Робинзонка северных широт или забытая на острове белых медведей

на основе реальных событий, имя героини изменено
ata 1

    Если человек в невыносимых условиях спасал не кого-то, а себя самого, − он герой?
    Её сын считал, что да! Безусловно! Поэтому и выбил на её могильной плите:
    «Героиня острова Врангеля»[1]. 1921 год. Штат Аляска. Город Ном
    Сегодня бар «Бешеный гризли» был забит до отказа. Хозяин уже не раз ходил в подсобку, чтобы притащить оттуда любой предмет, на который посетитель мог опустить свой зад, потягивая свою порцию «Лагера»[2] или «Бурбона»[3].
    И причина такого ажиотажа была не в том, что вблизи города отыскали очередную золотоносную жилу, а в предстоящей речи известного всей Америке, а заодно и Канады, полярного исследователя, этнографа и писателя Вильяма Стефануса. Он колесил со своими лекциями по всей Северной Америке и, наконец, добрался до самой её окраины.
    ***
    Дождавшись, когда выкрики и свист смолкнут, Вильям отложил в сторону исписанные листки и хорошо поставленным голосом произнёс:
    − В доброй тысяче километров отсюда и в сотне километров от побережья русской Сибири болтается в Ледовитом океане клочок суши, именуемый островом Врангеля. Формально он принадлежит большевиками, но им сейчас явно не до него. А вот японцы очень даже могут...
    − Если ты агитируешь нас отправиться туда, то это сомнительная затея, − бесцеремонно перебил оратора один из завсегдатаев, − даже для опытных путешественников, такое не по зубам. Шкура, как и жизнь, у каждого из нас − одна!
    Все разом одобрительно загудели:
    − Покупаю припасов на полгода, нанимаю команду из четырёх крепких парней. Плачу щедро. Делать на острове особо ничего не надо. Нанимаете инуитов[4]. Те станут охотиться, готовить вам еду и шить одежду. У них есть опыт выживания в экстремальных условиях, в отличие от каждого из вас, − орал Стефанус, перекрикивая галдящих посетителей, − увы, правительство Канады, не желает вмешиваться в это дело, приходится мне его заменять. Да будет вам известно, что я более пяти лет прожил за полярным кругом и авторитетно заявляю, что тамошние места исключительно богаты дичью и остров вполне безопасный, несмотря на страшные байки, которые о нём здесь распространяют.
    Тех, кто отправится в экспедицию, потомки будут помнить вечно, как бесстрашных парней, создавших плацдармом для будущих трансарктических перелётов, в плохо освоенном регионе нашей планеты.
    День спустя. Одна из улиц Нома
    Эскимоска Ата Бликж брела по улице, еле передвигая ноги.
    Грустные мысли в её голове сменяли одна другую. Вспомнила, как будучи восьмилетней девочкой, ей вместе с сестрой пришлось на санках вести отравившегося и впавшего в беспамятство отца в Ном, расположенный в сорока пяти километрах от их жилища. Пройдя полпути, дети поняли, что папа умер, и повернули обратно.
    Денег не стало совсем. И тогда маленькую Ату передали на воспитание супружеской паре миссионеров. Те не имели ни малейшего понятия об образе жизни коренных народов и особенностях выживания в условия Севера, но выучили приёмную дочь вести домашнее хозяйство, варить еду «белых людей», бегло говорить и читать по-английски.
    Прошло ещё восемь лет, и девушка сбежала. Недолго думая, вышла замуж за погонщика собак Бликжа. Родила трёх деток, из которых выжил только один, Берт. Слабенький и к тому же больной туберкулёзом.
    Муж свирепствовал. Бил Ату, частенько морил голодом, и, в конце концов, бросил одну с сыном в глуши, на далёком полуострове.
    ata s sinom 2
    Пришлось женщине второй раз в жизни погрузить самое дорогое на свете − пятилетнего сына на сани и идти в город. На этот раз целых шестьдесят километров.
    Зарабатывала деньги как могла. Нанималась в дома уборщицей, шила, готовила пищу. Платили крохи. Денег едва хватало на себя. И ей ничего не оставалось, как отдать ребёнка в сиротский приют.
