь от тебя, мой любимый?!...
«Вот тебе и мальчишка»! – подумал я.
Хожу сейчас на протезе, но никто не догадывается, что у меня нет одной ноги. Главное – скорее бы Победа! Хочется выгнать наёмников и уничтожить нациков, хоть понимаю, что это не так просто, и цена велика. Проблема только в поставках оружия из пятидесяти, а то и более, вражеских стран. Но... столько раз им приходилось драпать из России, и сейчас ждёт то же самое. Никогда наша Родина не проигрывала – осилим и на этот раз, а вражьи морды размажем в Российской грязи.
Майор, Иван Русских.
Спасибо, Георгий!
