Алия

Ах, отец!    Что  ты  сделал!     Сколько  нужно   любви, чтобы  простить
тебя!
            А  Саид  простил.    Любимый  и  любящий.
            Десять  лет  назад,  купленный   на  невольничьем  рынке,  он  появился на
пороге   нашего   дома.     Десятилетний  мальчик  со  звериным     огоньком
в   глазах.    Меня   притянул  тот  огонек.     Я почувствовала  тайную  силу  и
горькую  мудрость   за  этим  взглядом.   В  пять   лет.   Настолько  он  был иным.
            Отец   держал  двор  по  изготовлению  и  продаже  ковров.   Дело
было  прибыльным,  постоянно  требовало   рабочих  рук .   Руки  Саида
оказались    быстры  и  ловки.     Как    нежно гладил   он  шерсть.
            -   Мы  растили    овец     в   Великой  степи, -   говорил  он  потом,  -
Огромные  отары.    Шерсть  лучших  пород   мягкая     и   нежная.     За  такими
нужно  терпеливо  ухаживать.    А  местные, степные бараны    могут   кормиться
сами.   Но  их  жесткая  шерсть    годиться    лишь  на   защиту  воина  в  походе.
В  мире  есть логика, но  нет   совершенства.        
             Он  умел   считать, и   вскоре,  стал  помогать  отцу    в  учете,  а  затем  и  
продаже   товара.    Дело  стало  идти  настолько  хорошо, что  доверие  отца
к  нему    возросло.     На  рынке   Саид    обходил лавки, проверяя  дело  и
собирая  выручку   от  продажи  товара.   Многие  считали  его   помощником
отца,  не  зная, что  под    удобной   и  недешевой  одеждой  скрывается   клеймо
раба.  
              Он  был  достоин    свободы, но  отец  боялся  потерять    надежного
помощника.    Знал,   как    Саид  тоскует  по  родным  местам.
             -   Мы  пасли  овец   на дольних  пастбищах,   когда  напал  разъезд
ордынских  воинов, -  голос  Саида  дрожал,  -  Отец  приказал  мне   с  двумя
работниками    скакать  домой  и  спасать  мать  с  братом.    Я  впервые  ослушался  
его.    Отстал от  работников  и  кинулся  назад.      Отец  и  те,  кто  с  ним  остались,
погибли.    Меня  скрутили  и  отправили  на  невольничий  рынок.    Так  я понял,
что  есть   судьба,  и  она  велит  мне  жить.    
               Я  слушала  и  млела.   В  пятнадцать лет  все  пылало  внутри  и  
выливалось  в  желание   быть с ним  всегда.     Музыка  степи, звучавшая  в  каждом  
слове,   очаровывала.
             -    Отец   уважает,  ценит  тебя,-  горячо  шептала  я   при  встрече,-   Но
никогда не  отпустит.     Я  тоже  чувствую  себя  взаперти  этого двора,    внутри
душного,  пыльного    Багдада.     Давай,  сбежим  в  степь, которую  я  полюбила
вместе  с  тобой.     Будем  разводить   овец   и  любить  друг   друга.      Найдем
твою  мать  и   брата.     Нас  будет  много,  и  впереди   вольная,  счастливая   жизнь.
             -   Но  твой  отец?  -  сомневался он,-  Ему  будет  так  больно. Правильно
ли  это?    Мы  обманем  его    доверие.  Неужели  тебе  его  не  жаль?  
           Прости, отец,  но  о  тебе  я тогда  совсем  не  думала.
           А  ты обо  мне  думал.   И  как  хороший  хозяин,  все   узнал.
           Я  понимаю, что   виновата.  Но  зачем  было  продавать  Саида?      
          -  Не  ругай  отца,   -  говорил он,  сидя  в  яме, в  колодках,  в  день,  перед
отправкой    на  рынок, -  Он,  по-своему,  прав.     Главное,  что  мы  есть   друг  у
друга.    Это  навсегда  со  мной.     Будь  счастлива.
          Как  же  быть счастливой  без  него?    
         Казалось,  отец сам  понимал,  что    поспешил  с  решением.  Цена  оказалась
столь  высока,  что  шесть  дней   не удавалось  продать   Саида.    Еще  день,
и   он  вернет  его.
          Но  надежды оказались  тщетны.    Покупатель   нашелся.     Заплатил  в
два  раза  больше, а  после,  долго  расспрашивал   отца  о  Саиде.     В небольшом,
но   уютном  караван-сарае,    под  доброжелательным,  но  мудрым  взглядом
хозяина,     за  не пустеющей  чашкой  чая,  отец  рассказал    все,  что  знал  и  
чувствовал   к  Саиду.    Беседа  была  неспешной, обстоятельной.
          -   Вижу, все  же  жалеешь  о  сделке, -   сочувственно произнес  покупатель,-
Но   все  правильно.     Ты  волк,   выкормивший  тигренка.    Теперь  это  тигр.
Ты  не  сможешь его удержать.     А   я   лев,  окруженный  шакалами.   Волкодавы  
есть,    но  много  их иметь  не  могу.     А тварей,  готовых  перегрызть  горло
хватает.    То, что  я  делаю, требует  гарантии  жизни  хотя  бы  на  пять
ближайших  лет.      С   тигром, данным  тобой,   у  меня  появилась возможность не  
только  завершить    дело,   но и  порадоваться  его  результатам.   Не  препятствуй
дочери  помнить о нем.   Если  она, в  душе, тигрица, то  вместе  им  быть.
Все  дело  во  времени.     Придется  потерпеть.
                Так   и  сказал «потерпеть».     Отец  передал   разговор   дословно.
                 Жизнь продолжалась.       Пять лет спустя  покатилась  весть
о  походе  войска   Орды  к  Египту.     Хорошо,  что  наши  края  не  затронула
злая,  жестокая   волна,  несущая,  лишь,  разорение  и  смерть.    
                Был взят  и  разграблен  Дамаск, веселый  сирийский  город-базар.
Опьяневших  от  крови  и  золота  захватчиков  тянуло  к  Каиру.
                Но толпа  обнаглевших  насильников  и  убийц   была   вдребезги
разбита   египтянами, под  командованием  молодого,  ранее  неизвестного,  
полководца.     Даже  имени  его  никто  не  знал,  а  у  меня   сжалось  сердце.
                Прошло  еще  пять  лет.     В  Багдад пришел   большой  караван
из    Египта  под  предводительством  визиря  великого  султана.    На  следующий
день   он  лично  пришел    в  дом  отца.      Их  разговор  был   краток.  Отец  
послал   за  мной.  
              -   Мой  повелитель, султан  Великого  Египта   Саид  Аль  Акрам…-
только  успел  начать   знатный  гость,  как  у  меня  подкосились ноги.
             Иногда,  счастье  бывает трудно  вынести.     Дальнейшие  события  
происходили, как  в  тумане,   пока  я  не  обняла  любимого  в  Каире.
             -  Извини,  -   виновато  произнес  он, переводя  дух, -   Здесь   хоть
и  не  Великая  степь, но  тоже  есть,  где  развернуться.
          И  мы,  вновь,   поглотили   друг   друга.