Фотокор туркменской газеты "Балканские вести" Мухаммед, колдуя в своей лаборатории, с нескрываемой завистью восхищался моими шедеврами:
- Ай, берекелла! Ай, молодэц! Какий страшный пожар заснял! Карабасма! Ужас! Ай, молодэц!
Мне, "пишущему" корреспонденту газеты, льстила оценка мастера фотографических наук. Ведь я - непрофессионал ни в фотоделе, ни в журналистике. А собкором стал совершенно случайно. И, если честно, в нарушение воинских уставов.
Служил я, молодой лейтенант, на границе с Ираном. Восхищенный магией субтропического пальмово-оливко-кактусного рая Кизил-Атрекского района, начал писать в областную газету.
Редактор, паразит эдакий, поймав меня в прохладных фиордах редакции, уговорил работать штатно. И сразу назначил собкором по дальней приграничной атрекской линии.
Ну а восхитительный катастрофический пожар, которым так восхитился фотокор, заснял я совершенно случайно.
Взгрустнулось мне в своём дальнем верблюжьем углу, да поехал я проветриться в Балканабад, центр Балканского велаята.
Для начала добрался до Каспийского моря, Гасан-Кулийской погранкомендатуры.
Ну а далее, изловив частника, рванул на север, в областной-велаятский центр Туркменистана.
Прорваться без приключений мне, как обычно, помешал длинный мой нос, который привык соваться туда, куда Макар телят не гонял.
Но как не сунуть нос, ежли справа по борту, в полукилометре от трассы, среди высоченных барханов било страшное пламя?
Громадный красно-оранжевый смертоносный столб утробно ревел, заглушая все звуки замершей от ужаса пустыни. И напрочь подавлял волю любого существа.
- Буровая вышка горит! - вздохнул мой водитель. - Обычное дело. Потушить такое невозможно. А, ерунда! Погорит-погорит, да провалится сквозь землю. Поэтому все разбежались оттуда. Нет дураков рисковать жизнью.
Однако дурак такой почему-то нашёлся.
В сгущающейся зловещей вечерней мгле я ринулся навстречу огненной стихии, раздумывая о лаврах победителя фотоконкурса:
"О, верблюд стоит! На фоне страшного пожара и высоких барханов будет потрясающе! Ночь, звёзды, пожар!"
Однако верблюд никак не хотел позировать там, где "красивше", а утробный загробный рёв и страшный убийственный жар огненного огромного столба мешал создать фотошедевр.
Сделав пару снимков без пугливого верблюда, я сообразил, что нахлобучившая пустыню чёрная звёздная ночь предлагает мне гостеприимный ночлег только вблизи ревущего пламени:
"Ночью в пограничной зоне никто не ездит! Балканабад придётся оставить назавтра. Хотя нет. Может, и занесёт нелегкая какого-нибудь дурака".
Дурак такой объявился!
Заметив далёкие лучи света, прорезавшие ночную пустынную темень, я бросился к трассе, подхлестываемый невесёлыми думками:
"Ежли не успею, ночевать мне в барханах! А тут и волки могут быть! Сожрут и не подавятся!"
Побив мировой рекорд, я выскочил на трассу и замахал, как древняя мельница, руками:
- Стоять, бл..дь! Шейтан тебя подери!
Шейтан, наверное, и заставил автобус заскрипеть ржавыми тормозами. И остановиться.
Открылась дверца и меня впустили в полуосвещенный салон рейсового автобуса. Водитель подозрительно рассматривал мою пышущую злой энергией бега фигуру, а особенно рюкзак.
Начав движение, он резко приказал:
- Документы дай!
- Какие документы? - возмущенно выдохнул я, пытаясь отдышаться после рекордсменского спринтеского рывка. - Да я лейтенант!
Водитель нервно подёргал руль и злобно затаился.
Пройдя в конец салона, я нашёл свободное местечко и, убаюканный мерным гулом мотора, придремал.
- Вставай! Выходи! - разбудил меня резкий приказ.
