В коровнике тёти Гали полгода назад случилось пополнение. Белая корова Зорька принесла бычка.
Новорожденный теленок, черного окраса со звездочкой на лбу и большими детскими глазами, пытался устоять на своих тоненьких ножках сразу, в первые минуты после рождения. Ножки дрожали, разъезжались в разные стороны, он падал на колени, но снова поднимался.
К шести месяцам эта прелесть вымахала в крепкого, мускулистого, но пугливого Бориску, весом двести килограмм.
Коров рано поутру выпускали со двора. Они уходили в степь, бродили по камышам, жевали траву, отдыхали в тени кудрявых финиковых деревьев и освежались в прохладной Волге.
Бориску в степь пока не пускали. В десяти метрах от передней калитки был берег реки, вдоль которого шла полоса густой сочной травы.
Вот здесь был вбит в землю столб, к которому привязывали Борюсика. Рядом с колом, на одном боку стояла старая дырявая лодка. Для бычка все условия: и вода, и трава, и тенек, и под присмотром.
Как-то вечером прибегаю я к Сережке, а он с отцом уехал на ГАЗоне в степь. Тётя Галя на работе, дома только Виолетта – родная старшая сестра Сережки, школьница шестнадцати лет, девушка спокойная и серьезная.
- Привет, Ветт, - я подошла к сестре.
- Привет, Марин, помоги Бориску домой загнать, - обратилась она ко мне с просьбой.
- Давай, - тут же согласилась я и подтянула сползающие шорты обеими руками.
Мы вышли на берег. Бычок лежал в тени и хвостом отгонял назойливых мух.
- Ты за веревку веди его в переулок, на зады, - объяснила она, отвязывая канат от кола, - а я пойду, ворота открою, скоро коровы домой придут.
Она протянула мне конец веревки и ушла во двор.
- Борька, пошли! – я дернула за веревку.
Бориска и ухом не повел.
- Ну! – прикрикнула я на него и свободным концом каната махнула его по задней ноге.
Бычок вскочил на ноги и потрусил вдоль берега. Я за ним, не отпуская веревку.
- Да куда ты?! Давай домой! – тянула я бычка в сторону переулка.
Какая шлея ему под хвост попала – не знаю, но рванул Боря со всего духу вдоль берега. Я успеваю только ногами перебирать. И надо же было мне запутаться ногами в проволоке. Лечу, пузом вперед, двумя руками держась за веревку.
- А-а-а!!! – огласил вечернюю тишину мой вопль.
Бык бежит, я лечу следом, то появляясь из травы, то ныряя в нее. Веревку держу крепко!
Через пять минут в переулке появляется сестра и наблюдает такую картину: вдоль берега туда – сюда бегает Борька, за ним, как воздушный шарик на веревочке, летаю я.
- Маринка-а-а-а!!! – кричит сестра и бежит к нам.
- А-а-а!!! – горланю я, громыхая всеми костями на каждой кочке.
- Му-у-у-у!!! – ревет перепуганный Борька.
Бычок бежит по берегу, потом по воде, по мелководью, вздымая копытами ил со дна.
Я лечу за ним, успеваю только отплевываться, за нами бежит сестра.
- Му-у-у-у!!!
- Маринка-а-а-а!!! Борька-а-а-а!!!
- А-а-а!!!
Музыкальные тембры наших голосов летали в воздухе, сплетаясь в дружный хор.
Что для крепкого бугая, как Борис, почти в двести кило живого мяса, такой тощий довесок, как я, в свои восемь лет? Все равно, что муха прилипла.
- А! А! А! – выдаю я по ноте на каждой кочке.
- Хап - пьфу! Хап - пьфу! Хап - пьфу!- разрезая как волнорез воду, только успеваю открывать и закрывать рот.
Сколько еще могли продолжаться наши скачки – забег – заплыв неизвестно, если бы сестра не успела меня поймать за ноги. Она ухватила мои лодыжки в воздухе, подтянула к себе и зажала меня под мышкой. Теперь я выступала в роли «усилителя тормозов» - мы вдвоем тянули за канат.
- Боря! Боря! Тпру-у! Стой! – кричала она ему.
Обессиленный бычок сдался. Он остановился, широко расставив ноги и тяжело дышал, вращая выпученными глазами. Сестра поставила меня на землю, помогла выпутаться из проволоки, подошла к Бориске и погладила его.
- Все, все! Идем домой, - она сама взяла его за веревку и повела. Я шагала рядом.
Под мое сольное хныканье мы завели быка в коровник, и пошли на передний двор.
Виолетта задрала мою в клочья излохмаченную майку, которая держалась только на моих плечах. В этот момент с работы вернулась тётка.
- Боже мой! – воскликнула она и приложила руку ко рту.
В этот момент мы все узрели мое исцарапанное тело, от подбородка до ступней. На лице и по телу, местами, прилипла маска из ила, травы, соплей и мелкого сора. Из глаз лились слезы, оставляя чистые дорожки на перепачканном лице.
- Что случилось?! – ахнула тетя Галя.
Виолетта рассказала, как попросила меня помочь загнать бычка домой и что из этого вышло.
- Так ты что же веревку не бросила? – изумилась тётка.
Шмыгая носом, я ответила:
- Ветка сказала: держи, я и держала-а-а! А он как побежи-и-ит!
- Так, ладно, неси чистую воду, - велела она дочери, а сама зашла в дом.
Сестра принесла в тазике воду и губку, а тётя Галя зеленку и вату со спичками. Ватных палочек тогда не было – отрывали маленький кусочек ваты, пальцами закручивали его на спичке, потом зажимали влажными губами и пару раз прокручивали – вата держалась мертво.
- А-а-а!!! – завела я шарманку, при виде зеленки. – Не надо-о-о!!!
- Марин, не плачь, я буду дуть, - увещевала меня сестра и гладила по плечу.
Я не знаю, когда я орала громче: на берегу или, когда зеленкой меня заливали с ног до головы.
Потом меня успокаивали конфетами и молочным чаем. Успокоили. Я пошла домой. Надо было успокоительных конфет еще маме взять.
Когда она увидела свою зеленую царевну – лягушку, округлила глаза и плюхнулась попой на порог дома, речевая способность у нее на время пропала.
- Борьку помогала домой заводить, - с сухим всхлипом пояснила я свой вид.
Наоралась я в тот вечер от души, а зеленка целую неделю смывалась.
Классно написано!))