По любви или по приказу?

1987 год. Министерство хлебопродуктов одной из среднеазиатских республик СССР

Начальница Первого (секретного!) отдела, она же не освобождённый секретарь первичной организации КПУ[1] Мария Кириловна Сарымсакова или просто — Маркир внимательно посмотрела на только что прикреплённое ею объявление, разгладила несуществующие складки бумаги и удалилась в свой кабинет, отличающийся от остальных наличием редкой, для того времени массивной металлической двери.
По случаю законного обеденного перерыва, мы, молодые специалисты среднего комсомольского возраста, тут же обступили стенд с красивым названием «Новости Министерства. Приказы, распоряжения и указания». В обычные дни наличие этого стенда в длинном коридоре нас мало интересовало, но сегодня.…
Дело в том, что казённые бумаги всегда вешала Айгуль, молоденькая секретарша самого министра, но что бы на такое действо сподобилась Маркир! Это событие из ряда вон выходящее!

***
«….. числа, в 19-00, в зале коллегии Министерства состоится общее (открытое!) партийное собрание. Начальникам управлений и отделов под персональную ответственность обеспечить стопроцентную явку сотрудников! Повестка: Личное дело коммуниста Егоркина Ивана Тимофеевича. Основание: письмо его жены, Егоркиной Зинаиды Петровны»
***
— Во, невезуха! А я на свиданку намылился. С Лолкой из областного управления собирался в киношку сходить на индийский фильм. Она их обожает. Билеты купил на последний ряд, — мой друг Акбор с досады уже протянул руку, чтобы сорвать ненавистную бумагу, но тут же схлопотал по пальцам от Алёны Киршенко, молодой специалистки, направленной на работу по распределению, после окончания Львовского института. Между прочим, с отличием.
— Зовсим крышой поихав! Люди ж кругом. Якщо хто в перший отдел стукне? Ты же настоящу антипартийну делу затеваэш!
— Тебе хорошо. Таких, как ты на свиданку не зовут. Отработала — и в общагу: борщ готовить, да варэныки. А как мне Лоле такой форс-мажор объяснять? Я, между прочим, эти билеты с боем доставал. Знаешь, сколько у нас в городе желающих на Капура[2] поглядеть? — горячился Акбор, потирая ушибленную руку.
На глазах девушки выступили слёзы, и она, развернувшись на каблучках, умчалась в другое крыло огромного здания.
Забыв про объявление, все присутствующие набросились на обидчика:
— Алёнка-то здесь причём?
— Да тебя за срыв партийной писанины запросто из комсомола, в момент.
— А уж из министерства так вообще в три шеи!
Я вытянул Акбора из толпы:
— Давай, догоняй, извиняйся, олух царя небесного! Ты хоть иногда думай, что говоришь!
— А что она... — неуклюже попытался оправдаться товарищ.
Но я его перебил:
— Если кто и виноват во всём этом, так только Зинаида Петровна.
— Кто? Не понял? — мой друг стоял и смотрел на меня с открытым ртом.
— Ты хоть объявление до конца дочитал, свисток от кипящего чайника? Это жена нашего ведущего инженера из Техуправления. Телегу в партком накатала. Вот из-за неё Маркир аутодафе[3] и организует.
— А может, ты за меня, того, с украинкой переговоришь. Объяснишь, что я не со зла... У тебя же лучше получится, — друг умоляюще посмотрел на меня, — а за мной не заржавеет. Билет на очередную игру «Пахтакора»[4] раздобуду. Гарантирую. ***
Забегая вперёд, скажу, извиняться перед коллегой Акбору пришлось самому.
Случилось это потому, что нашей комсомольской ячейке было высочайше доверено рассаживать всех служащих министерства в зале коллегий. Конечно же, моему другу досталось самое козырное место в дальнем углу, у стенки, но зато рядом с Киршенко!
День Икс. Открытое партийное собрание