    Теперь у неё была только одна мечта накопить достаточно денег, чтобы забрать малыша Берта и отвести его в далёкий Сиэтл, говорят, что тамошние врачи знают, как вылечить туберкулёз.
    ***
    Дорогу женщине преградил полицейский Джордан.
    Ата ойкнула, возвращаясь из своих размышлений в реальный мир.
    − Я что-то нарушила? − молвила женщина, − понимая, что ни на какой штраф, даже самый минимальный у неё денег нет.
    − Пятьдесят долларов, − гаркнул тот.
    − Сколько? − голова у Аты закружилась и она, чтобы не упасть прислонилась к стене дома.
    − Вот дурёха! Ты только не вздумай здесь в обморок от радости. Неси, потом тебя в участок. Оно мне надо, − полицейский улыбнулся и продолжил:
    − В арктическую экспедицию людей набирают. Им нужна швея, говорящая по-английски.
    Поплывут куда-то там, к белым медведям.
    − Нет, нет и нет! − закричала женщина. Тут мой сын в приюте, я должна…
    − Дура! Самая настоящая! Полсотни баксов в месяц! Сумасшедшие деньги! Плюс полная экономия. Будешь жить на всём готовом. Ничего покупать не надо, да и негде!
    − Через два года я скоплю столько, что смогу забрать мальчика из приюта…, − она ещё что-то думала, а голова, сама по себе, уже кивала, в знак согласия.
    Сентябрь 1921 года. Борт корабля «Попутная волна»
    Женщине обещали, что в экспедиции будет много её соплеменников, среди которых она не будет чувствовать себя одинокой, однако к назначенному времени никто из эскимосов в порт не пришёл. Не стал участвовать в экспедиции и её организатор Вильям Стефанус.
    Узнав это, Ата хотела сбежать, но было уже поздно, матросы споро отдали швартовы[5].
    По пути к острову сделали одну короткую остановку, в русских землях, но
    местные жители, так же, как и американские на далёкую землю плыть отказались, однако, за большие деньги, продали одну кожаную лодку.
    Из дневника Аты Бликж
    16 сентября 1921 года
    На остров высадились вшестером. Я, кошка Вик и четверо мужчин:
    Ал Крауод, Милн Гол, Ред Мауер и Торн Хайт.
    Как и предполагалось установили на высотке флаг «Юнион Джек». Затем подписали бумагу, в которой сообщалось, что отныне эта территория считается владением Британской империи. Документ передали экипажу корабля, который, тут же отправился в обратный путь.
    ***
    Мужчины начали обустраивать наш лагерь. Я же пошла вдоль берега. Не хотела, чтобы они видели, как я плачу.
    Этот Врангель показался мне огромным, бескрайним. Получается, что Стефанус меня обманул. Утверждал, что мы поплывём на маленький, уютный остров.
    Пройдя несколько километров, повернула назад. Просто гулять, без дела, нечестно по отношению к мужчинам. Расположилась в отведённом мне месте и занялась шитьём.
    Несколько месяцев спустя
    Жизнь новоявленных островитян вошла в привычный ритм. Было сооружено достаточно надёжное укрытие от снежных заносов. Мужчины фиксировали всё происходящее в журналах, регулярно снимали показания с метеорологических приборов, по мере надобности охотились, добывая пропитание для себя и ездовых собак.
    Ата шила для них надёжные и тёплые парки[6], готовила пищу.
    По вечерам Ал веселил всю компанию анекдотами, а женщина пела национальные песни.
    Однако Ред Мауер и Торн Хайт выяснили, что дичи на этот негостеприимном острове гораздо меньше, чем предполагалось.
    Из дневника Аты Бликж
    Январь 1922 года
    За месяц мужчины добыли всего девять лис и одного небольшого тюленя.
    Если распределить это мясо равномерно, то можно попытаться дотянуть до весны.
