Брошенный камень или Чисом Альварес должен умереть

Совершить поступок – все равно, что бросить камень в воду.  От камня кругами расходятся волны. Одна волна чуть качнет поплавок рыбака. Вторая станет цунами и смоет чьи-то жизни. Бросая камень, не знаешь, что будет дальше, какие волны он поднимет.
Патрульный Анибаль Соджи бросил свой камень, когда совершил убийство. Так началась его волна. Он не понес наказания, не оказался в тюрьме. Глава Департамента Полиции Кротвиля пожал его руку перед камерами, в сиянии фотовспышек, и вручил награду за спасение жизни. Немного странно, что награда за спасение жизни досталась тому, кто убил человека. Но порой смерть и жизнь так сплетаются, что между убийством и спасением нет никакой разницы.
Кротвиль уже много лет не вспоминал о маньяках и бессмысленном насилии. Тихий городок, с узкими улочками и широкими парками, изрезанный речками и каналами. Он жил своей сонной жизнью, и просыпался только что бы встретить новых туристов. Здесь не боялись опустить ребенка из дома без присмотра взрослых. Здесь не боялись ходить по улицам ночью. 
Покой притупляет рефлексы, и когда патрульный Соджи услышал крик и всплеск воды, он прошел еще несколько шагов, прежде чем  отреагировал на звуки. Крик и всплеск, рядом с набережной, на берегу реки всегда значат, что кто-то упал в воду. Рядом с берегом вода не достанет и до груди, и тот, кто упал, легко может выбраться обратно по широким каменным ступеням. А может испугаться и начать паниковать, и тогда он утонет, а вылавливать труп придется уже из океана. Анибаль пошел в сторону крика. И побежал, когда к одному крику добавились новые. Так кричат люди, когда видят беду. Но только кричат, вместо того, что бы помочь.
На набережной столпились люди. Они снимали человека в воде и кричали друг другу: «Вызовите полицию! Он же убьет парня, сделайте что-нибудь!». Но ни один из них ничего не делал. Ни одного вызова в службу спасения не пришло с набережной в день, когда грузный мужчина средних лет сбросил в воду подростка. 
Подростка  звали Чисом Альварес, и он просто убивал время после школы, болтаясь по набережной. Он шагал вдоль ограждения, и только в одном месте открывался свободный доступ к воде – там, где в реку спускались широкие каменные ступеньки. На них можно сидеть и любоваться рекой. По ним можно подняться, если нечаянно свалился в воду.  И на них Чисом упал, когда кто-то толкнул его в спину.
Чисом скатился по ступенькам. Он выставил руку, спасая лицо от удара, и кости хрустнули.  Он перекатился на бок и поднес руку к лицу. Правое запястье висело, пошевелить им Чисом не мог. Сквозь кожу ниже проступали обломки костей. Чисом еще не понял, что произошло, он просто лежал на камнях, когда кто-то спустился к нему. Ноги в форменных ботинках, похожих на полицейские, вошли в поле зрения. Чисом поднял взгляд, но не смог разглядеть лицо, запрятанное в складках капюшона грязной толстовки.
Мужчина наклонился к Чисому, грубо поставил на ноги, и прижал к себе.
- Все из-за тебя! - сказал он, и тогда Чисом закричал. Мужчина шагнул со ступенек, и два тела упали в воду. Вот этот всплеск и услышал патрульный Соджи.
Анибаль уже видел то, что творилось в воде, но все еще медлил. Его учили ловить воров, драться, выписывать штрафы. Но жизнь в Кротвиле не готовит к встрече с маньяком, топящим в реке ребенка. Маньяк не говорил ничего, не ругался, он просто держал голову парня под водой. Время шло своей дорогой, отсчитывало секунды, пока Анибаль пытался осознать происходящее. А потом его рефлексы включились. Когда в голове что-то щелкает, и тело начинает выполнять программу, промедления заканчиваются.
- Поднять руки, полиция! - закричал Анибаль, пока его собственная рука доставал пистолет из кобуры. - Отпусти его!