Продрав глаза, я удивлённо хмыкнул. Прямо в мои наивные сонные очи заглядывало негостеприимное дуло автомата Калашникова.
- Руки подними! - скомандовал мент, прикрываемый двумя вооруженными коллегами.
Вся эта банда нагрянула по мою душу с поста ГАИ, расположенного на въезде в Балканабад.
Не понимая суть претензий и подозрений, я всё же не стал задавать вопросов и вышел, конвоируемый ментами.
- Поджигатель! - бросил мне вслед шофёр автобуса.
- Вот оно что! Вы думаете, это я поджег буровую вышку? - не сдержал я разочарования.
Ответом мне послужил удар между лопаток:
- Молчать! Ответишь за поджёг!
Если б не этот удар, действия мои, скорее всего, продолжились тихо-мирно в кабинетах следователей-ментов. С дальнейшим, конечно же, партийным и служебным военным разбирательством.
Но удар предрешил мой ход. Ход конём.
Ход этот примитивен и давно всем известен: тюкнуть конвоира и дать дёру.
Чёрная звёздная ночь да высоченные барханы долго тревожились по поводу бестолковой автоматной пальбы да русской матершине, которая неслась вслед моим давно простывшим стремительным шагам.
Стремительный спринтерский рекордсменский мой бег завершился у редакции газеты, где сторож напоил меня зелёным чаем за уложил подремать на своей раскладушке.
Рано утром фотокор отпечатал мои гениальные фотошедевры, пообещав мировую славу. И в девять нуль-нуль я стоял перед лицом редактора, готовясь похвастаться невероятной фотоудачей.
Но похвастаться не удалось.
- Слышал о ночном ЧеПэ? - возбуждённо выкрикнул Владимир Иванович, поглядывая на радиоприёмник. - Сейчас сообщили!
- Чего там случилось? - спросил я, выкладывая на стол свои фотошедевры.
- Как чего? На посту ГАИ поймали поджигателя! Он расстрелял двоих ментов и скрылся!
- Какого поджигателя? - с подозрением протянул я, на всякий случай убирая со стола фотографии.
- Ну ты даёшь! Совсем закис со своей военной службой! Ничего не знаешь. Буровую вышку подожгли. Видели диверсанта, который поджигал. Водитель автобуса его подвёз до милицейского поста. И сдал подлюку! Героический водитель!
- Кто героический? - задумчиво хмыкнул я.
- Водитель автобуса! Это ж настоящий герой! - восторженно пропел редактор. И, уставившись на меня, добавил:
- Петро! Езжай-ка в автопарк, сделай репортаж о герое! А? Мои девки-корреспондентки ничего не поймут в мужской психологии. У тебя получится красочнее и профессиональнее! И не забудь сфотографировать героя!
Что ответить наивному редактору?
Спрятав в карман фотошедевры, я вздохнул и посмотрел на часы:
- Как говорится, рад бы в рай, да грехи не пускают. Через час меня ждёт командование.
Редактор, вслушиваясь в радиоэфир, вздохнул:
- Очень жаль! Радийщики нас опередили! Перехватили такую сенсацию! Он же, диверсант иранский, застрелил двух ментов!
- Никого диверсант не стрелял! - вырвалось у меня.
Лицо редактора сначала вытянулось, затем сжалось в язвительной усмешке:
- Так-так! Откуда тебе известно? Может, в том автобусе и ты ехал?
Что сказать? Не редактор, а Шерлок Холмс!
Пришлось мне, вытребовав самое честнейшее благороднейшее слово, рассказать, как было дело.
Выслушав рассказ, редактор всё же удивился:
- Но два мента застрелены! Это факт! Ты что, вообще не стрелял?
Но, чуточку поразмыслив, сам и ответил:
- В суматохе менты постреляли своих же! А скажут, что пали в жестоком бою с диверсантами-поджигателями. И заставят нас публиковать героическую сказку.
Почесав затылок, редактор хмыкнул:
- Ты, Петро, поджигатель! Видишь, какой страшный пожар раздул своим любопытством!
