Час минет- век живёшь гл.2

Посёлок был на берегу реки и показался Соне несколько странным:  простые одноэтажные привычные дома сочетались с двухэтажными особняками, по-цыгански вычурными, по  улице бегали как цыганские, так и русские ребятишки некоторые босиком. И это в сентябре!  Двери одного такого дома были открыты, огромная люстра свешивалась со второго этажа  и хорошо просматривалась в проёме, на окнах помпезные шторы.  Соня сверила адрес: точно тот дом. Несмотря на открытую дверь всё же позвонила, затем вошла.
В гостиной было множество диванов  и кресел; на стенах - репродукции картин художников разных течений и эпох в позолоченных рамах, над диванами -  ковры. И всё это великолепие -  на обоях с цветочками. Пол тоже устелен коврами. « Дорого, богато»,- наверно,  думали хозяева, создавая этот «уют». В углу совершенно не  вписывались в это псевдо барокко три удочки, фуфайки и рыбацкие сапоги.  Но вкусно пахло пирогами, и это привлекало, слюнки потекли. Скорее на лай пуделя, чем на звонок, вышла Арина Семёновна, которая доброжелательно посмотрела на Соню и,  указав взглядом на угол, сказала как бы извиняясь:
- На рыбалку с утра ездили, спят, потом уберут. А вот это – тебе.  Рядом с рыбацкой одеждой стоял в углу мешок с книгами.
-Куда мне столько? Можно выбрать?
-Дома выберешь.
-Да мне столько не донести.
- Гришка поможет после обеда.
Вскоре появился  среднего роста пожилой человек цыганской внешности, а за ним шёл узнаваемый по внешности,  только молодой и не такой «цыганистый» Григорий. Арина Семёновна,  познакомив их, стала собирать на стол. Невестка,  жена старшего сына, как выяснилось чуть позже,  ей помогала. Обед прошёл беззаботно и весело, и после знакомства Григорий довёз до общежития,  занёс мешок, но не задержался.
«Не понравилась, похоже»,- подумала Софья. Она всегда с опаской относилась к парням, на дискотеки не бегала, была «книжным алкоголиком». Да и некогда было: работала лаборантом, затем секретарём в школе, училась заочно. Мать и сестра учили её женской мудрости, квинтэссенция которой «не принести в подоле». Как-то бывший одноклассник, встретив её через несколько лет,  сказал:
-К тебе, Сонька, на улице даже не подойдёшь: торопишься вечно и какая-то не то суровая, не то серьёзная.
Она ничего тогда не ответила, а сейчас вдруг вспомнила.
На следующий день, когда Соня вышла из школьного здания, с букетом цветов подошёл Гриша. Скорее не обрадовалась, а растерялась.
-Пойдём в лесопарк. Подышишь свежим воздухом,- предложил  он как-то уж очень уверенно и взял  у неё сумку с тетрадками и планами.
Так и начались ухаживания. Приятно было получать цветы и знаки внимания. Вскоре они стали для неё как наркотик. Но ведь не любовь!
Она почувствовала её на дне рождения Арины Семёновны,  когда Григорий играл на гитаре и пел. Но как он пел! Волна эмоций приливала к сердцам слушателей. Он прекрасно исполнял и цыганские, и русские народные, и современные песни. Лицо преображалось: то задумчивое, то грустное, то радостное, то весёлое, какое-то бесшабашное. Тёмные волнистые волосы, всегда зачёсанные назад, растрепались. Как у матери, серые с поволокой глаза очаровывали своей искристостью и переменой настроения.
За столом все хорошо пели, но так, как он, никто. Вскоре после Дня рождения Григорий предложил переехать к нему.
-Распишемся потом. У цыган принято расписываться после рождения ребёнка. Такая традиция.
-После загса – да. У меня вот такая традиция,-  твёрдо, боясь, что он не согласится, ответила она.
Он выбрал её традицию. А она подумала: «Замуж что ли сходить? И так засиделась в девках».
Пришлось на работе сказать о скорой свадьбе: необходимо было написать заявление, чтобы получить три предусмотренных законом свободных дня. Сообщение о свадьбе оживило всех, особенно профсоюз. Подходили с вопросом о подарке, у коллектива собирали деньги на этот подарок, давали советы о семейной жизни, о выборе платья, где туфли и фату приобрести, сообщали  адреса  хороших  закройщиков и портних. Оживление радовало, словно вся школа за Гришку замуж выходила.
Свадьбу сыграли в октябре в ресторане в два этапа: по русским правилам для школьного коллектива  и  через неделю -  по цыганским: широко и разгульно.
В загсе и на русской свадьбе в ресторане Софья  выделялась. Она была в белом шёлковом  костюме с капюшоном  вместо фаты. Брюки широкие, почти юбка, в «Бурде» фасон нашла. На свадьбе была семья сестры и коллеги. В двенадцать  ресторан закрывают, и все  - домой, не разгуляешься. А вот на цыганской разгулялись. Соне велели надеть семейное ушитое по её тонкой фигуре красное свадебное платье - на счастье. Цыгане прибывали и прибывали весь вечер и все не с пустыми руками, некоторые с конвертами и обязательно с дорогим вином. Столы вначале для мужчин и женщин были отдельные, потом всё перемешалось. Странным, но символичным был обряд братания: фалангу пальцев молодых надрезали бритвой и при появлении крови скрестили, словно породнили молодых. Танцы, песни, веселье сначала в ресторане, потом во дворе, затем в доме. Соню ещё заранее свояченица обучила движениям цыганских танцев, а петь она и раньше любила. Все гости даже решили, что она цыганка. Почему нет?  Худенькая, смуглая,  волосы тёмные; ловко отплясывает, даже плечами трясёт (верх совершенства).
А утром в комнату новобрачных вбежала  новоиспечённая свекровь.
-Видимость девственности надо создать, а вы уж неделю женаты,- быстро сказала она, взяла полотенце, вытащила из кармана пузырёк и вылила на него красную жидкость. С этим полотенцем вышла, радостно улыбаясь, к гостям и громко, так, что и через двери было слышно, сказала:
-Вот детушки-то мои сдержали своё обещание. Девушка моя невестушка!
Гости снова стали пить, петь, танцевать  и празднику радоваться.