Случайностей не бывает. Размалинушка. Глава шестнадцатая

       


    - Завтра едем в загородный ресторан «Кедр», будем обмывать защиту диссертации нашего друга Арсения, сечёшь, как здорово, Ангелина?! Нас ждёт Киндзмараули и медвежатина, - радостно, наперебой, поведали комсомольские секретари Варвара и Серафима, живущие со мной в одной комнате заводского общежития.
Я «просекла», предвкушая завтрашний поход с их знакомыми аспирантами в ресторан с манящим названием. На юге, на такой далёкой теперь Кубани, кедров не было и в помине.
Ночью снился товарищ Киндзмараули. Он свирепо вращал глазами и с сильным акцентом страстно доказывал, что медведем не заедают грузинское вино!
На следующий день вечером я постаралась быть во всеоружии: красиво уложила свои пепельно-русые локоны, надела нарядное платьице, вышитое мной в тоскливые томские морозные вечера, а главное, получила одобрение соседок по комнате.
      Вот и долгожданные аспиранты появились. Их было четверо, и все на редкость неказистые. Парни с пол-оборота  начали сыпать остротами, мгновенно подняв градус настроения. Лёгкое общение с ними было как нельзя кстати, потому что с девушками-вожаками я пока не нашла полного  взаимопонимания. И всё из-за борьбы за чистоту русского языка. Я исподволь, постепенно отучала их материться, но преодолевала такой напор! Биться в одиночку было трудно.

  В зале ресторана всё искрило задором, сплошная молодежь. Кажется, и воздух был наэлектризован, этого у сибиряков не отнять. За нашим столом обсуждали новинки кино и литературы, и Кафка звучал не раз, так как ребята знали о выходе австро-немецкого фильма «Превращение», откуда-то  они знали даже об этом. Разгорячившись от выпитого, один  из них встал и с улыбкой громко произнёс:
        - Мы, хоть и толпа индифферентов, но предлагаем тост: «За милых женщин, за прелестных женщин!»
          Вдруг, в зале большого ресторана послышался шум отодвигаемых стульев. Поднялись все мужчины до единого и дружно выпили за прекрасных представительниц женского пола. Так было четыре раза. Киндзмараули был победно выпит, а вот медвежатина оказалась подошвой темно-коричневого цвета и абсолютно несъедобной. Видно, бедный медведь погиб смертью храбрых еще в начале века.

        Праздничное застолье подошло к концу. Вышли. Летний июньский вечер был на редкость тёплый, садилось солнце. Воздух был напоён  дурманящим ароматом сибирского леса. Я очень любила это особенное таёжное благоухание и жадно вдыхала запах сорванного мной маленького жёлтого цветка, идеально похожего на розу. Грузинское вино здорово ударило в голову, я даже  отстала от «толпы индифферентов», чувствуя непривычное опьянение.
        - О, тебе огонёк попался! – это они про розочку в моих руках, - цветы  эти растут обычно в лесу, - сказали девушки-вожаки, - не отставай!

          Навстречу нёсся мотоцикл.  Вдруг он резко затормозил рядом со мной. Я увидела, что из-под шлема на меня смотрели голубые, ласковые глаза, а на лице незнакомца сияла сказочная улыбка!
В уходящих лучах закатного солнца и во хмелю своими близорукими  глазами я видела то, что хотелось видеть.
        Ничего себе, похоже, «Иван–царевич», - подумала мечтательно и улыбнулась в ответ.
        - Поехали за огоньками? - сказал он, подкупая почти детской улыбкой.
        - Поехали! – ответила я и птицей взлетела на заднее сиденье.
Я уже видела себя на обратном пути из леса с огромным букетом желтых огоньков,  прильнувшей к спине прекрасного юноши, возможно, избранника на всю жизнь.
          Новые друзья на лесной дороге  зазевались и поздно обнаружили, что меня нигде нет.

