Умом-то он никогда не блистал: нечем попросту было. Да и внешне – ничего выдающегося. Одним словом, так – среднестатистический ребёнок из провинции. Похож он был на бабье лето у нас в средней полосе. Это когда, знаете, как? Вот вроде и солнышко светит, и зелени на улице ещё довольно, но – не лето, нет. Если, глядя в окно, ещё обмануться можно, то, выйдя на улицу, понимаешь: нет, не лето – осень летом притворяется. В теньке уже по-настоящему зябко. Да и ветерок чуть подует – студёно. Вот и люди такие бывают. На первый взгляд, всё нормально и правильно в них, а присмотришься и обнаружишь: нет там ни глубины, ни тепла человеческого, ни увлечения никакого. Да и подлости нет. Так, - пустота какая-то. Подлецами назвать их нельзя: не дотягивают они до настоящих подлецов. Но и людьми хорошими, всамделишными, так и не становятся. Хотя великий «наше всё» предупреждал:
Полумилорд, полукупец,
Полумудрец, полуневежда,
Полуподлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец.
В школе сидел где-то в середине класса, чтобы не на первой парте, но и не на последней. В середине же был и по оценкам. Одноклассникам и учителям что-то определённое о нём сказать было всегда… затруднительно. Ничего плохого. Но ведь хороший человек – это не тот, кто не делает ничего дурного, а тот, кто свершает хорошее. А он не свершал. Это и смущало.
Но сам Ярик (так его в школе и дома называли, вообще-то он был - Ярослав) тайно страдал от комплекса неоцененности. И готовил себя к реваншу. И всё, как ему казалось, правильно рассчитал. После школы пошёл в педагогический институт. Поступить туда молодому человеку по-прежнему было достаточно не трудно. И строить карьеру в народном образовании, как ему казалось, было для мужчины тоже довольно просто. Но так как к детям тёплых чувств не испытывал, то пошёл на факультет руководящих кадров с правом преподавания информатики в школе (знание компьютера, знаете ли, тоже в жизни пригодится).
Окончил институт. Пару лет отработал в какой-то школе, где руководство тоже ничего хорошего и плохого о нём сказать не могло. Но зато законно «откосил» от армии. А сам всё это время искал. Искал протекции, чтобы сделать первый шаг по карьерной лестнице. И нашёл. Андрея, бывшего соседа по дому, с которым никогда не дружили особенно, потому что тот был на несколько лет старше, но мамы их друг с другом по-соседски приятельствовали. Вот через маму свою к Андрею и подкатил, потому что тот уже стал директором школы. Даже не школы, а модного «образовательного холдинга», которые в рамках реформы образования стали к тому времени создаваться в их большом городе.
И – сложилось. Андрей взял его к себе завучем. Какой-никакой, а всё же начальник. И «зафункционировал» Ярик, и застарался…
На работу приходил раньше своего друга-начальника. Уходил, естественно, позже. Тонны обязательных и бессмысленных бумаг писал и за себя, и за Андрея. Все неприятные разговоры с учителями брал на себя. И вёл их, совершенно спокойно, но жёстко отчитывая любого, хоть многие из них были старше Яриковых родителей. В правоте своей он не сомневался, глубоко проникнувшись мыслью, что их опыт – ничто в сравнении с его административным правом. Так вот и стал необходим директору, ну, просто как кислород для горения необходим. И больше всего нравилось Ярику, когда он в школе вечерами оставался один. Тогда входил в директорский кабинет, садился в Андреево кресло и… гладил, гладил стол руками, вожделенно ожидая, когда займёт это место по праву, всячески желая Андрею дальнейшего повышения по службе.
На одном из совещаний, куда пошёл вместо директора, который чем-то неотложным был в школе занят, на вопрос какого-то большого чина от образования, какого он мнения о своём директоре, сказал, что неплохого, только… Большой чин остановился и вопросительно приподнял бровь:
- Только?..
Ярик чуть виновато и застенчиво улыбнулся и добавил, потупясь:
- Несколько либерален и мягок в работе с подчинёнными…
- Несовременно это. И не своевременно,- через плечо бросил высокий чин и проследовал своим маршрутом. Но, перед тем как повернуть за угол коридора, обернулся и одобрительно посмотрел на Ярика. И даже, кажется, ободряюще ему кивнул.
Когда в этот вечер Ярик сидел за директорским столом в школе, гладил он его особенно любовно и тщательно. А потом, вдруг, через полчаса после ухода Андрея, решил устроить себе маленький праздник: пойти в ресторан и там (в одиночку!) просто банально надраться, как частенько делал в студенческие ещё годы. Повод-то был. И неплохой – этот многообещающий взгляд большого чиновника.
Вышел на крыльцо. Постоял, подышал осенью. В этом году она как-то особенно пахла: грустью и победой, извечной тоской умирания и сладостным запахом перемен, идущим с севера холодом и ещё не успевшей далеко отбежать жарой. Хотелось поторопить её, да и время поторопить, чтобы не тянулось так долго, не мешало жить Ярику, не растягивало его планов. Ведь он точно знал, что будет победителем, обязательно будет, когда…
… Когда проходил мимо парковки, на которой Андрей оставлял свою машину, то увидел, как четверо молодых и здоровых крошили эту самую машину (он сразу узнал «белого японца» своего директора) бейсбольными битами. А сам Андрей в луже крови неподвижно лежал рядом. Прохожих в это время, кроме Ярика, не было уже.
И Ярик, приподняв воротник своего пальто, чтобы отгородить глаза от неприятного зрелища, спешно прошёл мимо…
… Вожделенный директорский стол оказался даже ближе, чем он думал…
|