"Кудрявый кадр кадрил кухарку. Отец ополоснул очи и увидел их, издали зайдя на кухню, где семеро смутных сосали сырой сыр, а дочь дразнила дятлов."
Ферапонт Фабулянский "Казначей казино"
1)
Мне нравились авторитеты из длинноволосых морфинистов. Они изредка плакались, глотая печеньки, запитые плохим кофе. Эти печеньки пёк поутру почётный пекарь Петруха Петров, поиграв перед этим в компьютере.
- Тяпнем, - говорили авторитеты.
- Да. - Авторитеты сами себе.
И одну за одной проглатывали вкусняшки, присосавшись к стаканчикам с чёрной жидкостью.
В Молле было прохладно. Тамошние агрономы работали над озимыми. Областные требовали деталей.
Всё было уже готово к тому, чтобы осень перелетела, гогоча и очарование лета сбросило наконец, к концу сентября, свои ветхие одежды.
Выйдя из дворца, я отправила себя прямиком. Не сворачивая, подошла к тропинке ни к селу и ни к городу, а в осенний лес.
2)
У меня с детства был математический склад ума и я подсчитала мысленно, сколько будет шагов до полной темноты. Их получилось четыреста два.
Пока шла, вливая в себя осенний воздух, вспоминала, как вчерась пила пьянящий коктейль через трубочку, а мой сосед пил его взахлёб и, захлебнувшись полусладким, упал, чтобы уйти в долгожданный расслабон.
И вот первые деревья: берёзы. Вереница поблекших кустов, миновала ветошь, достигла места, где росли толокнянка и багульник. И вспомнила то, что происходило.
3)
В русских изданиях, написанных по науке веретена, не утвердился, поди, добрый обычай тех, кто на стороне западных, перед входом верещать, на отдельном листе, нахлобучивать слово на слово, распрягая витиеватую речь; завораживающие выражения для того, чтобы признать сырые ещё лица, которым автор клянётся благодарностью за помощь; для этого дела нужен подходящий авторитет из русского наименования.
В этом рассказе – на входе делают вдох, а на выходе шибко выдыхают и задерживают дыхание, намереваясь поставить нутро на профилактику, из которой тоже оказывается нечто, по непредумышленному повороту движущееся к добротной композиции, – я хочу, сроду не хотевшая, из длинного перечня особое место для тех, кому я особенно дорога; читателя редких достоинств и терпеливого верзилы, деликатные замечания которого понуждали, а потом вынуждали стать лучше; оказывались столь верны и тонки, что по правилу дна, у которого верёвочные свойства, должна была с ними соглашаться, смотря на них, как ювелир, который понял, что к чему и с чем.
Искусство вечного веретена в обоих своих качествах, "а" и "б", есть искусство восходящее, то бишь, оно набирает силу по мере продвижения в поле верхнем и устремлено к заправдашней цели выше себя; множество скрытых его выпуклостей остаются таковыми, причем иные так умело, что даже бывалые читатели впустую проходят мимо, не заметив ничего для себя примечательного, несмотря на быстро растущую кучу из цветного тряпья.
Важнейшим и труднейшим, чтобы толковать, является вопрос о соотношении технологии и телеологии, иными словами, чтобы просветить обитающих в темноте, художественного опыта к той побуждающей силе, которая двигала тех, кто подустал, но не утратил себя; естественно, сила эта сложена из разных составляющих, и сродни первоначальному проходу "а", заставляющему оказаться в движении "б" и всех прочих, от вне-человеческих до человеческих, в том числе способный тварный мир в его разновидностях – зримых и незримых, умопостигаемых и немыслимых, но жадных донельзя, требующих сердечного усилия, чтобы обрести и обрасти; сила притяжения и устремления, векторная величина, направленная прямиком к Источнику.
...
Леонтий, теперь послушайте, что я вам скажу.
Если посмотреть видеоролик, как каратист ребром ладони разрубает доску, это произведёт впечатление. Через пару часов посмотреть этот же ролик, впечатление ещё продолжится, но станет уменьшаться. Завтра посмотришь тот же ролик несколько раз и он станет уже неинтересным. Потому что ничего в нём нового вы уже не увидите.
Так Леонтий Варфоломеев когда-то написал свою первую новеллу и опубликовал. Читатели были удивлены. Потом вторая новелла и туды. Вот его последняя новелла. Двадцатая она или восьмидесятая по счёту. "Встреча" называется. И в ней нет ничего нового, она похожа на первую и на вторую. У всех рассказиков Леонтию одна и та же фабула, один и тот же стиль и манера. С моей точки зрения Леонтий Варфоломеев не эволюционирует как писатель. Он в литературной стагнации.
Есть и положительное. Леонтий продолжает писать, потому что, кажись, он любит это дело. Он креативен. Он самокритичен. Он незлобивый и неконфликтный. Это большие достижения его как личности. Это подкупает. Этим не могут похвастаться другие авторы, которые хвастаются, что они члены союзов, филологи и лингвисты. Эти хвастунишки, используя молодёжную терминологию, рассказывают байки для лохопедов.
Я по одному, ну двум первым предложениям уже могу сделать выводы о том, насколько автор филолог и лингвист. Поэтому прям искренно советую тем, кто самодовольно сообщает на своих страницах, что он, мол, филолог, лингвист, член союзов и туды, не рассказывать эти нелепые байки, потому что по вашим произведениям видать, что это далеко не так.