Мотоцикл пролетел мимо «Кедра», путь лежал вглубь леса. Смеркалось.
Отрезвление наступило мгновенно. От Киндзмараули не осталось и следа. Закралась страшная догадка, затряслись руки, которыми я держалась за этого незнакомца, больше не за что было держаться.
        «Что,  что сделать? - лихорадочно билось  в мозгу. - Может так, как тогда, в Казани, когда изобразила полячку перед страшным уркой? Ведь человек понимает, что на него воздействовали, только спустя некоторое время. На этом попробую продержаться».
            - Приехали, -  почему-то довольно грубо сказал незнакомец.
«О, боже, похоже, всё плохо кончится», - с леденящим ужасом подумала  я и спросила, растерянно шаря в сумочке:
            - А где огоньки?
            - Темно уже за ними, - его голос отдавался эхом, так было страшно. Я нацепила свои очки в модной тогда, огромной оправе. А он расстилал на земле свою кожаную безрукавку.
Теперь я увидела полноватого, не очень молодого, видавшего виды мужчину с неприятным, колючим в сумерках  взглядом потемневших глаз.
            - Эй, тебя как зовут? Садись для начала, -  показал он возле себя.
            - Арина, - назвалась я почему-то.
            - Ха,  Арина Родионовна, - блеснул знаниями «Иван-царевич», - да ты чего это  в очках? Учить будешь, няня? -  ухмыльнулся он, -  ты зачем их нацепила, ты меня не видишь что ли? Садись, говорю! - Иван-царевич на глазах превращался в серого волка, оскалившего алчную пасть.
            - Да ноги затекли, подождите. Понимаете, я повела себя амбивалентно.
            - Чего? - вытаращил он глаза. В его, видимо, богатой практике такого еще не было.
            Я нервно ходила взад-вперед и говорила без остановки:
            - Это когда одно и то же явление, предмет, человек вызывает двойственные чувства. А в клинической психологии это смена эмоций: только что испытывал симпатию, а через час ровно наоборот.
            - И чё? Не понял?!
            - А то, что полчаса назад я была одним человеком, а сейчас чувствую себя другим.
            - То-то, смотрю, ты как моя училка литературы, умничаешь тут!
            - У меня расстройство идентичности, и я знаю об этом.
            - Чего ты несешь, ближе к «телу», это же не заразно! - заржал он.
            - Вас как зовут? – продолжила я спасительный диалог.
            - Ну, Василий.
            - Вот вы кем работаете, Василий?
            - Ну, заведующим столовой.
            - Вот. В столовой вы главный, вас там уважают. Вы же не девиант?
            - Эй, «деви», чё? Бред, ну, ты реально не в себе!
            - Василий, говоря слово «девиант»,  подразумевают человека, который нарушает мораль и нормы поведения. Вы же не такой? Вы меня понимаете?!
Нам нужно до полной темноты вернуться в город. Я была не одна, с друзьями. Они успели увидеть, куда вы поехали. Зная о моей болезни, о раздвоении личности, они ищут меня уже с милицией.
            - Ну ты даешь, так чё поперлась-то… ещё и псих, похоже…
            - Да, говорю же, амбивалентность.  Это, когда одно и то же явление, предмет, человек вызывает…
            Он застонал:
            - Только не начинай! Чёрт с тобой, садись!

Мотоцикл рванул в сторону Томска.
Василий вывез меня на улицу Щорса, высадил у общежития. Взвизгнули тормоза. Он даже не выругался. Без слов умчался по улице восвояси.
На слабеющих ногах я вошла в свою комнату.
Там, как на поминках, сидела толпа ребят. Девчонки кинулись ко мне со словами:
            - Ты где была, с тобой всё нормально?! Мы собрались звонить в милицию!
            - Да, да, всё хорошо! - я села и вдруг заплакала  навзрыд, да так горько, что ко мне бросились уже все, пытаясь утешить.
Окружили плотным кольцом. Кто-то на корточках со стаканом  воды, кто-то гладил как ребенка по голове, а я, всхлипывая и заикаясь, жалобно лепетала:
              - Чтоб я ещё… когда-нибудь… за огоньками…
           
        Молодость взяла своё. Я быстро восстановилась после потрясения. Поход за огоньками, конечно же, оставил след в душе, и теперь я знала, что никогда-никогда не позволю себе такую беспредельную беспечность - сесть к незнакомцу на мотоцикл и ехать в сторону лесной чащи.
      «Тоже мне, Красная шапочка», - вспомнив об этом случае, подумала я с содроганием.
     
