Дымарь

***1
    Когда многочисленная семья Кузнецовых собиралась летом в угодье у деда, в 150 км от Питера, поначалу все радовались встрече, но уже через три-пять дней начинались раздоры. Дед купил этот участок десять лет назад на деньги всех членов семьи в складчину. Десять соток они решили отдать под большой дом с пристройкой и зону отдыха, а остальные 2 гектара решено было использовать под пасеку, которой дед занимался. Он с детства получил все умения и знания в этой сфере еще от своего отца. Но помимо этого много учился и читал по данному предмету, ездил на встречи с такими же пасечниками для обмена опытом, а еще через интернет общался с зарубежными пчеловодами. Между пасекой и участком, где располагался дом, семья насадила плодовые деревья, ягодные кусты и отдельно обширный малинник. Сад избавлял деда от необходимости возить ульи в другие места для увеличения сбора мёда. Но уход за ним, обрезка деревьев, сбор урожая и уборка территории требовали времени и сил, поэтому в этом принимали участие все домочадцы.   
    Семья Кузнецовых действительно была большой – дед, его дочь с мужем, три их взрослых сына с женами и детьми, а также дочь 19-ти лет. Кроме этого семья пополнилась родителями жен, а в гостевом домике иногда на лето селились братья и сестры родителей с обеих сторон. Всего к деду с его помощником могло наехать человек 26-28. Как тут не возникнуть раздорам по мелочам, на той же кухне, куда сходились сразу три-четыре хозяйки.
    Старший из дедовых внуков, Борис, примерно через год после постройки дома обшил стены, пол и потолок своей четверти звукоизолирующими панелями, потому что его семье не давали покоя дети других братьев и крики из кухни. Конечно, гостила вся эта толпа у деда лишь в летние месяцы, да и то родители и братья то и дело уезжали в город по делам, оставались лишь жены с детьми, а также сестра. Тогда воцарялся зыбкий мир, который все-таки нет-нет, да нарушался раздорами между семьями братьев. Сами братья с детства никогда не ссорились, но теперь к ним примкнули их жены вкупе с тёщами и прочими родственниками. Однако за общим столом, где во главе семейства садился дед, все вели себя чинно и благородно, поскольку Кузнецовы считались интеллигентами. 
    Дочь деда с мужем работали в одном засекреченном НИИ, внук Борис имел полиграфическую фирму, двух младших братьев он пристроил к своему другу в айти компанию, поскольку оба они уже в школе свободно умели хакерствовать, да и вообще разбирались в компьютерах. А сестра Ксения пока еще перешла на второй курс факультета искусствоведения в Репинке. Братья ее обожали, и эти четверо, в отличие от родителей, жен и родственников, всегда защищали друг друга перед ними, даже если кто-то из их четверки был реально виноват. Хотя именно это являлось одним из предметов раздоров в семье. Дочь деда, Лариса, часто ругала своих непокорных и ставших слишком самостоятельными детей. Но за младших вступался старший брат, а против него у родителей не имелось аргументов, они очень его уважали.
    Несмотря на сильную привязанность друг к другу братьев, их жены не дружили между собой, а только вынужденно сохраняли мир. А сестру так и вовсе обходили стороной, поскольку ей братья и родители позволяли абсолютно все и считали ее возвышенной, умной и самой красивой. 
    Лариса с мужем почти не участвовали в хозяйственных делах, этим занимались жены их сыновей и родственники. Дед на время приезда гостей переселялся на пасеку в отдельно стоящий флигель, к которому примыкала баня, имевшая туда вход. В холодное время года флигель служил местом отдыха после принятия банных процедур. Но летом баню не топили, во флигеле вместе с дедом жил его помощник, который занимался пчелами из научного интереса и даже писал диссертацию о пчеловодстве и устройстве пасек в различных климатических условиях. Дед очень уважал и ценил своего ученого помощника. Он называл его Ларик, остальные произносили его имя как Ларион. Иллариону в этом году исполнилось 30 лет. Помимо науки и работы на пасеке он по утрам бегал по лесной тропе, подтягивался на перекладине и вообще занимался укреплением сил и здоровья. Особенно любил нырять и плавать в ледяной речке, протекавшей рядом с пасекой. Все остальные на пасеке не появлялись, пчёл боялись, а купаться ходили на озеро, вода в котором была намного теплее, чем в реке.
