Мальчик - фурункул
Рабочий ноет, как назревающий чирей на мягком месте, как мои колени на непогоду. Тощий, нескладный, похожий на мальчика переростка, постоянно присаживается на перекур и пересид.
Труд у него сегодня особенно тяжкий – сгребать сухую траву и свозить её на садовой тележке в кучу. Усугубляет тяжесть отсутствие напарника, увильнувшего с работы по семейному делу.
- Он думает, что тут делать нечего. Я десять тележек до обеда отвез,- убивается страдалец.
- Конечно, много работы. Только на этой стороне дома территория 20 соток,- поддерживаю я беднягу.
А через некоторое время утешаю: «Но ты так сильно не переживай. На ней же дом, сараи, грядки, клумбы, деревья, поле картофельное - места безтравные».
Недоросль что-то кумекает, потихоньку допирая, что его раскусили. Некоторое время молча курсирует с тележкой. Вдруг резко тормозит и победно заявляет: «А на той-то стороне всего этого нет!» «Нет»,- соглашаюсь смиренно. Выдерживаю паузу и с той же интонацией добавляю: «Только стройматериалы на половине площади разложены».
«Мальчик», лет на десять младше моего сорокалетнего сына, всё время ждет, что «мамка» его пожалеет. Жалею, приношу кофе. Про себя представляю, как я ему жалуюсь в ответ, прикинув на сколько «тележек» тянут мои дообеденные дела. Примерно, на сотенку. «Спина ноет»,- скулит парниша. А я ему: «Ещё как, прямо в двух местах, где позвоночник ломала». «Ветер сегодня, как назло»,- не унимается «фурункул». «Ещё как - назло. Так и хочется старые копыта отбросить, не слышать больше ни их, ни твоё нытьё». Можно добавить смачных подробностей: «И недержание замучило. Чуть напряглась, беги, переодевайся». Ну, могло же быть у меня по возрасту недержание, равно как тугоухость и катаракта. Да мало ли что. Но, как говорила моя знакомая: «Пока в туалете не забываю снимать трусы, всё не так плохо». Я молча забираю пустую кофейную чашку, оставив жалобы не высказанными, а «бедного мальчика» на передовой в одиночку.
Ужасы любительского кролиководства
Крокодильчики или крольчата? Реально задумалась, кто. Сделали на свою голову гнезда закрытыми со всех сторон, маточники, едрёна мать. Крольчиха ходила-ходила, пузом трясла, а всё непонятно, рожать собирается или нет. Наконец, вроде пух надрала, но родила или нет, живы или нет – хрен поймёшь. Не видно и не посмотреть. Через неделю не выдержала, принесла фонарь и зеркало, стала магичить – светить и смотреть в щель сверху. Вроде шевелится что-то, но вроде. Сегодня не выдержала, сунула руку в гнездо, а меня там цап-царап. Ах вы, гады! Выходить они ещё маленькие, а царапаться и кусаться уже могут. Вот и подумала, вдруг не крольчата. Правда-правда. Как выскочат, как выпрыгнут!
Из жизни одуревшей
Цветущая жимолость и черёмуха одурительно пахнут. Отчего все усадебные жители, включая домашних животных, ходят обалдевшие и дуркуют самым неожиданным образом. Месячная козочка на грозное рычание взрослого пса встает на дыбы и наскоком угрожает обескураженному дворовому главнюку. Куры пытаются гильотинироваться, дотягиваясь через сетку птичника до свеженьких листочков лилий на клумбе. Хозяин кроличьего гарема и отец всех местных крольчат игнорирует зерно и траву, тоскуя о страстных встречах с любимыми. Люди мечутся от теплицы к грядкам и клумбам, от деревьев к пашне, от выпаса к сараю.
И это ещё черёмуха только приготовилась, белеет несколькими распустившимися кистями, а что будет, когда выпалит из всех орудий? К ней присоединятся сирень, садовые деревья, и, не выдержав ароматной канонады, заорут в лунную ночь соловьи. Что остается человекам? Присоединиться к неистовым концертам буйных пичужек? Кстати, лягушки так и сделают. Вот только чуть потеплеет. Холодная весна не дает им открыть концертный сезон. На днях нечаянно выкопала на клумбе садовую жабу. Она никак не отреагировала на хамское обращение. По-моему, даже не проснулась. А утки на речушке в дальнем конце участка уже давно бойко перекликаются и выводят брачные песни.
Я периодически замираю, вдыхаю блаженно пьянящий запах и прикрываю глаза подобно курильщику опиума, упивающемуся наслаждением первой затяжки. Жива.