Сибирское лето в разгаре. Оно настало до одури жаркое. Все купались, где могли, кто на быстрой речке Томь, в уносящих волнах, кто на Белом озере.
      Там на природе подружилась я с замечательной девушкой Ниночкой по фамилии Чёрная. Эта дружба стала настоящим спасательным кругом в серости будней и борьбе за выживание в суровом климате. Нина работала в НИИ и училась в аспирантуре. Так её все и звали  - Чёрненькая, благодаря копне волос цвета спелой черёмухи. Вся в милых весёлых веснушках, совсем не красавица, но обаятельная и с редким чувством юмора.
      - Девочки, встречает меня сегодня вахтёрша тётя Маша, - так начинает свою очередную историю Ниночка, влетев к нам в комнату весёлым вихрем, смеясь и усевшись за стол.
      - Как твои дела, Нина? – спрашивает меня Марьванна.
      - Да, вот, - отвечаю, - всё надеюсь на лучшее.
      - Вот, правильно, «надеждою жив человек», Ниночка, кто это сказал?
  Я не успела открыть рот, как тётя Маня изрекла:
      - Это сказал Карл Маркс. А что Ленин говорил? «Что будет – неизвестно!»
      Мы покатились со смеху, «эрудиция» Марьванны зашкаливала. У Чёрненькой был неистощимый запас историй из жизни и анекдотов на любой случай.
      К тому же, природный ум её притягивал, как магнит. Мы проводили всё свободное время вместе, вели задушевные беседы, интересовались новинками литературы, и уже многое знали друг о друге.
      Однажды Нина пришла очень довольная, ну, просто с видом триумфатора. На мои вопросы, что произошло в её жизни необычного, она только загадочно отнекивалась.
- А поехали в деревню? – предложила она.
- Скажешь тоже, - с ходу ответила я и вдруг задумалась:
"Хотя…  впереди три дня выходных, почему бы и нет?"
- Там озёра, такая красота! Там живёт мой брат с семьёй, там сосны, берёзы, помнишь у Юрия Антонова, самая первая песня:
- У берёз и сосен тихо бродит осень,
  Облака плывут большие… - неожиданно красиво пропела Черненькая и закружила меня в вальсе.
Древний теплоход доставил нас к месту назначения под вечер. Сошли по стареньким сходням на берег.
Предзакатное солнце освещало мягким и нежным светом посёлок, раскинувшийся у реки, в окружении пяти озёр.
С одной стороны это были улицы с пряничными домиками, подсвеченными солнцем. Они сверкали, как новогодние игрушки на огромной ёлке - сосновом лесу. Он простирался далеко-далеко и скрывал драгоценные блюдца небесно-голубых озёр, переполненных рыбой.
С другой стороны высился косогор, по которому, как девчонки в пышных светло-зелёных платьях, рассыпались красавицы берёзки, неприхотливые ясени и величавые столетние дубы.
Брат Нины Николай радушно поздоровался, почти не отрываясь от чистки карасей, сидя возле забора перед домом. Рыбок, наловленных к приезду любимой сестрички, был целый мешок.
- Эх, Лина, душа моя, - сказал он, хитро щурясь, - надо бы тебе сразу познакомиться с нашей сибирской красотой. Дуй-ка, во-он туда, на пригорок. Видишь огромную берёзу? Нарви-ка веник, славная банька намечается у вас с Нинушкой сегодня!
Нина в этот момент нырнула в дом и не видела, как я радостно понеслась на косогор за веником. Под раскидистой берёзой приподнялась на цыпочки и ухватилась за пышную ветку. В ту же секунду раздался победный писк сотен крошечных кровопийц. Комары жадно набросились на лёгкую сладкую добычу.
- О, нет! – я отмахивалась, как могла, вопя на комариной ноте. Нарвав букет из берёзовых веток и комаров, с воплем скатилась с