    В семейных раздорах не участвовали только дети, мальчики семи, пяти и трех лет, дед и его помощник. Даже Ксюхе, сестре троих братьев, утонченной и возвышенной, иногда доставалось от женской половины семейства. Но однажды, когда братья не находились рядом, а одна из невесток наехала на Ксению по поводу не помытой посуды, за Ксению вступился помощник деда. Ксюха стояла растерянная и расстроенная выпадами жены второго брата, Николая, а Ларион очень вежливо и спокойно утихомирил женщину, которая даже извинилась перед Ксюхой, потому что немытую посуду бросил в раковину кто-то из детей. Дед, видевший все это, вошел в дом и сказал:
-Ларик, ты настоящий дымарь. Именно так и стоит успокаивать всех этих неуживчивых мух. Пчёлы, шмели и даже осы не стали бы первыми нападать.
    Имя жены Николая было Миён, но муж часто называл ее Муха. Кореянка имела самый неуживчивый и скандальный характер из трёх жен братьев.
    Илларион работал с дедом на пасеке уже третий сезон. Зимой он закупал для него ульи и отправлял их из Питера. Так же уже второй раз он привез пять пчёлиных семей новой селекции.
    Ксения видела Лариона только за общими семейными обедами. В остальное время, когда он с дедом работал на пасеке, то был одет в сетчатую защитную одежду и выглядел как инопланетянин. Правда, недавно, когда она рано утром гуляла по прибрежному к реке лесу, то увидела, как Ларион скинул одежду после пробежки и нырнул в ледяную речную воду. Ксюха спряталась за дерево, потому что Ларион обнажился донага. Пока он плавал, она безотрывно смотрела на него, потому что стояла совсем близко. Но никак не могла уйти, сердце ее сильно стучало. Много раз видела она в интернете раздетых мужчин, а живьем и совсем рядом только братьев без маек, но в плавках или шортах. Ее поразило равномерно загорелое тело Лариона, даже ниже пояса.
    Он что, голый загорает, думала она, и от этого ее накрывало непонятное волнение. Ну, голый, кому какое дело, имеет полное право в уединенном месте. Может, воздушные ванны любит принимать для всех частей тела. Пока она думала об этом, Ларион вышел из воды и сделал несколько энергичных махов руками и ногами. А потом замер, увидев ее. Ксения вскрикнула и помчалась прочь. Но перед ее глазами он стоял обнаженный во всей красе. Ведь Ларион даже не успел прикрыть руками причинное место.
    Самым стрёмным оказалось то, что Ксюха хотела опять увидеть его именно в таком виде. Ты извращенка, сказала она себе, но, закрывая глаза, вновь и вновь представляла голого Лариона с удивленным лицом. В глазах Ксении он был точной копией Дорифора – известнейшей скульптуры древнегреческого античного мастера Поликлета. Отличительными особенностями этой скульптуры являлись красота Дорифора и ощущение совершенно живого персонажа в связи с естественной постановкой прекрасного раскованного тела. 
    К обеду Ксюха не вышла, потому что сейчас все ее фантазии сместились от обнаженного мужского торса, к лицу Лариона и, особенно, к его глазам и губам. Встретиться с ним взглядом за столом она не могла.
    Ксюха дождалась, когда все разошлись, и пошла в столовую, чтобы поесть чего-нибудь, но столкнулась с ним в дверях.
