Тайна четырёх медальонов. Глава 8. Долгий разговор.

Аля Хатько и Олег Вайнтрауб.

Когда Иван Иванович немного пришёл в себя, да и не только он, а все присутствующие, Лида изучающее начала рассматривать сидящую перед ней женщину. Она искала хоть какие-то черты, которые указывали бы на родство. Но, увы! Ничего подобного не находила.
- Лида, вы так на меня смотрите, что я чувствую себя, как на суде. Но пока не судите, а выслушайте мою историю, а потом делайте вывод.
- Да, конечно, - говорите. Просто я хочу найти хотя бы одну чёрточку, которая могла бы означать наше с вами родство.
- Лида, как ни странно, но вы очень похожи на мою бабушку. У неё такие же карие глаза, они словно изнутри излучают какой-то таинственный свет. А я пошла в свою маму. У неё такие же большие голубые глаза.
- Так, Анжела Марковна, мы отвлеклись от темы. Вы нам хотели рассказать о себе.
- А что там рассказывать? Детство у меня до 16 лет было счастливым. Считалось, что семья наша интеллигентная. Мама работала в школе. А отец возглавлял  крупную фирму. Недалеко от нас проживала бабушка, мать отца. Она работала гинекологом, уже много лет помогала детям появляться на свет, а их родителям стать счастливыми обладателями малышей, - с какой-то горечью произнесла эту фразу Анжела. Но тут же поменяла тон и продолжила.
- В тот злополучный майский день бабушка попросила прийти к ней и забрать ценные книги. И вот на пути моём повстречался этот солдат на служебной «Волге». Он, как говорят в народе: «пожалел волк кобылу, оставил хвост да гриву». Я не буду вдаваться в подробности. Потому что присутствующий здесь виновник в курсе, а вам, Лида, не стоит этого слышать.
После того, как это все произошло, я лежала и не могла даже пошевелиться. Болело всё внутри. Мало того, так и кровь обнаружила. Это ж надо было ей так вляпаться с этими книгами. Будь они прокляты! Это всё бабушка виновата: приди, забери, а то сырость развели строители. Погибнут ценные экземпляры.
Правда, я уже не маленькая девочка и сама понимала, что нельзя садиться в машину к незнакомому мужчине. Мало того, что села, так ещё и вино с ним на этот чёртов буден..бруден…тьфу, ты! Язык можно сломать.
Я прекрасно понимала, что он лишил меня девственности. Многие девочки давно уже шептались, о чём-то похожем. Но я никогда об этом не задумывалась. Да и мать всё время предупреждала, чтобы была осторожна.
И что теперь? Что я скажу матери? Признаться, что меня запросто изнасиловал какой-то солдат срочной службы? Ну, тогда надо объяснять, как он попал к ним в квартиру. Начнутся всевозможные разборки. Мать работает в школе и позор ей обеспечен, что не уследила за собственной дочерью, а ещё воспитывает детей.
Да и отцу такие неприятности совсем не к чему. Тем более, я видела, что в семье идут какие-то разборки. Всё чаще у мамы были покрасневшие от слёз глаза. И когда я задавала вопрос: в чём дело? Она говорила, что всё в порядке, всё скоро встанет на свои места. Разве могла я волновать мать? Нет, конечно!
Быстро поднялась, превозмогая боль, убрала за собой, приняла душ. Бутылку с остатками вина разбила. Чтобы было, как оправдаться перед родителями. А так скажет, если спросят, что нечаянно уронила, доставая необходимую вещь. Принялась за работу. В первую очередь, разобрала сумку с книгами, расставила их по полкам. Затем села за уроки, хотя в голове шумело от выпитого с непривычки вина. И тогда я отложила в сторону книги, и улеглась в кровать. Когда пришла мать и спросила, почему дочь так рано улеглась, не солгав ни на йоту, призналась, что болит голова. Мать по привычке, укоренившейся с детства, подошла и потрогала лоб. Покрутила головой:
-Кажется, есть температура. Возьми-ка градусник поставь.
Да, действительно температура была, правда всего 37.5.
-Ну, дорогая доченька, сейчас я тебя чайком напою, а завтра отлежись, в школу не ходи. Посмотрим, что дальше с тобой делать.
А мне только это и надо было. Мать дала на ночь аспирин, напоила горячим чаем. Всю ночь я потела, дважды вставала, чтобы сменить пижаму. Утром от температуры не осталось и следа. Но слабость присутствовала. Боль в промежности стала меньше. Родители уже ушли на работу, и мне было время подумать в одиночестве.  Подошла к зеркалу. Оттуда на меня смотрела почти незнакомая девушка. Я внимательно присмотрелась к незнакомке. Она была выше среднего роста, с тонкой талией, и красиво оформившейся грудью. Ноги длинные, ровные. Волосы длинные светло- русые, на висках чуточку вьющиеся. Если другим девушкам приходилось закручивать такие вот «завлекалочки» на бигуди, то мне это подарила сама природа. Глаза большие, голубые. Вот глаза-то и сделали сегодня девушку незнакомкой. В них было что-то неуловимое. Это что-то манило своей загадочностью. Кажется, эта девушка в зеркале знала, что-то такое, чего не знала я, Анжела.
