Случайная попутчица или судьба? (Продолжение 11)

ОЛЕГ  ВАЙНТРАУБ


СЛУЧАЙНАЯ ПОПУТЧИЦА ИЛИ СУДЬБА?
                                              (повесть  продолжение)

Это продолжалось несколько месяцев до тех пор, пока однажды Алексей не пришел домой и заявил:
- Мне предложили контракт с поездкой в Уганду на год. Я уже дал согласие. Обещали в течение месяца оформить все документы.
- Ну что же, может быть так и к лучшему, - согласилась я, - поживем врозь год, а там видно будет. Может быть, успокоимся… Подзаработаешь денег, и уедем отсюда. Уж больно тяжело здесь. Все напоминает о Ларисе.
Через месяц он действительно уехал. И только через три месяца пришло от него первое письмо. Он писал, что хорошо устроился, работа у него интересная, что ему там нравится. И не словом не поинтересовался о моем здоровье, о моих делах. Я так и не ответила ему на это письмо. Целый год больше писем от него не было. Приехал в отпуск он домой всего на неделю, сказал, что контракт продлили еще на год, а остальной отпуск проведет у матери. Я за этот год успела отвыкнуть от него, и его известие о продлении контракта еще на целый год не очень опечалило меня. Мы все больше становился друг для друга чужими.

Вадим

Я рассчитывал попасть домой к вечеру, но вылететь удалось только уже в сумерках, поэтому домой вернулся в начале первого ночи. Я уже представлял, как обрадуется жена моему возращению, и какая будет у нас ночь любви, как в медовый месяц, ведь я так соскучился по ней.
Тихонько открыл дверь квартиры своим ключом, и на цыпочках, чтобы не разбудить жену, зашел в прихожую. Вешая шинель, обратил внимание на незнакомое пальто на вешалке, явно не мое, а еще сверху висела шляпа. Чьи они могли быть? – пытался вычислить я. Ни отец, ни тесть таких головных уборов не носят. Да и Виктория предупредила бы меня, что кто-то из них собираются к нам в гости. Это был кто-то чужой. Если это кто-то посторонний, то почему он остался ночевать у них, а не в гостинице?
И тут сразу появилось недоброе предчувствие. Исходя из своей врожденной порядочности, я даже мысли не допускал о возможной измене Виктории. Сразу же начал искать подтверждение этой или иной своей догадки. Зашел на кухню. На столе стояли остатки ужина, накрытого на двоих, и два фужера, а также недопитые бутылки шампанского и коньяка. Оставалась последняя надежда, что этот гость какой-то давний знакомый Виктории, и заехал ее навестить. Она оставила его ночевать, постелив на диване в гостиной.
Тихо открыл дверь в гостиную. Слабый свет уличных фонарей едва освещал комнату. На диване никого не было. Дверь в смежную комнату, служившую спальней, была зарыта. Сомнений больше не осталось, там были двое.