-Простите, Ларион, я не хотела подглядывать. Случайно, гуляла…
-Все нормально, Ксюша, я уже забыл об этом, – сказал он и быстро удалился.
    Губы… почему я раньше не замечала, и глаза – ироничные и глубокие, думала она пока ела тушеные овощи с мясом, которые наложила ей в тарелку жена третьего брата, Антона. Кристина была ближе всех невесток к ней по возрасту, поэтому они часто общались как подружки.
-Что-то случилось? – спросила Кристина Ксюху.
-Крис, расскажи, как у вас все началось с Антошей? – Ксюха знала, чем отвлечь невестку от вопросов. Кристина любила рассказывать о том, как влюбилась в Ксюхиного брата. Поженились они пять лет назад, их сынишке только-только исполнилось три года, поэтому эти воспоминания были очень свежи для невестки. А Ксюха лишь делала вид, что слушает, потому что знала всю историю наизусть. Думала сейчас она совсем о другом.

***2
    Два прошлых сезона Ксюха редко приезжала к деду, потому что сначала готовилась к выпускным экзаменам, а потом, не пройдя по конкурсу в универ сразу после окончания школы, стала усиленно заниматься для поступления в новом году. Когда она все-таки появлялась в угодье на выходные вместе с родителями, то почти не видела Лариона. Он с дедом тогда занимался расширением пасеки и был занят почти весь световой день. Даже еду невестки относили им во флигель. А, кроме того, как и все 18-тилетние, Ксюха тогда воспринимала парней старше 25 лет уже какими-то просто взрослыми замшелыми дядьками.
    Ночь она практически не спала. Засыпала на десять-пятнадцать минут и тут же просыпалась с сильным сердцебиением. А на утро увидела у себя на подоконнике небольшой букетик незабудок, перевязанный ленточкой, за которой находилась записка. Слава богу, было еще только 6 утра и все спали. Она схватила записку и прочла ее несколько раз. "Пожалуйста, не нужно. Твои братья выживут меня с пасеки ". Получалось, что он безошибочно понял ее состояние. Но записка так же говорила о том, что он ничего не испытывает к Ксюхе и опасается только за свою научную работу.
    Каждое прочтение записки приносило Ксюхе очередной укол в сердце. Она накинула теплый длинный кардиган и пошла к реке, чтобы хоть как-то развеяться. Туда никто из обитателей дома никогда не ходил, все они всегда отправлялись на озеро, где можно было купаться, делать шашлыки на берегу, и где дети могли бегать по песку.
    Ксюху душили слёзы, но она сдерживалась и только крепче сжимала дрожавшие губы. Как прагматично – "пожалуйста, не нужно", как будто я вешалась на него, думала она и едва справлялась с очередным спазмом в горле.
    Утро начиналось ясное и чистое, щебет птиц просто оглушал, стояла безветренная погода, обещавшая днем жару. Ксюха почти успокоилась, трогая ветви деревьев и перебирая на них листья. Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь кроны, нежно согревали ее лицо. Вдруг она почувствовала, как кто-то сзади обнял ее. Ксюха замерла, не зная, что и думать. Повернувшись, она подняла голову и увидела сначала губы, а потом глаза и даже рассмотрела крапинки на зеленоватых радужках. Но вдруг ощутила поцелуй на губах.
-Ты же написал, что не нужно, – пролепетала она.
-Написал. Да что толку, – ответил Ларион, взял ее лицо в свои руки и снова поцеловал.
-Братья не посмеют, дед тебя защитит, – торопливо говорила она между поцелуями,– А если даже он не сможет, я смогу! Мне они не сумеют отказать.
-Я намного старше тебя, ни денег, ни постоянной работы. С кафедры ушел со скандалом, с родителями порвал, друзей всех растерял. Зачем я тебе?
-Затем!             
-Мне пора, Григорьич наверняка уже встал, – сказал Ларион, поцеловал ее в макушку и