Ромашковое поле. Глава 17. Мама...мамочка.

    Прошла зима. За ней и весна пролетела, как один миг. Ялинке дали путёвку в один крымских санаториев. Путёвка на троих. Второй раз ей посчастливилось отдыхать почти месяц с детьми.  Радости не было предела. Долетели хорошо. Санаторий им очень понравился. После принятия назначенных процедур шли на море, где купались и загорали.

        Дети плавали, а мать бегала по берегу и взывала к благоразумию. Сама так и не отважилась, после случая на Чёрном озере научиться плавать. Дети же не могли никак нарадоваться.

      Приехали домой загорелые. Ребята  ещё больше подросли за это время.

                Вечером собрались у матери за столом. После ужина мать отозвала дочь в сторону и с тревогой в голосе поведала о том, что после их отъезда почувствовала себя не важно. У неё начались какие-то непонятные боли в животе.

              Ялинка, как могла, успокоила мать, а сама не смогла уснуть этой ночью. А утром первым делом позвонила главврачу и попросила, чтобы тот организовал матери приём специалиста. И уже к началу рабочего дня они были на приёме. Посовещавшись, решили положить мать на три дня в больницу на обследование. Убедившись, что мать устроилась и имеет всё необходимое, Ялинка уехала в деревню к детям, отпуск продолжался.

        Однако уже после обеда, её вызвал главврач на беседу. И тут же объявил, что у матери обнаружили онкологическое заболевание. Рак желудка и, похоже, уже последняя стадия.

У женщины потемнело в глазах. Такого не может быть! Не прошло и 10 лет, как ушёл из жизни отец, а теперь и мать. И всё онкология.

          И она начала метаться по всем клиникам, покупала дорогие лекарства, какие только советовали. Однако ответ был один:
-Извините, ничем помочь не можем. Поздно. Уже слишком поздно.

                Матери отвели два месяца жизни, но она продержалась семь месяцев. Ей никто не говорил о диагнозе, но она сама всё знала и стойко переносила все муки. Она, как могла, поддерживала дочь, превозмогая адские боли, говорила, что вот сегодня ей уже намного лучше, чем вчера, а сама догорала, как свеча.

      Каждый вечер после работы, Ялинка накормив детей и наказав вести себя хорошо, уезжала в деревню к матери. Деревня находилась в 8 км от райцентра. Там она стирала, убирала, готовила еду. А ночью, когда боли  у матери становились нестерпимыми, ехала за фельдшером.

    Утром топила печки, готовила пищу на день для матери и бабушки и уезжала к детям, чтобы их накормить и отправить вовремя в школу. Сама никогда не нарушила распорядок: ни разу не опоздала на своё рабочее место.

        За эти месяцы Ялинка спала не более четырёх часов. Иногда хотелось лечь и только спать…спать…спать…..
        В феврале матери не стало. Ей было 68 лет. Осталась бабушка, которой шёл 90 год. Дом в деревне вынуждена была продать, а бабушку забрать в райцентр.
          Вот и сбылся очередной вещий сон Ялинки.

    И почти каждую ночь ей снился один и тот же сон, что она зовёт мать….
Вот, что она рассказывала о своём сне:

            Маамаааа!            Маамаа!
А в ответ,тишина…
-Маамаа!Маамааа!
И где-то там, далеко, далеко, очень далеко……
-Я здесь!
Радостно забилось сердце.
-Мама!
И уже ближе..
-Я здесь, я иду.
Я вглядываюсь в эту темноту. Ничего не видно. Но сердце радостно стучит: тук, тук, тук…
-Мама, мамочка нашлась!

      Открываю глаза, и…вот она, действительность! Это только мой очередной сон. Давно мамочки нет…..Слёзы катятся, катятся…ничем их не унять. Они потоком выносят откуда-то из глубины памяти воспоминания о ней. При жизни не замечала, казалось, так оно будет всегда…с мамой..

А вот через годы, это всплывает, и будто другими глазами смотрю  на свою маму. Хватит ли слов описать? Думаю, что нет. Я ещё не созрела, не всё осознала, чтобы написать её портрет. Он где-то глубоко, глубоко в душе собирается по крупиночке, чтобы всплыть чёткой картиной  на фоне моей жизни.

А теперь только чётко видны мамины руки.

                Вот они отложили в сторону серп, которым жали рожь. Схватились за живот. Я совсем крошка, но чувствую её руки. Они гладят живот, поглаживают меня. Но я упрямо хочу видеть её всю. Толкаюсь. Хочу на ручки к своей мамочке. И она согласна. Тихонечко бредёт к дому.
                .Только через пять дней бабка-повитуха вручает папе кричащий комок. Это вся я. Мама совсем ослабла, но счастливо улыбается.
                А уже через неделю эти руки несут свёрток, в котором нахожусь я,  на несжатую полосу. Они сооружают для меня ложе из снопов, натягивают простынку от солнца, а сами жнут рожь.
            Какая-то тревога не даёт сосредоточиться на работе. Руки бросают серп, а ноги несут туда, где на снопах лежит её плоть. Ужас застыл в глазах. Рядом с детской головкой лежит большая змея. Эти руки хватают гадину. Она выкручивается, старается ужалить. Но это же материнские руки! Они побеждают.
        Теперь каждую ночь подхватывается и смотрит на свои руки, вознося хвалу Господу, что смогли защитить своё дитя.

                Мамины руки…
      Сколько себя помню, я вспоминаю мамины руки все в трещинах, со вздутыми от работы венами. Они пахали и сеяли, убирали, молотили ,пекли хлеб, любили, они истекали кровью из трещин. Но руки были такими добрыми, такими ласковыми и не заменимыми.

          Я часто болела. С высокой температурой засыпала на шершавой маминой ладони, а другая ладонь гладила, гладила мои белокурые волосики и болезнь уходила прочь.
          Эх, припасть бы сейчас губами к маминым чёрным, как земля рукам!
Я знаю, что до конца своих дней я ночами, во сне буду взывать:
-Мама, мама, мамочка!

продолжение следует.