БУРАН

В пятницу, после занятий, Савка собирался поехать домой, в родное село. Учился он в сельхозинституте, на агрономическом отделении, жил в общежитии, завёл новых друзей, но домой его тянуло каждые выходные. Он даже не обратил внимания на пасмурную, ветреную погоду. А тучи, своей серо-тяжёлой массой, заволакивали небо, не предвещая ничего хорошего.

  Ехал он поездом до небольшого полустанка, который местные жители называли коротко «разъезд». Это было примерно в пяти километрах от его села. А что пять километров для молодого, полного сил и энергии, парня? Да это полчаса ходьбы.

  Сидел он в общем вагоне, а студенты только так и ездили, под перестук колёс представлял, как встретится с родителями, как попарится в баньке, поест маминых пельменей, и помчится в клуб. Там, по выходным собиралась местная молодёжь. Крутили кино, а потом организовывали танцы. Было всегда весело и интересно.

  Когда Савка вышел из вагона на перрон, ветер уже разгулялся не на шутку. Он кружил хлопья снега, сбивая их за домами и заборами в сугробы.
  - Ну ничего, дорогу знаю. Чего тут идти-то. – подумал Савка, и пошёл в нужном направлении.

  Дорога ровной лентой пролегала между совхозных полей. Ветер здесь дул всё сильнее и сильнее. Он завывал и кружил вокруг Савки, сбивая тому дыхание. Парень поднял воротник пальто, натянул до глаз кроличью шапку, и продолжал свой путь в сторону села, в сторону своего дома.

  Вечерняя темнота накрыла округу. На дороге появились снежные заносы. Савке, подгоняемым ветром, идти становилось всё труднее. Вот в этой снежной круговерти он не заметил, как пропустил свой поворот дороги, которая вела к селу.

  По прямой он прошёл ещё какое-то расстояние, и почувствовал неладное. Вернуться назад у него уже не было сил, тем более идти бы пришлось против ветра, который то ослабевал, а потом, набравшись сил, дул, завывая как стая волков.

  Савка решил идти по полю, в сторону крайней улицы села. Снег здесь большей частью выдувался, и было не так глубоко. Дойдя до оврага, парень решил отдохнуть. В затишке не так дуло, он прислонился к стенке сугроба, закрыл глаза. Или они сами закрылись от усталости. Так можно было и заснуть, а там и замёрзнуть. Такое иногда с путниками случалось.

  Превозмогая усталость, Савка поднялся, и пошёл вдоль оврага. Он уже чувствовал, как от печных труб тянет дымком, а это значит, что скоро закончатся его мытарства.

  Вот она улица. Пусть не его, но здесь же тоже живут люди, его односельчане. Они помогут. Так размышлял Савка, когда постучался в дверь крайнего дома. Но ему не открыли. Может не слышали, а может побоялись пустить в дом неизвестно кого. Хотя в селе все друг друга знали. Бог им судья.

  От усталости Савка не чувствовал своих ног, но нашёл в себе силы дойти да второго дома. Он не помнил, постучал ли в дверь, или просто поскрёбся, но, на его счастье, хозяева услышали какую-то возню за дверью и открыли. Они узнали паренька. Раздели его, закинув на печь пальто и шапку обсушиться. Хозяйка засуетилась, организовывая еду, чтоб накормить паренька, но он этого уже не видел. Савка прилёг на кровать с мыслью, «Господи, спасибо, дошёл», и тут же уснул крепким сном.

  Проспал он почти сутки.