Смерть и любовь

               
 Трудно объяснить, что заставило меня остановиться и замереть посреди широкого тротуара, по которому беззаботно вышагивал еще мгновение назад. Как только остановился, мой взгляд упал на заброшенное здание, которое, по-видимому, планировалось под бизнес-центр, но увы...
Я прозвал его «марсианским дворцом», потому что оно было стеклянное, а на самом верху красовалась постройка, похожая на летающую тарелку. Немного полюбовавшись заброшкой, прошел мимо и оказался в парке, через который протекала речка, разделяющая территорию между ухоженным парком и лесом.
  Впрочем, ничего особого там не замечал, ибо был увлечен своими мыслями о новом романе, поэтому и не обращал внимания на окружавший меня пейзаж.
Деревянный мост всегда завершал мою прогулку. Немного постояв у реки и насладившись созерцанием быстрого потока воды, возвращался домой в очень хорошем настроении. Ежедневно выходил из дома для прогулки, чтобы полюбоваться как бежит вода, укрывая камни. Эта медитация помогала моему писательскому воображению придумывать новые сюжеты для романов.
  Сейчас мне чуть больше сорока, а у меня всего три изданных романа, и работал над четвертым произведением, которое решил назвать «Блуждание во тьме». Название это увидел по чистой случайности, и оно сладостно отозвалось в моем сердце. Подумать только, ведь до этого намеревался его назвать «Путь во тьме». Мне показалось, что «Блуждание во тьме» говорило само за себя, как начало и конец всем страданиям.
  Вчера мой агент позвонил мне и сообщил об одном литературном издании под названием «Клубок», решившим приобрести права на публикацию отрывка из моей последней книги, и я испытал радость от того, что, редактор обнаружит, текст, отличающийся, на мой взгляд, от всех этих банальных, и глупых рассказов.
Никогда не искал легкого успеха и поэтому не огорчался, когда не находил его. Но ничто человеческое мне не чуждо, так что был просто не в состоянии отказаться от удовольствия подставить подножку презираемому мной миру, опубликовавшись в журнале.
  Подтверждение самых худших моих предположений не заставило себя долго ждать. Примерно через неделю после того, как гранки были отправлены в журнал, мне позвонил редактор и равнодушно поинтересовался, не буду ли я столь любезен, выбрать небольшой отрывок из моего текста, буквально в три, четыре предложения для рекламы романа.
- Если б вы потрудились прочитать книгу, вместо того чтобы, пролистать ее, то, легко бы нашли подходящий фрагмент, не обращаясь ко мне за этим советом! - ответил я вежливо, но без особого дружелюбия, может быть даже несколько сухо.
- Ни один редактор так не делает. - Начал оправдываться он. -  Мы работаем на потоке. Это десятки авторов и сотни материалов, которые надо сделать за месяц. - и мужчина положил трубку.
      Вскоре совершенно позабыл об этом происшествии. Но через пару дней редактор напомнил о себе и позвонил.
- Наш журнал опубликует отрывок из вашей книги, но с одним условием, только если вы дадите небольшое интервью! – стал настаивать он.
- Я не даю интервью! -довольно ядовито ответил ему.
  Беседа затянулась на несколько минут, причем, в основном, молчал я, потому что не мог и слова вставить, чтобы подвести черту под этим бесполезным разговором.
- Писатели, которые пишут о кругосветном путешествии, но при этом боятся покинуть, хотя бы, на час башню из слоновой кости! - резко добавил редактор, словно предчувствуя свое неизбежное поражение.
  Но упрек, что живу в «башне из слоновой кости», меня сильно задел, как несправедливый и необоснованный. Не испытывал ни малейшей тоски по шумному миру со всей его суетой и беготней, но и не вел затворнический образ жизни, зная его намного лучше, чем думал редактор.
  Немедленно прервав его бессвязное бормотание усталым:
- Ну ладно, ладно, согласен! – добавил, - Хорошо, дам вам интервью при одном условии, что продолжаться оно будет не больше часа, и возьмут его, в воскресенье в три часа, у меня в квартире!
  Это уже был мой принцип. Специально назвал день, который для меня был ничем не хуже и не лучше других, с намерением, чтобы испортить выходной какому-нибудь журналисту. 
  Четыре следующих дня все время ловил себя на мысли о предстоящем интервью и ожиданием его. Мне было интересно, прочитает ли журналист хотя бы часть моего романа или даже тот фрагмент, который выбрал для журнала, или будет просто надеется на обум, задавая глупые вопросы, вроде «Какие у вас планы на будущее» или «Что вас натолкнуло на написание этого романа».
    Но в конечном результате журналист просто не пришел.
    В назначенное время сидел в кабинете за рабочим столом у зашторенного окна и нервно листал свежий выпуск газеты «Караван», бесконечно посматривая на квадратный, в мраморной рамочке, циферблат часов. Через полчаса, уже кипя от ярости и того, что даже не мог позвонить редактору и отказаться от интервью, из-за несоблюдения моих условий. Потом поймал себя на мысли, что не могу и десяти секунд усидеть на месте. Моему гневу не было предела, при одной только думки, что все это было подстроено чертовым редактором, и в этот раз он поставил мне подножку.
  Отшвырнул газету в сторону, и выбежал из кабинета, хватая на ходу пальто, зонт, и теплый шарф, выскочил из дома в безрадостную промозглую атмосферу пасмурной осени, начав бесцельный и слепой маршрут, до того самого моста, где постоянно любовался речкой.
  Оторвав взгляд от воды, впервые обратил внимание на то, что мое одиночество было не таким уж полным, каким оно мне показалось вначале. В парке стоял мужчина лет сорока, в бежевой куртке и с кем-то оживленно спорил по мобильному телефону. Вдали виднелась молодая супружеская пара, совершавшая, судя по всему, воскресную прогулку. Впереди супругов бежала девочка лет трех–четырех.