Мужчина не оглянулся. Анибаль выстрелил в воздух. Маньяк в воде обратил на выстрел не больше внимания, чем на крик. Вот тогда Анибаль  выстрелил еще раз. Но уже не в воздух. Полицейские пули не должны пробивать людей навылет и ранить случайных прохожих. Они входят в тело и сплющиваются, превращаются в маленькие комочки смерти.  Пуля патрульного Соджи вошла в левое легкое убийцы, и разорвала его сердце на части.
Анибаль прыгнул в воду. Что-то мешало ему, не давало как следует схватить ребенка в воде, вытащить его на поверхность, и Анибаль обнаружил, что все еще держит в руке пистолет. Когда он спрятал промокшее оружие и вытащил Чисома из воды, труп маньяка его уже не заботил. Анибаль стрелял в спину, и не видел лица своей жертвы. А вот лицо Чисома он запомнил навсегда. Почти спокойное,  и почти мертвое.
Анибаль вдохнул воздух в его легкие. Еще раз, и еще. Прошла минута.
- Да он умер! - сказал кто-то из зевак.
- Хрен вам! Он не умер! - отрезал Анибаль, и снова вдохнул воздух в легкие Чисома.  Чисом закашлялся, и выплюнул воду.
- Ты сегодня не умрешь! - сказал ему тогда Анибаль. - Я тебе не разрешаю!
И Чисом не умер.
В кино полицейские постоянно устраивают перестрелки, но в реальном мире каждый выстрел – чрезвычайная ситуация. Тем более выстрел в Кротвиле, да еще и в толпе людей, когда труп уплывает по реке  на глазах у туристов. Река впадает в океан, а он прячет  тела лучше любой могилы.  Труп так и не нашли, а Анибаль так никогда и не взглянул в лицо убитого им человека, и счел, что это к лучшему. Выстрел приходил к нему во снах, и лучше, что бы в этих снах у покойника не было лица.
Департамент Полиции провел расследование,  и признал выстрел полностью оправданным. Анибаля назвали героем и наградили на спасение ребенка.  Но сам себя он героем так никогда и не почувствовал. Он патрулировал улицы и надеялся, что ему больше  никогда не придется стрелять в людей. Постепенно Анибаль смирился с тем, что случилось, и перестал считать себя убийцей.
Но дело уже было сделано. Он бросил свой камень в океан времени, и волны уже расходились кругами, захлестывая всю его жизнь.
***
Инспектор Департамента Полиции Анибаль Соджи ни разу не выстрелил за пять следующих лет. Медаль героя, похвалы руководства и лицо на экране телевизора очень помогли его карьере. И не помогли избавиться от снов, в которых Анибаль снова стрелял в спину убийцы. Во сне он всегда промахивался и убивал ребенка. Но сны приходили и уходили, а карьера оставалась. Он герой! Так, во всяком случае, все говорят.
Чисома он больше не видел, но следил за его жизнью издали, и для такой слежки хватало полицейских отчетов. Драки, кражи, новые драки, мелкая судимость. Чисом ни разу не сказал «спасибо» за спасение своей жизни, и теперь старательно спускал эту жизнь в канализацию, но для инспектора Соджи это ничего не меняло. Он спас парня, и гордился этим. Анибаль от души желал Чисому лучшей жизни, и искренне обрадовался их новой встрече.
Они столкнулись на вокзале, в лабиринте перронов, путей и платформ, когда  Анибаль шел за билетами. В свой выходной, как простой горожанин, без оружия и формы. Все, что  он хотел – это купить билет на пригородный поезд. Чисом выбежал навстречу ему. Перепуганный, вспотевший. Так выглядит человек, который только что дрался с кем-то и сбежал, спасая свою жизнь.
- Ты! - выдохнул парень, и замер на месте, глядя на Анибаля.
- Чисом?  - Анибаль тоже не ожидал встречи, но сразу узнал его. Повзрослевший, подросший, но все тот же Чисом, парнишка с набережной.
- Вот это номер! Ты – Чисом Альварес, да? Ты меня не узнал?
-Узнал, - Чисом попятился, - как тебя не узнать!
- Ты чего, Чисом? Это же я – патрульный Соджи. Я тебя из воды вытащил, на набережной.
Анибаль подошел ближе, и Чисом закричал:
- Не подходи ко мне! Убью!