Во второй половине дня позвонила однокласснице, узнала задание на следующий день и к вечеру сделала все уроки, даже приготовила ужин для родителей.
Первой, как всегда пришла мать. Она обрадовалась, что дочь уже здорова. Она обняла меня, ласково провела по волосам:
- Спасибо, доченька, ты у меня самая лучшая дочь на свете.
- А ты у меня самая лучшая мама, - с чувством ответила я.
Долго общаться нам не пришлось, так как матери надо было готовиться к следующему дню. Я пожелала ей доброй ночи, и ушла в свою комнату. Нет, не расскажу о происшествии  матери. Ни в коем случае нельзя такими пустяками беспокоить мать. У неё скоро наступят каникулы, а матери придётся принимать экзамены в выпускных классах. Теперь вот и уроки и консультации. Устаёт очень. Да и с отцом что-то не так. Уже так поздно, а, его всё нет с работы. Недаром мать беспокоиться. Что-то неладно с ним. Я уже и не помнила, когда мы всей семьёй сидели за столом и обсуждали какие-то проблемы или радостные вести. Грусть давно поселилась в нашей квартире. Теперь вот и бабушка, мать отца, переезжает в областной центр. Она много лет работала гинекологом в их городе, а теперь назначили в здравотдел ведущим специалистом. Не хотелось Евгении Сергеевне переезжать, но против начальства, как она выразилась, не попрёшь. Там уже выделили квартиру, а эту она решила полностью отремонтировать, и потом сказала, что напишет дарственную на единственную внучку, то бишь, на меня. Отец был против, хотел, чтобы бабушка просто продала её. А деньги ей самой пригодятся, но бабушка только засмеялась в ответ:
- Сынок, дорогой! Разве ж в деньгах счастье? Счастье, когда у тебя есть семья, есть кому заботиться о тебе. А деньги в одну минуту по чьей-то приходи, как когда-то по прихоти Гайдара, превратятся в ничто. Так что квартира будет принадлежать Анжеле. Я надеюсь, что она подставит мне своё плечо, когда я стану немощной старухой. А ты, сын мой, задумайся. Крепко задумайся….
- О чём ты, мама?
- Ой, сына….ты знаешь, что материнское сердце за три версты наперёд беду чует.
Я присутствовала при их разговоре, но не поняла, о какой беде говорила бабушка. Может, она чуяла, что беда со мной приключится?
Но вскоре поняла, о чём догадывалась бабушка. А мать знала наверняка. В начале июня отец сказал, что уходит из семьи, что полюбил другую женщину.
Я подбежала к отцу, вцепилась в пиджак, зарыдала и начала трясти, что есть силы:
-Папа!!! Зачем ты так с нами!!! Что мы тебе плохого с мамой сделали???!!! Я так громко кричала, что голос сел, и совсем не могла разговаривать. Только слёзы лились ручьями из глаз. Отец силой отцепил меня от себя, взял собранный чемодан и хлопнул дверью. Мать не плакала. Она уже давно была готова к разрыву. Слишком давно он не являлся ей мужем. А был просто проходящим, чужим человеком.
Хорошо, что у нас начались летние каникулы и она смогла своё горе пережить в одиночестве, не показывать его в классе. Отец так и не позвонил, ни разу не пришёл. В одночасье стал чужим.
А к концу августа мать заметила, что я резко начала поправляться. Я и сама видела, что стала бледной, плохо кушала, но в то же время набирала вес. И тут мать осенило, что дочь беременная.
Она не ругалась, не кричала, а ласково попросила рассказать меня, что приключилось. И тогда я чистосердечно призналась матери во всём.
- Так почему же ты мне ни о чём не сказала, Анжелка? Мы бы проконсультировались с бабушкой и возможно, смогли бы успеть предотвратить беременность.
- Мама, я видела, что тебе и так нелегко, а тут я со своей глупостью.
- Доченька, запомни, милая, что для матери происходящее с её ребёнком никогда не бывает глупостью.
- А ты когда сама поняла, что ждёшь ребёнка?
- Да я и сама недавно прочитала в интернете, какие признаки беременности. Рвоты и тошноты у меня практически не было.
- А месячные?
- А они у меня только месяц, как не идут
- Надо же! Это типично всего 2 процентам женщин, когда она беременна, а ещё три месяца наблюдаются месячные. Только специалист может определить, что они не такие, как обычно.
- Что же нам делать, доченька? Оперировать тебя уже поздно, хотя я и не специалист, но вижу. Надо посоветоваться с бабушкой. И мать начала звонить Евгении Сергеевне. Та строго настрого приказала, не откладывая в долгий ящик, явиться внучке пред её ясные очи. Что было и сделано. Так я оказалась в Тамбове.
В комнате стояла тишина. Иван Иванович сидел, сгорбившись, обхватив голову двумя руками. Он уже не впервые видел перед собой ту гнусную картину соблазнения несовершеннолетней. Но как он мог тогда не подумать о последствиях для девушки? Ему было стыдно поднять глаза, хотя прошло столько лет. Он не мог смотреть и на Лиду, хотя предположительно она является его дочерью.
Немного помолчав, Анжела продолжила.


продолжение следует.