СПЕКТАКЛЬ

Директор заводского Дома культуры Константин Чертомолов в сильном возбуждении бегал по своему кабинету. Театральный кружок, организованный и возглавляемый лично им, через час давал свой первый спектакль. Для дебюта выбрали пьесу, написанную комендантом общежития Ксюшей Собакиной, как не требующую костюмов и декораций.

Сказать, что репетиции шли тяжело, было всё равно, что просто промолчать. Заводчане то приходили на занятия и едва не дрались за роль, то исчезали навсегда, унося с собой экземпляр пьесы. Незатейливая история, сочинённая комендантшей, заключалась в расследовании загадочного, на её взгляд, убийства. Сам Константин Чертомолов играл следователя, а Ксюша Собакина его экстравагантную супругу.
До подъёма занавеса оставалось пятнадцать минут, когда режиссёр Чертомолов обратился к труппе с напутственным словом.
- Друзья, - прокричал он, - давайте не будем нервничать и сосредоточимся на своих ролях. Помните, что если вы вдруг забыли текст, то не нервничайте, не тушуйтесь, а говорите своими словами, но в русле своей роли. Особенно ответственная роль у тебя, - обратился режиссёр к сантехнику Володьке Соловейкину, - она маленькая - всего несколько слов, но она открывает действие, а мы все знаем, что как начнёшь, так и закончишь. Зачин очень важен. Повтори, что ты должен делать.
- Да что вы товарищ режиссёр со мной, как с маленьким, право, всё я помню. Занавес поднимается, вы сидите за столом, что-то читаете, а потом открываете ящик стола. Это сигнал мне, что нужно войти и сказать: «Товарищ полковник, в приёмной сидит гражданин Четвертаков. Он пришёл без записи, и очень просит его принять по крайне важному и срочному делу, не терпящему отлагательства». Вы говорите: «Зови», я отвечаю: «Есть!» и выхожу. На этом моя роль кончается.
- Всё правильно, Соловейкин, молодец. Ну, с Богом, друзья, по местам.

Начальник следственного отдела полковник Бастрюкин сидел за столом в своём кабинете и с важным видом смотрел на чистый листок бумаги. Закончив смотреть, он открыл ящик стола и хотел уже убрать листок, как на сцену выбежал Вольдька Соловейкин и, размахивая руками, словно отбивается от толпы хулиганов, закричал дурным голосом:
- Товарищ генерал Бастрюкин, докладываю, что в прихожей, - Володька замолчал и задумался, - нет, в предбаннике …
- Наверное, в приёмной, - подсказал полковник.
- Точно, в приёмной. Спасибо, товарищ режиссёр. Так в этой прихожей сидит этот, как его? Четвёркин, нет, Четверенькин, чёрт, как же его, а, да – Четвертинкин. Он явился к вам без закуси и просит срочно принять с ним. Прикажете впустить?
Еле сдерживая слёзы, полковник махнул рукой.
- Вы забыли, товарищ режиссёр, что должны сказать «Зови», - сообщил Соловейкин и застыл в ожидании.
- Зови, - простонал сквозь слёзы начальник следственного управления.
- Есть позвать, - бодро откликнулся Володька и прокричал в глубину сцены: - Четвертинкин, заходи!

На сцену выполз, согнутый пополам, трясущийся от неудержимого смеха, с прижатым к животу портфелем Четвертаков. Он упал на стул и молча вынул и портфеля пустую бутылку из-под водки, которая по сценарию должна была являться неоспоримой уликой. Четвертаков поставил её на стол и в этот момент его прорвало. Прорвало и Бастрюкина. Уткнувшись друг в друга лбами, Четвертаков и Бастрюкин хохотали, размазывая по щекам слёзы и грим, и не могли остановиться.
Из кулисы выглянул Володька Соловейкин. С недоумением и испугом посмотрел он на беснующуюся парочку и, обернувшись, спросил:
- Чего они ржут? В сценарии этого нет, я помню. 
Занавес пал, но спектакль продолжался:  со сцены в зал летел визгливый смех всей труппы.

В заводской многотиражке вышла заметка нештатного корреспондента, маляра покрасочного цеха, Ольги Скоблеевой «Сатирой по …».
«Прекрасный спектакль показал заводской театральный кружок. Короткая, яркая, беспощадная сатира на бутылочное взяточничество. Неожиданно и с самой лучшей стороны проявил себя сантехник Соловейкин Владимир, которому мы желаем новых творческих успехов. Не могу не отметить великолепную находку молодого режиссёра Константина Чертомолова, а именно осмеяние пьяниц за закрытым занавесом. Мои аплодисменты руководителю театрального кружка».


Про Ксюшу Собакину не было сказано ни слова.