Русалка

 Петровна возвышалась над ним всей своей несокрушимой необъятностью, не оставляя каких-либо шансов на успех. Сергей Иванович уже второй час всеми правдами и неправдами пытался вернуть конфискованную супругой чекушку, но проиграл и сдался вследствие неумолимой стойкости своей второй половинки и за явным ее преимуществом в силе и технике владения чугунной сковородой.
- Ну Верунчик, как же я на рыбалку и с пустыми руками? И так опоздал, да еще и пустой приду, мужики не поймут... - Иваныч сделал последнюю ставку на чудо, но чуда не произошло.
- Какие мужики, старый? Ты что это про Федьку, да во множественном числе заговорил? Знаю вас, алкашей, потом опять на "рогах" приползёшь. Дуй на свою рыбалку как есть, придешь трезвый да еще и с рыбой - сама налью, не сомневайся.
 Приговор был окончательный и обжалованию не подлежал. Сергей Иваныч с крайне несчастным видом собрал нехитрые снасти, сумку с прикормкой, бутербродами, термосом с чаем и, бормоча что-то про уважение к старости и пенсионерам вообще, уныло и обреченно побрел к выходу.
 На условленном месте у старого озера Федора Семёновича, лучшего друга и собутыльника, не оказалось. На озере вообще никого не было, даже странно для погожего летнего дня, пусть и рабочего. Все надежды на культурный отдых рухнули - уж кто-то, а Федька никогда не позволял своей жене командовать парадом и всегда был во "всеоружии". Собрался было уже на все плюнуть и развернуться обратно но, вспомнив поставленный Петровной ультиматум, решил таки попытать своё рыбацкое счастье в одиночку.
 Уж если не везет, значит совсем не везёт... Рыба упорно не шла и даже не пыталась будить азарт какими-либо признаками поклёвки. Поплавок застыл на воде, ничем не отличаясь о прочего мусора и не проявлял каких-либо признаков жизни. Иваныч перепробовал всё. Плевал на червя, насаживал на крючок пойманную муху, хлеб, колбасу, но всё бестолку. Прикормка оказалась протухшей и была выброшена в кусты вместе с банкой. а сама рыбалка превратилась в медитацию, достойную буддистских монахов."Ну ладно, утренний клев пропустил, но к вечеру-то обязательно должно быть..." - Тешил себя спасительной мыслью Иваныч и продолжал медитировать над поплавком с завидным упорством, время от времени начиная клевать носом, но тут же одергивая себя и продолжая наблюдение за обьектом "поплавок" с истинно военной выдержкой.
 Уже вечерело, когда над безмятежной гладью озера показалась женская головка, с любопытством уставившаяся на одинокого рыбака. Затем голова подплыла ближе и из воды показались плечи, затем ничем не прикрытая женская грудь. Иваныч про себя чертыхнулся "Ох уж эта молодежь, совсем стыд потеряла" и добавил вслух:
- Слушай, девонька, плыви-ка куда подальше отседова, всю рыбу распугаешь!
Девушка рассмеялась и скрылась на несколько секунд под водой. Затем вынырнула, держа в руках огромного рака.
- Здесь рыбы нет, хочешь рака?
- Засунь рака себе в... Ну ты поняла, - Грубо парировал Иваныч, - я сюда за рыбой пришел, а не раков ловить!
 Девушка выбросила добычу, подплыла совсем близко и взобралась на мостки, оказавшись совсем обнаженной. Иваныч потерял на время дар речи, а она принялась перебирать невероятно длинные русые волосы, поглядывая на него.
- Пойдем со мной, покупаешься... Или хочешь, пощекочу? - Русалка заговорщически уставилась на Иваныча своими огромными зелёными глазищами.
- Я ж тебе русским языком говорю, плыви отсюдова куда подальше! И вообще меня дома жена ждет.
 Девица снова рассмеялась, соскользнула в воду и скрылась в глубине. Иваныч смотрел на расходившиеся по воде круги и ждал. Через пару минут начал всерьез волноваться. "Утопла, дура, как есть утопла!" и уже собирался прыгать в воду, спасать неразумную, как вдруг над водой снова показалась голова.
 Она изучающе посмотрела на старика.
- Не купился... Ну хорошо, будет тебе рыба! Но учти, расскажешь кому про меня - долго не проживешь...
 С этими словами русалка расхохоталась, подняла волну, окатившую Иваныча с головы до ног и скрылась под водой.
 Мокрый и злой Иваныч какое-то время еще смотрел на то место, где была русалка, как вдруг заметил, что поплавок дёрнулся, заметался в разные стороны и исчез под водой. Рыбацкий азарт заставил забыть про все на свете. С трудом, опасаясь оборвать лесу, он вытащил огромного окуня, и тут же закинул удочку снова. Клев не заставил себя ждать. На этот раз был язь. Потом ещё и ещё, пока в конце концов на крючке не оказался большущий рак... Иваныч намек понял. Осмотрел улов, самый значительный за всю его жизнь, собрал удочки и пошел домой с победным видом, предвкушая шикарный ужин под водочку.
***
 Сергей Иваныч уже лег спать, когда в гости зашла соседка Клавдия. Они с женой что-то обсуждали на кухне, потом в спальню вошла Петровна.
- Слышь, Сережа, ты Федьку на озере не видел? Клава здесь, места себе не находит.
- Нет, не было его. Наверное меня не дождался, ушёл куда-нибудь... А что случилось?
- Нет его до сих пор... Ладно, спи.
 Иваныч еще какое-то время ворочался, слышал как на кухне Петровна успокаивала Клавдию. "Да нет, не врет - трезвый пришел, да еще и с рыбой...", "Не переживай, проспится твой где-нибудь и появится, в первый раз, что ли...".
Алкоголь взял верх над беспокойством и Иваныч погрузился в сон...
 Тело Федора обнаружили через три дня на берегу озера. Говорят, полез купаться пьяным в хлам и утонул. Иваныч был мрачнее тучи, но не пил. Ходил чуть не каждый день на озеро, зачем-то таская с собой верёвку и бормоча под нос что-то типа "поймаю суку", "всем докажу" и прочую невнятную чушь, через месяц только успокоился. На все расспросы отмалчивался, помятуя о страшном предостережении и любопытные отстали, просто крутя пальцем у виска и списывая все чудчества старого на последнее его потрясение.
 Во время поминок на сороковой день не выдержал, выпил больше обычного и начал рассказывать про русалку, обвиняя ее в смерти друга. В момент, когда уже описывал прелести оной, показывая на себе какая там была грудь, получил хорошую затрещину от благоверной и заткнулся, не возвращаясь больше к этой теме из чувства самосохранения, а через три дня благополучно скончался от инсульта в своей постели с блаженной улыбкой на лице, как будто смеялся перед смертью...