Мемориал Лозоходского. Послесловие.

Мемориал Лозоходского. Послесловие.

Все имена и события в тексте являются вымышленными. Автор не несет никакой ответственности за возможные случайные совпадения имен, портретов, названий учреждений и населенных пунктов, а также какие-либо иные случаи непредсказуемого проникновения чистого вымысла в реальность.


Утром, в день последнего тура, в кабинете директора турнира Максима Шишарина раздался телефонный звонок.
– Анатолич, тебя к телефону – удивленно сказал взявший трубку помощник директора Роман Барашкин, – менты. Что-то у них там случилось, я так ничего и не понял.
– Да? Максим Шишарин слушает. – произнес деловым тоном директор. – Да, я знаю Владимира Сахарцова. Он играет в моем турнире «Мемориал Лозоходского». Совершенно верно, из Москвы. Да, проживает в гостинице «Меридиан». Дискредитация российской армии? Бред какой-то! Так. Как ваша фамилия? Когда вы приедете?

Доследственная проверка, начатая по факту дебоша в ночном клубе Сахарцова и Буйвол, приведших к ликвидации аквариума и выведению из строя электропроводки, была отдана в производство следователю тринадцатого отделения полиции города Челябинска капитану Дмитрию Дмитриевичу Яблочко по кличке «Глист». Прозванный так коллегами, Дим Димыч являл собою нелепое существо на тонких ножках, с худыми ручками, огромной головой и пустыми глазами навыкат, напоминающее головастика. Он проваливал все поручаемые ему дела, говорили, что как-то раз Яблочко отпустил пойманного с поличным карманника, перепутав паспорта на столе, задержал свидетеля и до глубокой ночи с упорством взбесившегося олигофрена пытался его «расколоть», угрожая «застрелить при попытке к бегству». Было крупное разбирательство, следователю влепили частичное служебное несоответствие, но оставили на службе — людей не хватало. Он был «свой» — отчеты подавал начальству вовремя, дела переводил в разряд «глухих» и на общем фоне не выделялся.

Повесив трубку, Максим Анатольевич задумчиво оглядел своего помощника.
– Вот, Рома, настучал уже кто-то. Дискредитировал наш Володя, дескать, армию. Проверка началась.
– Максимыч, да объясни ты им, что форму можно купить сейчас в любом магазине!
– Объясню, как же… – пробормотал Шишарин и стал названивать на мобильный Сахарцова.
– Володя? Спишь после вчерашнего? Быстро вставай, за тобой уже выехали. Как кто? Менты!  Так что сейчас же одевайся и бегом в аэропорт. Только бегом, понял? Вещи оставь, особенно форму: не беспокойся, Виолетка будет в столице, привезет тебе багаж. На тур не приходи, сразу уезжай. И лучше не самолетом — там паспорт фиксируется — а автобусами выбирайся потихоньку. Медленно, зато верно. Все, отбой.
Закончив один разговор, Максим Анатольевич тут же позвонил по другому номеру:
− Таня? Шемякина? Слушай, у тебя же племянник в цирке работает, у них там сегодня выходной, нет? Отлично! Значит, пусть как можно скорее собирается и привозит в гостиницу «Меридиан» своего питомца. Как какого? Ричарда, конечно! Как можно скорее, Таня, ты поняла? Я потом тебе все объясню. Ладно, давай.
Когда собеседница отключилась, Максим Анатольевич поднял глаза на своего помощника.
– Рома, немедленно дуй в гостиницу, встречать Таниного племянника. Затем возьмешь ключи от номера Владимира — я договорюсь с администратором — и вдвоем принесете туда Ричарда. Потом позвонишь мне и я дам дальнейшие инструкции. Бегом!
Когда Барашкин ушел, Шишарин стал активно названивать по другим адресам; словно опытнейший гроссмейстер, попавший в жесточайший цейтнот, он пытался рискованными, но оправданными ситуацией ходами выправить положение.

