Как трудно жить в настоящем

(попытка литературного портрета)


Терять всегда жалко. Даже когда понимаешь, что потеря неизбежна.
Лето вот закончилось, ну и, соответственно, - осень зажелтела, захлюпала, запростуживала…
И понимаешь, что всё закономерно, но всё равно жаль. Кажется, что такого лета, каким было минувшее, никогда уже не будет. И проживи ты ещё на белом свете хоть тысячу лет после тысячи зим, всё равно такого нежного июня, перетекшего в знойный июль, а затем и в тихий тенистый август уже не случится.
И чем старше эти  воспоминания о минувшем, тем они более щемящи и сладостны.
Если через несколько лет спросишь у кого-нибудь: «А вот помнишь, семь лет назад было такое лето?..» - этот кто-то удивлённо мигнёт глазами, плечом пожмёт и  искренне ответит: «Не помню… А вот знаешь, этим летом…» И начнёт говорить такие «глупости», такие «нелепости» и «неуместности», словно искренне считает, что его свежее, а потому «жирное» ещё от ярких красок воспоминание может хоть отдалённо сравниться с тем, о чём ты ему рассказать хотел.
А ты уже и не слышишь, что он там бормочет, потому что застит внутренний взор пастель того лета семилетней давности, когда «ведь было же», «могло случиться»… нет:  было, но - не могло…
И женщина с бирюзовыми глазами, когда-то перешедшая дорогу твоей жизни и ставшая такою желанною… Которая однажды пришла утром (это, кстати, тоже случилось летом) и сказала: «Ты будешь со мною? Ведь мы же любим друг друга…»
А ты начал что-то там блекотать себе под нос, оправдывая свои робость и вялость, про то, что у тебя же есть обязательства… что жена тоже в тебе нуждается… что мы же живём в реальном мире…  Ещё какую-то ахинею…
И она не стала дослушивать. Просто развернулась и пошла прочь. А у самого порога остановилась, чуть выгнула лебяжью шею и посмотрела вниз и в сторону. Потом сказала: «Хорошо же… Только не ищи нас потом…» И не стала уточнять, кого это «нас». Но ты и без слов её понял, что это – её и твоего с нею сына. А потом всю жизнь себя уговаривал, что, скорее всего, ты недослышал. Да и вообще! «А был ли мальчик? Может, мальчика-то и не было?..»

… Сегодня же, когда многим из нас… по многу лет… и зим тоже… мы ностальгически взвизгиваем и хотим назад в СССР. Нет, дорогие мои, это мы в молодость свою хотим. В то время, когда ничего не болело, когда можно было ещё всё в жизни поменять или «начать с чистого листа». Там, в той стране, было хорошо? Нет, было хорошо в том времени. Нам с вами, тогда молодым, хорошо было.
А старики нашей молодости так же, как сегодня мы, недовольно брюзжали и рассказывали, как «во времена досюльные» было хорошо  в коммуналках, где в шестнадцати комнатах жили сорок два человека и по праздникам выносили столы во двор и пели песни под баян, на котором играл безногий дядя Гриша, обменявший свои две ноги на две медали  и до сих пор носивший  фронтовую шинель. Славное время и тогда было. Доброе. И жестокое одновременно. Не нам судить его – время наших родителей, равно как  и  нынешним детям непристало «уличать» нас в «бездарно прожитой жизни».
Да и нет таких жизней, что зря прошли. Каждая из них – огромный опыт в коллективном разуме человечества. Часто опыт странный и какой-то… «выморочный». Ну, так ведь это обязательно кажется на чей-нибудь вкус. А для кого-то и годы, проведённые на нарах, кажутся раем в сравнении с днём сегодняшним.
И когда ныне я (случается!) слышу вдохновенное  «Хайль!»,  в адрес кого-то или чего-то, на любом языке мира, душа невольно начинает томиться. А вдруг люди так ничего и не поняли и снова ищут грабли, на которые бы можно было наступить?
Помните, что было написано на кольце царя Соломона? «И это пройдёт…»
Канет в лету и нынешняя  «укромания»,  и забудутся скандалы в Солсбери, и японский отряд «731» тоже простит человечество этому народу… а люди останутся на нашей  планете, потому что никуда нам друг от друга не деться, не сможем мы разлететься в галактике, чтобы не видеть и не слышать друг друга. Наш общий дом столь мал, словно мы по-прежнему живём в коммунальной квартире, где места, вроде бы, много, но так мало, когда мы начинаем ненавидеть один другого и выяснять, кто же из нас лучше, а кто хуже, кому по дому можно ходить в трусах, а кому обязательно в трениках с пузырями на коленях или даже в брюках с наглаженными стрелками…
И Ленина обязательно когда-нибудь да похоронят. Но пусть это случится тогда, когда не станет тех, для кого приём в пионеры на Красной площади, рядом с его мавзолеем,  так и остался  одним из сокровеннейших  воспоминаний  в жизни.
И не торопите нас с уходом, нынешние! Ведь именно те, кто стоял там с вытянутой вперёд рукой, на которой алел треугольный галстук, построили то основание, на котором вы создаёте своё будущее и будущее ваших детей. А они, эти самые дети, и наши ведь потомки тоже. И мы вас с ними бережём. И внуков хотим увидеть…