Знакомство.
Когда ребёнок плачет, это, как минимум, не все равно. Особенно, если он маленький. Один. Без никого. Только комната. Пустая и большая, гигантская. Спортивный зал? Ночью! Одинокий плачущий малыш на голом деревянном полу пустого спортивного зала. Он сидит в пижамке, раскинув треугольником ножки. Миниатюрные плечики понуро опущены, спинка сгорблена. Светлые пушистые вьющиеся волосы, пухлость щёчек, кукольный носик, опущенные подковкой губки. Все по-настоящему. И - плачет.
А вот я. Просто я. Абстрактная женщина средних лет. Земная, уставшая и запуталась. Мне даже и все равно, откуда этот зал ночью и почему именно я. Откровенно говоря, просто напрягает этот заунывный протяжный плач. Я не тянусь к незнакомым детям. Нет, свои, конечно, это другое. А тут… Где вообще родители?
Осторожно подхожу, чтобы себя обозначить.
Осторожно подхожу, чтобы себя обозначить.
- Малыш, почему ты плачешь? - спрашиваю.
- Мне очень грустно, - его ответ.
Медленно опускаюсь на колени, равняемся взглядами.
- А где же взрослые?
Малыш шмыгает носом, смахивая со щеки слезу. Оценивающе смотрит на меня.
- Взрослые все время уходят по делам. Мне от этого грустно, и я не знаю, как радоваться, - перебирает пальчиками край рубашечки.
- Я тоже малыш, не всегда знаю, как радоваться. Хотя вокруг много взрослых, вернувшихся со своих дел. Помню, что маленькой, я радовалась, когда каталась на качелях. Я раскачивалась так сильно, чтобы в животе странно сжалось и щекотно подпрыгнуло. Я рассматривала с высоты этого качельного полета свою улицу, красно-коричневые черепичные крыши домов, блестящие монеты луж, расточительно разбросанные опаздывающим в другой район дождём. А деревья казались точь-в-точь как те, что я рисовала гуашью! Такие, у которых все листья - сплошное зеленое облако.
Глаза малыша, почти уже вовлечённые, снова грустно погасли.
- А я не умею рисовать, - еле слышно и как-то стыдливо признался он.
- Я тебя научу. Это весело.
Малыш без интереса кивнул.
- Однажды я с качелей упал. Это больно. Я боюсь, когда больно!
- А если я тебе расскажу, что так даже нужно, чтобы болело, когда падаешь, чтобы узнать, в каком месте повредилась важная деталь, и ее нужно проверить. Иногда починить. Бывает, что и заменить приходится. Но сейчас это умеют. Есть мастера, и деталей полно. Это не страшно.
- А-а-а,- малыш ищет в моих словах подвох. Ноздри крохотного носика вздыбились, губки поджались. - Вдруг таких, как у меня сломалась, деталек нет? Нигде и ни у кого? Тогда я неправильный? Бракованный? Плохой?
Про правила.
- Давай порисуем, - роясь в сумке, собираю наощупь со дна горсть цветных карандашей.
- Я же сказал, что я не умею. Забыла?
- Конечно, помню, но я же с тобой. Смотри, - выбираю желтый цвет и черчу круг. - Вот это солнце.
Раскидываю штрихами в стороны от круга отрезки лучей.
- Не сложно, правда? - ищу одобрения в его глазках.
- Ага! - моя маленькая победа. - А можно дом?
- Давай. Какой ты хочешь? Мой или какой ты придумаешь? - предложила я.
- А какая разница? - растерялся малыш.
- Который ты захочешь, я нарисую по твоим правилам, а который мой - по моим.
- По моим! - выпалил он.
- Договорились, - раскладываю на полу палитру карандашей. - Выбирай цвет и рассказывай, какой он - твой дом.
Малыш заинтересовался, энергично подобрав под себя ножки, придвинулся ближе ко мне.
