Жила-была Лиса Патрикеевна. Грудь как две амфоры наполненных мёдом. Бедра большие, седло богатырское покрывают. Уши лисьи большие и чуткие, за версту слышат. Хвост пышный, как накроет, так зноем печёт.
Жила не тужила. То травки лечебные соберёт, то перед зеркалом поворожует. Девушкам зелья приворотные сварит, юношам для сил удвоения микстуры разотрёт.
Далеко слава о лисе-знахарке по миру разошлась. И летнею порой, в дубовую дверь её жилища стучится расписной гонец. Шляпа с перьями, чулки, поклон до пола и лепечушая речь. А в свитке приглашение на бал-маскарад.
Долго думала Патрикеевна, да и отправила гонца обратно ни с чем.
Закрутилась, завертелась в делах Лиса Патрикеевна. Да и забыла о гонце.
Вот и осень наступила, и желтый цвет идет в леса. Лисица в сарафане белом, скользит сотворяя чудеса.
За сим находит ее новый гонец. Галантный, статный. В одежде чужестранной. И снова свиток с приглашением. Витиеватый орнамент, красивый слог и портрет. Ведунья коротко вздохнула. Прекрасен был автор тех строк. Высокий лоб, брюнет и вьется волос, взгляд лазури поднебесной из под прямых отчетливых бровей и острый гладкий подбородок.
На Лешего оставив лес, лиса котомку подхватив, да сарафан схватила праздный, с гонцом тем поспешила в путь.
Покинув лес, да встретив степи, взбежали в горы и съехав с них, кораблем преодолели море и приплыли в город на островах.
Гонец отвел ведунью в таверну, где гостья прихорашивалась, а вечером вызвался сопроводить ко дворцу где наложено ей быть с приглашением.
До дворца плыли лодкой. Гребец той лодки на корме пел о любви гребца и девушки блондинки задремавшей в его лодке. И под эту песню, в свете факелов и фонарей они причалили к пристани у стен величественного дома. Гонец откланявшись уплыл, а Патрикеевна поправив грудь в местами тесном изумрудном сарафане поспешила ко входу в богатый каменный дворец. У дверей её встретили двое слуг и, проверив приглашение, предложили маски. Под цвет волос своих выбрав кожаное с прозрачным шелком украшение, она порог дверей переступила.
Музыка скрипок и труб окружила её, привлекая к двигающемуся как шестеренки часового механизма танцу в зале. Молодые пары без устали кружили на мраморном полу. Статные пожилые люди неспешно прогуливались по галереям над местом бала. Оркестр в окружении артистов-акробатов выводил чарующую мелодию вальса.
И платья, платья, платья. Самые разные, как и маски. Ни одной похожей на другую. Но ни одно так не подчеркнуло женскую стать, как изумрудный с золотой отделкой сарафан Патрикеевны. Рыжий с глубоким зеленым и золотой каймой силуэт плыл через пестрое море танцующих.
- Госпожа Патрикеевна. - у её ног возник карлик арапчик в белом камзоле и чулках в поклоне едва не коснувшись пола большим носом. - Позвольте сопроводить до его сиятельства графа.
Кивнув знахарка поспешила за крохотным слугой в напудренном парике с косичкой покрывающем черную как смоль голову.
И вот в конце зала на одном из двух щедро украшенных золотом и самоцветами стульях восседал граф. Поверх белой полумаски струился черный локон и в щелках глазниц сверкали голубизной глаза. Он встал навстречу.
- Здравствуйте, Лиса Патрикеевна. - мужчина галантно протянул руку. - Вы прекрасно дополняете сей бал.
- Спасибо за приглашение. - поклонилась ведьма приложив свою руку к груди, впрочем вероятнее придерживая её. - Граф Казанова.
- Могу ли я пригласить вас на танец?
- Можете. - обладательница пышных хвоста и бюста приняла руку ухажера.
Черный камзол и изумрудный сарафан влились в круговерть вальса. Плавные и раскачивающиеся грациозные па во всей красе представили преимущество мягкого облегающего формы сарафана перед жёсткими стягивающими корсетами платьями. Кавалеры других пар невольно засматривались на лисицу, от чего дамы заметно раздражались.
Баммм!
Бамммм!
Патрикеевна оступилась от неожиданности, когда куранты стали отбивать полночь. А с каждым ударом часов стали пропадать изящные карнавальные маски, являя миру настоящие лица.
Преисполненные аристократичной бледности вампиры, жаркие искушающие инкубы и соблазнительные суккубы, поддернутые благородными морщинками ведьмы и колдуны... Нечисть расступилась и черти внесли в зал подносы и противни с изысканными блюдами из дичи и ужасающими явствами из людей.
Маска исчезла с лица Казановы. На утонченном лице мужчины проступили два длинных клыка.
- Едва я услышал о вас, - с жаром зашептал граф крепко обнимая лисицу. - как моё холодное сердце затрепетало при одной мысли о вашей близости.
- Уверяю, так думает каждый мужчина увидевший меня. - испуганно вжалась знахарка.
- Бросьте этот лес. - губы мужчины обжигая холодом осыпали её руки поцелуями поднимаясь выше. - Отбросьте тяжелый труд. Зачем вам эти недалекие крестьяне? Станьте моей графиней связав нас узами брака...
- Нет, я не...
- Каждая женщина хочет оказаться, - дыхание защекотало шею ведьмы, а острые клыки нависли дамокловым мечом над пульсирующей артерией едва касаясь кожи. - на вашем месте...
- Я. Не. Каждая. - локоть девушки сокрушил подбородок вампира ибо недаром урождена Лиса в суровом и прекрасном крае хранимом дланью Бога Перуна. - Да кто ж согласится быть мертвлячкой?
Оскорбленный до глубины души кровожадный граф отступил от Патрикеевны на шаг и сквозь усмешку прикушенных губ молвил.
- Ни одна. Ни одна девушка не ускользала от графа Казановы. - взгляд исподлобья испепелял её. - Я заставлю тебя пасть передо мной или не достанешься ты больше никому. Сеньоры и сеньории! Главное блюдо нашего вечера!
В округившихся глазах Патрикеевны отразилась приливная волна жаждущих её плоти вампиров, демонов и других соучастников шабаша.
- Кого нелегкая принесла в такую ночь? - недовольно проворчал Волк натягивая портки в норе Лисы Патрикеевны. - Хозяев нема, идите мимо!
Во тьме кромешной чиркнув кремнем, зажег свечу и приоткрыл дубовую дверь.
На пороге стояла ни живая, ни мёртвая от усталости Лиса. Голос осип от Темной речи, тело болело от борьбы, а сарафан так и остался в руках вампира Казановы взамен сожженного дворца.
- Лисонька! Так скоро? А что...
Знахарка ткнулась носом в широкую мужскую грудь и обнимая увлекла родную душу в жилища глубь.
Уже лежа свернувшись телом, под боком Волка, в тишине, Лиса сквозь сон пробормотала.
- Знаешь, Серый. Пусть богат ты трижды и нечеловечески красив, прожигаешь время в высшем свете и не созидая ничего - ты мёртв. Лишь только что-то создавая, хоть мелочь, но чтобы на века - ты обретешь и жизнь, и славу...
Волчара хмыкнул и, обняв ведьму, чмокнул её в макушку.
- Утро вечера мудренее, Рыжая...