Он выхватил нож и выставил руку вперед, как делают все неопытные бойцы, уверенные, что носить с собой оружие важнее, чем уметь им пользоваться. Анибаль мог легко забрать дешевый складной нож, маленький, и наверняка тупой, но он не собирался драться. Он спас парня один раз, и спасет второй, если нужно. Кто-то напугал его до смерти, и как только Чисом успокоится, можно будет решить его новую проблему.
- Чисом! Успокойся!  - Анибаль примирительно поднял руки. - Видишь? Оружия нет! Я не враг. Это я! Тот, кто тебя спас.
Он подошел еще чуть ближе.
- Ты чего такое напуганный? На тебя снова напали?  Расскажи, что случилось.
Еще шаг вперед.
- Ты больной, что ли? Не подходи, - предупредил Чисом. - Сам знаешь, что случилось!
- Я и не подхожу! - еще шаг вперед. - Давай поговорим.
Еще шаг.
Чисом опустил нож, и Анибаль шагнул вперед, уже открыто. Тот, кто держит нож перед собой, в вытянутой руке, не сможет нанести удар. Чисом опустил нож. И снова поднял его. Лезвие воткнулось в живот Анибаля.
- Вот так тебе, псих! - сказал Чисом ему на ухо. - Ты меня больше не тронешь. Хрен тебе, больше не тронешь!
Нож вовсе не был тупым. Он рассекал тело инспектора Соджи, обжигал, но почти не причинял боли. Чисом ударил его еще раз, бросил нож и кинулся бежать. Анибаль посмотрел вниз, туда,  где по его рубашке растекалось красное пятно. Шок забирает боль от самой тяжелой раны, и пока Анибаль ничего не чувствовал.
- Это шок, - сказал он. - Мне нужен врач. Вызывайте скорую.
Голова закружилась, и он упал. Бетонные плиты перрона ударили по лицу, и это инспектор Соджи почувствовал. Он лежал на земле,  пытался зажать раны рукой, и знал, что это не поможет. Много раз он видел людей, которых изрезали в драке, и теперь знал, что умирает, но все равно зажимал рукой раны. Он почти оценил иронию – его убил тот, кого он спас. Он спас от смерти свою собственную смерть! Стоило дать парню умереть еще тогда, на набережной. За этой мыслью пришла боль. А за болью – тьма. Она заполнила разум Анибаля Соджи и поглотила его.
***
Тьма ушла, и боль снова заняла свое место. Его живот болел, и каждый вдох крутил в его кишках раскаленную кочергу. Он просил дать что-то от боли, принимал таблетки и засыпал, но как только открывал глаза, снова приходила боль. Он выжил. Он снова научился ходить. А потом даже ходить, не опираясь на трость.  Департамент вручил ему еще одну медаль и компенсацию за ранение. Парни в участке устроили шикарные проводы на пенсию, и через месяц забыли о нем.
Пенсионер Анибаль Соджи  почти не выходил из дома. Он много пил, мало спал и набирал вес. Боль не ушла до конца, она нападала неожиданно, как зверь, который прячется в засаде. И каждый раз он вспоминал о том, кто  ранил его. О парне, которого спас.
- Надо было дать поганцу сдохнуть! - повторял Анибаль. Повторял в баре и на приеме у врача, повторял в компании приятелей и наедине с собой.
Если бы он мог вернуться назад, и не позволить Чисому ударить себя ножом! Если бы он мог дать ему утонуть еще тогда, на набережной! Месяцами он крутил это в голове, и мысль о собственной ошибке сводила его с ума почти так же, как боль в животе. Мысль терзала его разум, а боль – его тело. Врачи  называли его боль психосоматической.
- Я все выдумал, выходит? - возмущался Анибаль и выслушивал объяснения, снова и снова. Психосоматический – не значит выдуманный. Боль настоящая. Но она не в теле, она в голове. У тела нет причины страдать. Страдает сознание.
- Так дайте мне таблетки, что бы отключить сознание! - требовал Анибаль, и снова выслушивал объяснения.
Обычные таблетки не помогают, потому что боль – в голове, объяснял Раймон Раин, его врач. Боль не уйдет, пока  он жаждет мести,  вспоминает своего обидчика и сам заставляет себя