Виктория

Звонок Игоря стал для меня полной неожиданностью. Я уже стала его забывать. Он позвонил сказать, что на пару дней приехал в наш город и хотел бы увидеться. Предложил встретиться где-нибудь в кафе. Я сказала, что подумаю, и попросила перезвонить мне через час. Этот звонок сильно взволновал меня. До этого мне казалось, что я уже полностью выбросила его и из своей жизни и своих мыслей. Но оказалось, что это не так. Услышав знакомый голос, сердце забилось все сильней. Нет, я просто внушала себе, что забыла его, головой может быть, и пыталась это сделать, но сердцем - никак.
Я металась по квартире, соображая, что надеть, какую сделать прическу, какой сделать макияж, одним словом, в каком виде предстать перед ним. Конечно, хотелось выглядеть на все сто, чтобы он убедился еще раз в том, что он потерял. Когда я заканчивала последние приготовления, мне пришла в голову мысль: а зачем куда-то идти? Вадима нет, можно пригласить его к себе. Ничего страшного, посидим, попьем чаю, поговорим о жизни, вспомним о нашей молодости просто как старые знакомые.
Когда он позвонил во второй раз, я пригласила его к себе и назвала наш адрес. Он сказал, что будет минут через сорок. Этого времени мне хватило, чтобы навести в квартире порядок и приготовить легкий ужин.
Встретила я его в полном параде. За эти годы он немного изменился: пополнел, погрузнел, лицо округлилось. Только глаза и голос остались все те же. Он был в шляпе, дорогом пальто, с дипломатом и неизменным букетом роз, именно таких, какие я люблю: бархатные темно-красные, почти черные. Вручив мне букет, потянулся, чтобы меня поцеловать, я ему подставила щеку. Он разделся в прихожей, и я его проводила в гостиную, а сама пошла разогревать ужин. Когда я вошла в комнату, на столе уже стояли бутылка дорогого коньяка, бутылка шампанского и коробка шоколадных конфет, одним словом, джентельментский набор.
Мы сели за стол, выпили за встречу. Долго никак не завязывался разговор. Наконец он спросил:
- Ну как ты?
- Как видишь. Замужем. Муж работает в военном НИИ, сейчас в командировке. Я работаю в Финансовом управлении. Недавно получили вот эту квартиру.
- Дети есть?
Я многозначительно посмотрела на него, а он опустил глаза. Потом сказала жестко:
- Тебя интересует не оставила ли я твоего ребенка? Отвечу: нет. Сделала аборт. Больше детей нет.
Потом сменила тон.
- А ты как?
- Работаю экономистом в одной крупной компании. Женат, у нас ребенок.
- И как ваш брак?
- Трудно сказать, есть сложности.
- А именно?
- После смерти отца Надежда ударилась в религию, буквально не вылезает из церкви, обвешала всю квартиру иконами, молится по утрам и вечерам.
- Ну и что же здесь плохого?
- Ты же знаешь, как я отношусь к религии.
- А напрасно. Ходил бы вместе с женой в церковь, стоял бы на коленях, замаливал бы свои грехи.
- Это, какие же?
- Да мало ли ты девчонкам жизнь испортил?
- Так уж и испортил…
Я решила сменить тему.
- Фотографией по-прежнему занимаешься?
- Последнее время все реже. Надежде не нравится мое занятие.
- Это почему же? Наверное, насмотрелась в твоих альбомах на голых девок, и не хочет, чтобы ты этим занимался.
- Да нет, не поэтому. После свадьбы я пытался сделать ее классический портрет. Ты же знаешь, как я это делаю. Всегда добиваюсь, чтобы портрет отображал суть человека, его характер. Пленки две извел, все никак не получалось. И вот, казалось бы, нашел. Когда отпечатал, сам ужаснулся. Что-то сатанинское проявилось в ее облике. Когда она посмотрела сама – порвала портрет и сказала, чтобы никогда больше я ее не фотографировал.
- Вот оно что … процедила я. - И так ты лишился своего любимого хобби.
Чтобы сменить эту неприятную тему разговора, я поднялась, подошла к музыкальному центру, нашла любимую кассету с записями Поля Моруа и включила музыку. Комната наполнилась чарующей мелодией.

Игорь поднялся, подошел ко мне, обнял за плечи и мы стали танцевать. Я вдруг почувствовала себя в объятиях любимого человека. Мне стало так хорошо, что я забыла обо всем. Как в те юные годы мы снова были вместе. Игорь был рядом, он обнимал меня, я чувствовала его запах, слышала его дыхание. Я подняла голову и взглянула ему в глаза. И он по моему взгляду, как тогда во время фотосессии, понял все.

