Седьмой класс у меня – неуёмный.
Возраст сейчас у них такой, когда орут, вместо того чтобы говорить. Шумят и суетятся в начале каждого урока, вместо того чтобы послушно готовиться к «путешествию в страну знаний». Выясняют отношения друг с другом и с учителями, вместо того чтобы быть тихими, степенными и уживчивыми.
Одним словом, пребывают в той прекрасной и опасной поре, когда доставляют много хлопот всем окружающим – и прохожим на улице, и родителям, и учителям.
Учить их в этом возрасте особенно трудно, потому что момент внимания их чрезвычайно короток, душа особенно ранима, а тело растёт, значительно опережая сознание.
Всякий раз, когда ученики мои приближаются к этой тяжёлой и волнительной поре, я начинаю нервничать и уговаривать себя: «Только спокойно, только держи себя в руках, только не натвори глупостей…»
Для нас, учителей, сложность ещё и в том состоит, что нет никаких определённых и универсальных рецептов, воспользовавшись которыми, можно было бы работать с ними, «не зная горя, не зная слёз».
Если предыдущих можно было увлечь задушевными беседами и исповедальностью атмосферы уроков литературы, то следующие какие-то закрытые и наполненные только собственными взаимоотношениями – нет для них ничего важнее. Предыдущие увлечённо читали Салтыкова-Щедрина и откровенно хохотали над глупыми генералами, которых прокормил один мужик на необитаемом острове, а потом дружно зевали над «Детством» Толстого, то следующие откровенно сопереживают Карлу Ивановичу, уволенному от должности гувернёру, а Щедрин, со своей эзоповой мудростью, нимало их не заинтересовал.
В этом году у меня опять седьмой. И непростой, очень. Вдруг неожиданно горячо и жарко пошли семинары, на которых они читают написанные дома сочинения. Сегодня – один из таких уроков. Написать нужно было сочинение-рассуждение на одну из предложенных тем.
В начале урока орали, как обычно. Но!..
Орали потому, что рвались прочитать первыми: уж очень хотелось поделиться своими мыслями, свежими и порой почти экстремальными, дерзкими и очень часто идущими абсолютно в разрез с общепринятыми суждениями.
Много занятных работ было прочитано, много дерзких мыслей высказано. Но абсолютным потрясением для всех стала «сказка» Ваньки Локшина. Он не суетился, принимал участие в обсуждении других работ, но был как-то уж очень отстранён, как мне показалось.
Семинары наши проходят в достаточно непринуждённой обстановке. Читают свои работы ребята, либо сидя за партой, либо встав со своего места: тут уж как кому удобно.
Когда Иван услышал свою фамилию, то, мне показалось, даже вздрогнул слегка, а потом, ко мне обращаясь, спросил:
- Можно, я к доске выйду и там читать стану?
- Сделай одолжение, - отвечаю ему я.
Выходит Ванька. Класс притаился заинтересованно, потому что все мы знаем, что слушать его всегда интересно. Для того чтобы подчеркнуть значимость момента, я встал со своего учительского места и перешёл на его, освободившееся за партой.
И стоит Иван один перед всеми нами. И начинает. Вначале даже осипшим голосом:
- Я назвал своё эссе «Невероятная сказка»… Можно так было? – и вопросительно смотрит на меня. Я просто киваю, чтобы свести своё участие в этот момент к минимуму, подпираю рукой подбородок, готовясь слушать…
И ринулся Ванька в пучину своей фантазии:
- Я хотел говорить сегодня с вами о чём-то очень значимом, чтобы не свести нынешний разговор к каким-нибудь семейно-бытовым исследованиям на тему «что такое хорошо, и что такое плохо». Хотел заговорить о своей стране, о том, что сейчас происходит в мире. И, знаете, о чём подумал? А что было бы, если бы вдруг все страны на планете исчезли? И осталась во всём подлунном, как любят говорить классики, мире одна-единственная страна. Как бы стала она жить дальше? Такая одинокая на всей Земле…
И понял вдруг, что универсально говорить о какой-нибудь абстрактной стране просто невозможно. Потому что, в зависимости от национальных особенностей, жить в одиночестве на Земле каждая страна будет по-своему.
Не считаю себя знатоком в области страноведения, но ведь я «сказку» пишу, а в ней возможны самые невероятные события и факты. А сам жанр эссе предполагает полное игнорирование любых авторитетов. Вот и пишу, стало быть…
Мне кажется, что, останься на всей планете США в одиночестве, они бы просто растерялись сначала, а потом довольно скоро умерли бы. Ведь руководить-то некем. И даже создавать благосостояние для собственного народа они бы, при всей своей экономической мощи, просто не смогли, потому что привыкли жить за счёт других. И даже их эфемерное могущество зиждется на какой-то условности, которая называется «доллар США». Радужная картинка, цену которой они так умудрились завысить, что весь мир сейчас озабочен только одним: уберечь доллар от краха. А если мира вдруг не станет, то сами американцы заботиться о нём окажутся не в состоянии. И растают однажды, словно далёкий заокеанский мираж…
И Китай, думаю, постигла бы та же участь, потому что своё нынешнее благоденствие он строит на том, что заваливает планету своей дешёвой во всех отношениях продукцией. А так как в случае Глобального Одиночества «заваливать» станет некого и самоё количество этой продукции станет бессмысленным, то - опять тающий мираж…
Потом я растерялся от такой безрадостной перспективы. Подумалось вдруг, что, скорее всего, это закономерность. Гибель – закономерность.
Нет. Есть такая страна, которая, возможно, даже не заметит исчезновения всего прочего мира, а будет по-прежнему жить, погружённая в таинственную нирвану. Это - Индия. Она кажется мне настолько самодостаточной и наполненной каким-то особенным внутренним содержанием, что миражом никогда не станет…
На этом я закончил своё сочинение и уже собирался ложиться спать, как вдруг осознал, что и мы – тоже. Мы, подобно Индии, имеем такое содержание, которое не даст нам погибнуть и стать миражом…
Только бы дожить до того момента, когда каждому из нас, живущих в России, станет понятно это содержание…
… И звонок прозвенел. А мы всё сидели в раздумье. Все вместе. Сидели, думали и молчали. И даже похвалить Иванушку забыли…
|