- Пусть крыша моего дома, - слово «моего» выделил особенно, - будет круглая и… и оранжевая! Хи-хи!
Впервые с момента нашей встречи я услышала если не смех, смешок.
Послушно исполняю желание, вычерчивая рыжую, округлую, как шляпка боровика, крышу.
- Такая? -уточняю. Кивает, протягивая мне розовый карандаш.
- Теперь туловище, или как это у домов называется?
Силюсь вспомнить.
- Вроде, коробка.
Малыш засмеялся. Да, теперь это смех.
- Ну, ты сказала! Коробка! Разве люди живут в коробках? Это неправильно!
- А дом с круглой крышей, - спрашиваю, - правильно?
- А это не правила, это моя придумка!
- Значит, у твоих «придумок» нет правил?
- А кто придумал правила? Вдруг это тоже придумка, как моя круглая крыша?
- Тогда давай выясним, - предлагаю я, откладывая в сторону карандаши.
- Правила - это, когда нельзя! - отрезал малыш.
- А когда нельзя?
- Нельзя, когда холодно на улице, а ты без шапки. Когда ты долго строил, детали искал, придумывал и не получалось много раз, а другой, проходя, сломал. Нельзя дорогу переходить на красный свет. Много конфет нельзя. Нельзя брать колбасу со стола, когда гости еще не пришли. Смеяться нельзя, когда кто-то упал, хотя очень смешно. Взрослым «ты» говорить нельзя, если ты не дома. Врать нельзя, даже обманывать. А еще нельзя, когда ругаются громко и грубо те, кого я люблю…
- А если эти нельзя отменить, что будет?
- Ну, без шапки я заболею. Если мою постройку сломает какой-то дурак, то я заплачу, а потом его побью. Если на красный свет перебежать дорогу, то под машину попасть можно. От конфет будет диатез. За колбасу наругают взрослые, а гостям достанется пустая тарелка. Тот, кто упал расстроится, что я смеюсь над ним. Взрослые скажут, что я невоспитанный. За враньё меня накажут, когда узнают правду. А правду всегда почему-то узнают, как не ври. А когда ругаются… это совсем плохо. Получается, правила… нужны?
- А что можно, малыш?
Его личико порозовело.
- Можно песни петь по дороге на дачу, когда радио шуршит. Можно хомячка в банке, но только в кладовке, потому что он плохо пахнет. Можно ванну с пеной по субботам. Можно тёплое молоко с маслом и мёдом на ночь, когда горло болит. В кровати! Можно горбушку батона кусать и сметану большой ложкой прямо из банки. Можно с игрушками разговаривать и дружить, если знать их секрет.
- А как понять, что знаешь их секрет?
- Очень легко! Просто они ждут, когда с ними поговорят. Это и есть их секрет: они не начинают первыми. Надо только поверить и попробовать. Все дети знают! Нужно сказать: «Привет! Давай дружить?». Игрушки такие друзья, которые всегда тебе радуются.
- А, может быть,малыш, в этом и секрет, что секретов никаких нет. Просто их придумали те, кто и правила. Разговаривать с игрушками умеют только дети, потому что они фантазируют и мечтают. О чем мечтают взрослые, вернувшись со своих взрослых дел? Наспех что-то приготовить, чтобы без особого удовольствия съесть, посмотреть перед сном без особого удовольствия телевизор? Потом принять душ, отмыв от себя без особого удовольствия прожитый день, и лечь спать, чтобы на утро войти в новый, как близнец похожий на вчерашний, день… без особого удовольствия? Не все, конечно! Во многом те, кто с собой самим забыл, как дружить.
- Как ты?- вдруг спросил малыш.
- Как я…
- А что такое дружить с собой?
- Хороший вопрос, малыш. Вот представь, что у тебя внутри живет самый главный друг, и только ты знаешь, как с ним разговаривать.
- И он всегда тебе радуется?
- Именно!