Вадим

От ярости у меня потемнело в глазах. Первым желанием у меня было ворваться в комнату и прикончить обоих. Но потом, по железной своей привычке, прежде чем принять решение, мелено сделал десять полных вдохов и медленных выдохов. Это позволило мне немного успокоиться и начать соображать более трезво. Я вышел на кухню, взял чистый фужер и недопитую бутылку с коньяком, вернулся в гостиную. Сел в кресло, налил себе почти полный фужер, и разом опрокинул его в себя, даже не почувствовав его вкуса. Постепенно сердце перешло в нормальный ритм, и появилась какая-то ясность в голове. Стал анализировать ситуацию, хотя она была банальной до смешного: муж раньше времени вернулся из командировки, и застал жену с любовником. Да, это смешно, когда тебя это не касается. Сейчас мне, конечно, было не до смеха. Я сидел в кресле и напряженно думал. Коньяк выпил по традиционной мужской логике: без бутылки тут не разобраться. Но коньяк не действовал. Тренированный мозг молодого ученого стал всесторонне оценивать обстановку. Да, измена Виктории была налицо. Но Виктория не из тех женщин, которые могут себе позволить мелкую интрижку, на подобие той, как например, завалиться по пьянке в компании с каким-нибудь мужиком в соседней комнате. Для этого она слишком себя любит, чтобы опуститься до мелкой интрижки. Здесь что-то серьезнее. Чтобы привести чужого мужика, и положить с собой в супружескую постель, нужны серьезные причины. И единственной такой причиной могут быть только настоящие чувства. В этом случае простым мордобоем ничего не исправишь. Но, кто это может быть? Из всех знакомых Виктории мужчин ни один не подходил под определение любовника. Она их слишком низко ценила, и ни с одним не стала бы связываться. Значит, это кто-то новый или, может быть, старый. Что завелся новый, как-то не верилось. Но все могло быть. При нынешней моей работе, когда за весь этот год я дома в общей сложности не провел и месяца, могло все произойти. Но как-то в это не верилось. Человек в шляпе. Кто это мог быть? Явно не из наших общих знакомых. Скорее всего, это человек из ее прошлой жизни. Возможно, это был мужчина, которого она любила, и встречалась с ним до встречи с мной. До свадьбы у нее была своя жизнь, о которой я никогда ее не расспрашивал. Я полагал, что все, что она считала нужным сказать мне о своей жизни до свадьбы.. Это было ее право. Большего требовать от нее я не считал нужным. Конечно, до меня у нее были мужчины. Смешно и наивно в нынешнее время требовать от двадцатитрехлетней женщины невинности. Но кто они были? Как она с ними рассталась? За эти годы, хорошо изучив супругу, я с уверенностью мог сказать, что без серьёзных чувств она не легла бы в постель с мужчиной. Значит, она любила кого-то раньше. А прошла ли эта любовь? Не зря же говорят, что первая любовь не ржавеет. За те четыре года, которые мы прожили вместе, она только раз вскользь упомянула имя Игоря, как о ее хорошем знакомом фотохудожнике. И тут же в памяти всплыл один момент. Когда мы только получили эту квартиру и начали обустраиваться, все ее и мои вещи втащили в дом, и стали раскладывать по местам. Связку ее книг я засунул в антресоли, и очень долго никто к ним не прикасался. Когда два года спустя, я что-то искал на антресолях, взгляд мой привлекла эта связка книг. Я решил, что им не место на антресолях, когда есть хороший книжный шкаф в гостиной. Развязывая стопку, обратил внимание на голубой альбом с фотографиями Виктории. Я развернул его, и был крайне удивлен. Фотографии там были чудесные, выполненные настоящим художником, но, в то же время, настолько откровенные, что их можно было показывать далеко не всем. Очевидно, именно поэтому она не показала их мне. И сейчас, вспоминая про эти фотографии, я, судя по этим снимкам, начинал понимать, что фотограф и его объект съемки не могли не быть в близких отношениях. Значит, скорее всего, это был Игорь, первая, или самая сильная, любовь Виктории. Теперь я уже в этом не сомневался.


                         (Продолжение следует)