    Я так полагаю, что моим горе-охотникам просто не хватает опыта в этом ремесле. Никто не учил белых людей незаметно подкрадываться к добыче. И я в этом не могу им помочь, ибо воспитывалась в городе в семье не охотников, а миссионеров.
    Поймала себя на мысли, что очень тоскую по большой земле.
    И виной тому − Хайт. Он относится ко мне с каким-то презрением. Никогда не назовёт по имени, а кличет − женщиной или глупой бабой.
    Чтобы найти на него управу, однажды, по лисьим следам, забрела вглубь острова. Надеялась, что встречусь там с добрыми духами животных. Они подскажут как правильно поступить или призывают меня к себе, превратив в лису или какого-нибудь иного зверя.
    ***
    Члены экспедиции даже не пытались экономить привезённые с собой припасы. Надеялись, что к лету приплывёт обещанная шхуна. И предстоящее событие бодрило, вселяло надежду. Однако ни летом, ни осенью корабль так и не пришёл.
    ekspeditsiya 3
    ***
    Сильнейший шторм в начале июня, образовал вокруг острова гигантскими ледяные торосы, преодолеть которые не удалось бы даже военному кораблю.
    Через два месяца лёд вокруг острова схватился ещё крепче.
    В сентябре небольшое судно «Плюшевый Гризли» нескольких дней пыталось преодолеть возведённую природой преграду, но безуспешно, после чего с повреждённым винтом, вернулось в Ном.
    ***
    Островитяне уже смирились с тем, что им придётся самим выживать ещё месяцев восемь, до следующей навигации.
    Но через три месяца ситуация стала критической. Животные либо уплыли, либо разбрелись по разным уголкам. А на длительные вылазки у мужчин уже не хватало сил. Скудный рацион и бесконечная полярная ночь давали о себе знать. У одного уже появились первые симптомы цинги.
    Надо было срочно перемещать лагерь, потому что запас древесины был вырублен на две мили вокруг.
    Из дневника Аты Бликж
    Середина зимы 1923 года
    Ал Крауод, Милн Гол и Мауер ушли на большую землю за помощью.
    Помогла им собрать сани. Впрягла в них пять наших оставшимся в живых собак.
    Положила в дорогу: три буханки чёрствого хлеба, две банки тюленьего жира и значительную часть оставшихся запасов.
    Да пусть способствует им удача.
    p.s. Сегодня градусник показал температуру − минус 56 градусов, по Цельсию.
    ***
    Хайт сильно болеет. Жалуется на скованность в спине, боли в суставах.
    Теперь на мне всё. Я и охотник, и дровосек, и кухарки, и сиделка. Очень надеюсь, что мой пациент как можно быстрее поправится.
    Жить тогда станет легче.
    Сегодня впервые поставила ловушки. Получилось. Поймала лису. Обработала. Принесла дров. Подчинила дымоход. Учусь стрелять.
    Пуляла по пустым жестяным банкам из-под чая.
    Первое июня 1923 года
    Долго не писала. Было некогда. Работа занимает всё время.
    Наконец, дошла до далёкой гавани. Нашла гнездо чаек. Принесла в лагерь много яиц и битой птицы.
    Хайт сильно ослаб. Не может проглотить мясо. Пил только сырые яйца, и то только тогда, когда я держала ему голову.
    Поскольку он уже не встаёт, то приходится убирать за ним ночной горшок, прикладывать к онемевшим ногам грелки с тёплым песком, а под спину и мешки с остатками крупы, чтобы избежать пролежней.
    Но он почему-то продолжает смотреть на меня с ненавистью, будто это я виновата в его болезни. Ругал последними словами.
    Убежала. Долго плакала.
    Торн не должен видеть моей слабости. Надо сделать всё, чтобы он не умер и дождаться спасительного корабля.
    23 июня 1923 года
    Сегодня его не стало. Умер ночью. Во сне.
    У меня совсем нет сил похоронить Хайта.
    Оставила его тело лежать в палатке. Со всех сторон обложила его пустыми коробками и ненужными, поломанными инструментами. Так, чтобы вездесущие белые медведи не смоги добраться.
    Теперь я совсем одна. Придётся всё делать за