Александр Посохов
Береги себя, сынок
Не слышен был этот разговор ни воронам, что кружили тревожными стаями над чернеющими деревьями, ни листьям пожухлым, что мягко шуршали под ногами.
– Застегнись, а то простынешь, – сказал отец. – И не пей много.
– Я и не пью, – возразил сын. – Тебе вот стопочку и себе такую же. И всё.
– Ладно, за встречу можно, – согласился отец. – Ну, как ты?
– Нормально. Всё, как у всех. Ничего хорошего.
– Ну, так не бывает, чтобы совсем ничего. Жить всегда можно. При любом раскладе.
– Не начинай! – перебил сын.
– А что плохого-то! – удивился отец. – Ты в Москве, квартира у тебя. Да, однокомнатная, зато своя.
– Всё равно не надо было дом в Константинове продавать. Сейчас бы приезжали туда на выходные.
– А на что бы мы с мамой тогда жильё тебе в столице приобрели. Всех наших сбережений на половину только хватало. Сто раз ведь об этом говорили. В Рязани мы бы и так купили. Но ты же наотрез отказался оставаться здесь после института.
– Обошёлся бы как-нибудь без квартиры. Снимал бы.
– А кто бы платил за неё. Ты ведь нигде не работал. А сейчас работаешь, кстати?
– Уволился недавно.
– Опять! Неужели ничего достойного найти не можешь?
– Предлагают разное. Но ты же знаешь, что я за гроши на дядю работать не буду.
– Жалко. Сколько мы с мамой тянули тебя, учили, и всё зря. Ну, как же так, сынок! Тебе ведь уже давно за сорок, борода седая.
– Всё по блату, отец. Был бы ты у меня олигархом, а не учителем в школе.
– И что?
– А то. Умные люди в девяностые деньги делали, а ты стаж свой педагогический высиживал. Крутиться надо было.
– Я и крутился, как мог. Думаешь, легко было в советское время квартиру получить.
– Да какая это квартира, хрущёвка драная! – усмехнулся сын.
– Однако ты вырос в ней, – вздохнул отец. – Потом на дом с мамой копили. Как отпуск, так подрабатывали.
– Да он копейки тогда стоил!
– Да хоть сколько! Главное, что мы с мамой любили тебя. Ты дневник-то мой о себе читаешь иногда?
– Какой дневник?
– Который я тебе в восемнадцать лет передал. Я ведь его со дня твоего рождения вёл. Где он?
– Валяется где-то, – отмахнулся сын.
– Оградку бы покрасить, – помолчав немного, заметил отец. – А то мама переживает. Траву она ещё может повыдергать, а на другие дела у неё уже сил нет. А ты чего приехал-то? Десять лет не появлялся у меня, а тут на тебе.
– Я к маме приезжал. Семьдесят лет всё-таки. Вот она и попросила проведать тебя перед отъездом.
– А, если бы я олигархом был, проведал бы без маминой подсказки?
– Да не обижайся ты, я же пошутил просто, – улыбнулся сын. – Пойду я, а то на электричку опоздаю.
Сказав это, он встал со скамейки, застегнул куртку, вышел за оградку и направился к центральной аллее.
– Береги себя, сынок! – услышал он вдогонку голос отца. Вороны не слышали, листья не слышали, а он услышал.
Недопитая бутылка водки досталась пожилому рабочему с тележкой, заваленной отслужившими своё венками и прочим кладбищенским мусором.
Ветер усилился, похолодало. Осень есть осень.
* * *