Полицейские появились в вестибюле гостиницы более чем через час после разговора с Максимом Анатольевичем; их встретил сам директор вместе с Романом Барашкиным. Яблочко был с позеленевшим цветом лица, словно его тошнило с жесточайшего похмелья.
− Мне как к вам обращаться - господин следователь или... – учтиво обратился к вошедшим шеф.
− Можно просто – Дим Димыч, − небрежно отреагировал следователь. − капитан Дмитрий Дмитриевич Яблочко.
«Все-таки реально такая фамилия... однако», подумал Шишарин.
– Так что же все-таки случилось? – спросил он.
− Вот, поступил сигнал от граждан, − Яблочко ловко вытащил листок бумаги и помахал им перед лицом Михаила Анатольевича и Романа Юрьевича, − дискредитация российской армии, незаконное ношение формы в нетрезвом виде.
− Помилуйте, − всплеснул руками Барашкин, − эту форму сейчас можно купить в любом военторге!
− Э-э, − наставительно заметил Яблочко, − не в любом. Дело в том, что гражданин Сахарцов был в натовской военной форме! В форме майора ВВС. А стало быть, это идеологическая диверсия.  Вот по этому поводу мы и хотим с гражданином Сахарцовым побеседовать. Не будем терять времени.

Капитан Яблочко вместе с группой захвата прошел по коридору. За ним поспешал Максим Анатольевич с Романом Юрьевичем.
Следователь ощущал какой-то зуд. Ему хотелось блестяще раскрыть преступление и снять с себя хотя бы часть занесенных в личное дело выговоров и предупреждений о частичном служебном несоответствии.
В полицию Яблочко попал случайно, как и девяносто процентов его коллег, испытывавших стойкую неприязнь к честному труду. Закончив животноводческий техникум, юный Дима отправился в армию, где довелось ему служить во внутренних войсках. Пообщавшись со старшими товарищами, ефрейтор Яблочко загорелся желанием поступить в академию МВД, куда без труда получил направление от командования части. На курсе он не блистал, но закончить обучение смог и распределился в ближайшее к своему дому отделение.
Молодого лейтенанта коллектив принял радушно, и уже через месяц Яблочко получил первый выговор за то, что в сильном подпитии выпал из окна второго этажа прямо под ноги начальнику РУВД. По счастливой случайности Димочка в полете потерял сознание и ничего себе не сломал. Да и подполковник был, мягко говоря, не совсем трезв. Но лейтенанта всё же наказали. За то, что тот едва не упал на голову совершавшему вечерний променад старшему офицеру.

− Ну, открывайте, − грозно приказал капитан.
Когда дверь номера Сахарцова открыли и в комнату ввалились опера, на кровати под одеялом шла какая-то возня.
− Ага, гражданин Сахарцов, дрочим? – хищно оскалился Яблочко, − Вы арестованы!
Один из полицейских сорвал одеяло, а другой уже наставил пистолет на предполагаемого преступника, когда взору присутствующих предстала обезьяна в военной форме, ухающая и показывающая язык полицейским.
− Это что такое? – ошеломленно спросил Яблочко.
− Это можно было ожидать, − обыденным голосом произнес Шишарин, − с первого дня турнира Владимир стал злоупотреблять горячительными напитками, − Максим Анатольевич кивнул головой на груду пустой стеклянной и пластиковой тары, сваленной в углу комнаты, − попил, попил и допился до того, что стал возвращаться в первобытное состояние. Атавизм.
− А-атавизм? – Яблочко ошалелым взглядом смотрел на обезьяну.
− Да, что лишний раз доказывает негативное воздействие крепких, крепленых и слегка разбавленных напитков на молодые организмы, − добавил Барашкин. – вот и результат.
− Но позвольте! – вскинулся Яблочко, что-то вспомнив, − как же он играл в турнире?
− Редчайший случай, ураганная атавистическая реакция, − виновато развел руками Шишарин, − за одну ночь такое превращение. Вот заключение эксперта, − директор вытащил из кармана пиджака бумажку желтого цвета и протянул Яблочко. – прошу.
− Да, все вот так, − подтвердил Роман Юрьевич, важно кивнув головой.
− Атавизм… а-а-а… − выпучился на обезьяну Яблочко, который так и не мог обработать в своем испитом мозгу новое для него научное слово.
Обезьяна вдруг подскочила на кровати, сняла штаны и бросила в капитана калом. От неожиданности Яблочко внезапно побледнел, уронил портфель
и стал падать на бок.  Полицейский подхватил его сбоку, а
Роман Юрьевич сзади. Произошла суматоха и в ней отчетливей все-
го прозвучала фраза шефа:                              
− Валерьянки. Это обморок.  

Через короткий промежуток времени доследственная проверка завершилась отказом в возбуждении уголовного дела с удивительной резолюцией «ввиду перехода проверяемого лица в правовой статус животного».