  Как только посмотрел в их сторону, ребенок оступился и растянулся на асфальте. Пару секунд девочка в изумлении рассматривала свои исцарапанные ладошки, заметив проступившею из них кровь, заплакала.
  Не заостряя на этом внимание, медленным шагом продолжил прогулку в сторону дома.
  Проходя мимо молодой пары, увидел, как отец принялся успокаивать плачущую девочку, целуя по очереди то одну, то другую ее ладошки.
  Выйдя на проезжую часть, остановился возле витрины книжной лавки и с ленивым любопытством принялся изучать сомнительных эзотериков и мистиков. Но мысли о несостоявшейся встрече с журналистом не давали мне покоя.  Раньше, категорически отказывался от какого-либо интервью исключительно потому, что в один прекрасный день намеревался дать его с большой буквы. Готовился к моменту торжества, а вместо этого очутился на улице, как неприкаянный или отвергнутый любовник!
  Шагая по тротуару и раздумывая, продолжить мне дальше прогулку или вернуться домой, не заметил, как дошел до перекрестка. Но не успел взвесить все «за» и «против», начался дождь.
    Не прошло и минуты, как уличные стоки переполнились водой, ручьи побежали по тротуару, и у моих ног. Раскрыл зонт и поспешил домой.
    В тот момент, пришло осознание, что история с интервью еще далеко не кончилась и необъяснимое исчезновение журналиста само по себе еще не означает, что в пьесе опущен занавес. Когда редактор «Клубка» соизволит позвонить мне и перенести встречу на другой день, извинившись, то, просто откажусь и выскажу свое мнение о нем. Впервые ощутил внутреннее спокойствие, достал сигарету из помятой пачки Винстон и закурил.
«Завтра с утра надо съездить на старую квартиру, да за аренду оплату взять.» Подумал.
  Дождь, к которому добавился порывистый ветер, явно не собирался униматься, и я решил заглянуть во французский ресторанчик, где мы с женой часто ужинали вместе.  Постоянно заказывал себе «Алигро» с котлетой «Де воляй». А если по-русски, то это картофельное пюре с сыром и куриная котлета с зеленью внутри. А она обожала суп «Кассуле», что делают в глиняном горшочке, куда кладут фасоль, мясо и добавляют зелень. 
  Иногда так по ней скучаю, по моей любимой Катеньке и по тому времени, когда мы по вечерам сидели у телевизора и с удовольствием смотрели все эти повседневные шоу с глупыми и наивными игроками и их желанием овладеть большими деньгами.
    Она очень любила старые французские и итальянские комедии.
  Как-то даже, помню, пришел домой. На кресле лежал связанный ею коричневый свитер с красной и желтой полоской посередине. Правда он был немного великоват, но Катенька меня успокоила, сказав, что при первой же стирке сядет. Она любила вязать.
    Мы очень часто ходили в театр на спектакли, а после не спеша шли в ближайшее кафе, чтобы заказать ароматного кофе и обсуждали игру актеров, работу костюмеров и режиссёров. Как же нам нравилось это. А иногда просто гуляли по ночному городу.
      Тогда я был занят своим вторым романом «Загадка Надежды». Каждую законченную главу читал жене вечером на кухне. Она, как обычно, заваривала чай, ставила конфеты или печенье на стол, а потом мы садились, и начинал читать очередную главу, а после обсуждали ее, иногда мне даже приходилось ставить какие-то пометки на полях или сразу делать исправления, что-то зачеркивая, что-то дописывая. Это был мой первый читатель и критик, для которого писался этот роман.
    Правда, Катерина так и не узнала, чем закончил историю о бедной девочке, которая смогла пройти через все свои страхи и стать сильной и уверенной в себе и дойти до поставленной цели, потеряв близкого и надежного друга.
    Катю настигла жуткая болезнь, рак поджелудочной железы. В начале врачи говорили, что нужно пройти несколько сеансов химиотерапии, и болезнь отступит. Но увы, она прожила еще около года и умерла. Рак съел ее, тогда, когда нам казалось, что все пошло на улучшение.
      После смерти моей жены, стал воспринимать жизнь, как игру с большим количеством заданий, которые должен был успеть сделать. Но самое интересное, что выиграть эту игру еще пока никто не смог.
  После ужина, все же решил поймать такси и добраться до дома.
    Сменив мокрую одежду на сухую, сразу же включил телевизор и на экране появился кортеж юных, причудливо разодетых мотоциклистов, мчавшихся без шлемов наперегонки с ветром, игравшим с их длинными волосами. На перекрестке они резко повернули и исчезли за каким-то зданием. Следом в кадре появилась огромная кровать, застеленная розовым покрывалом, со множеством плюшевых медвежат и зайцев. В комнату ворвалось несколько девиц, укутанных полотенцами, и они о чем-то очень яро спорили.
    Узнал, что один из тех самых мотоциклистов, которого звали Тёма, повздорил с какой-то Майей Васнецовой, и решил тем самым отомстить ей, сфотографировать ее обнаженной, а потом начать шантажировать, в надежде на продолжении отношений. По крайней мере, так я это понял. Но еще до того, как мне удалось расшифровать суть происходивших событий, одна из девиц случайно выглянула в окно и заметила затаившихся в кустах мотоциклистов с фотоаппаратом и закричав, сразу же отпустила жалюзи.
«Вот дерьмо!» – возмутился Тёма, и вся его команда вернулись к мотоциклам.  Мотоциклисты снова куда-то помчались, вылетая из-за горы, по которой шла дорога, с такой яростью и решимостью, что,