— На повесткэ дъня сегодня одын, я бы даже сказал нэ сопсем тыпичный варпос. И нэчего тут, панимаешь, зубы паказывать, — министр погрозил пальцем начальнику АХО[5], — у нас, узбеков, такое тоже случается, но редко, ошень. Все мы сейчас спешим дамой. Поэтаму, сразу даю слово патерпевшей.
Он заглянул в лежащий на столе листок и прочёл вслух:
— Таварищ Егор-ки-на прашу сюда. Далажитэ лудям ваш бальшой праблем.
Женщина, похожая на ведущую собрание Марию Кириловну, несмотря на солидные габариты, резво вскочила с первого ряда и метнулась к красивой трибуне, украшенной большим гербом республики:
— Понимаете, товарищи, он почти никогда не бывает с семьёй, обещал племянников в зоопарк сводить, так до сих пор и не сводил. По дому ничегошеньки не делает. Полка упала, да так и лежит. И вообще, от него чужой женщиной пахнет, — на одном дыхании выпалила Зинаида Петровна и набрала полные лёгкие воздуха, чтобы продолжить свой монолог.
— Зинуль, ну ты же знаешь, у меня триста командировочных дней в году. Я только... когда отпуск, ну или на красный день календаря... — перебил её супруг, сидящей рядом с президиумом, на стареньком стуле.
***
— Добре, що в зале немаэ металлической клетки, а то б вони його туди засунули, як настоящего пидсудного, — пробормотала Алёна, но на неё цыкнули впереди сидящие, и девушка замолкла, низко опустив голову.
***
Между тем собрание набирало обороты.
***
— Наличие у вас такого количества командировочных дней обусловлено острой производственной необходимостью. Вы коммунист, да к тому же ещё и ведущий специалист! И партии виднее, где и как использовать ваш опыт и знание, — Сарымсакова двумя руками облокотилась на стол, покрытый зелёным сукном и метала молнии в сторону обвиняемого, — и ещё! Общественность министерства интересует факт наличия у вас запаха посторонней женщины! Вы можете это как-то объяснить?
— Могу, — буркнул Егоркин, не поднимая головы.
— Ну, излагайте! Мы ждём! От коллектива у вас не должно быть секретов, — Маркир ударила кулаком по столу, тем самым разбудив начавшего подрёмывать министра.
— Детьми, — чуть слышно вымолвил Иван Тимофеевич, — нет у нас деток. И всё тут. Одни племянники, причём её. Вот если бы у нас был мальчишка, тогда ...
— Так в чём проблэма? Помощ в этом дэле нужна? — вмешался в разговор министр.
— Она не хочет. Говорит, что от детского шума голова болит и вообще пелёнки не для неё. А племянники уже того... взрослые почти, — при этих словах Егоркин попытался, подобно черепахе втянуть голову в плечи.
— При чём тут это? — перебила его Сарымсакова, — советский человек, а тем более коммунист, обязан неукоснительно выполнять каждый пункт «Морального кодекса строителя коммунизма»[6], быть примерным семьянином и...
— Она осеклась, так как заметила, что начальница Технического управления Видинеева тянет руку, заглянула в список назначенных выступающих, этой фамилии не увидела, но всё же громко произнесла:
— Маргарита Сергеевна очень рада, что вы тоже собираетесь сообщить всем нам, по поводу безобразного поведения пока ещё сотрудника вашего управления! Только убедительно прошу вас, соблюдайте регламент!
Женщина поднялась, окинула взглядом переполненный зал, и в этот момент полы её пиджака распахнулась и в свете чешских хрустальных люстр сверкнули многочисленные боевые награды. Бывшая лётчица, младший лейтенант Маргарита Видинеева, никогда не носила не только ордена и медали, но даже орденские планки. Однако в этот день пришла на работу, как говорится, при полном параде:
— Как запишете в протоколе сегодняшнего собрания? Ему дальше жить с женой по любви или по приказу? — хорошо поставленным командирским голосом произнесла начальница Техуправления.
От негодования у Сарымсаковой синхронно затряслись сразу два её подбородка. — Маргарита Сергеевна не поняла вашего сарказма, что вы конкретно хотите нам сказать по поводу поведения этого аморального человека?
— Жаль, что высокочтимому суду непонятны простые истины, — чеканя каждое слово, продолжила Видинеева, — какое право мы имеем вмешиваться в личную жизнь не только Ивана Тимофеевича, но и вообще любого советского человека? Если любовь прошла, то разве можно её вернуть приказом или постановлением?
В зале тишина стояла такая, что, если бы в это мгновение в помещение влетела всего лишь одна маленькая мушка, то её жужжание было бы слышно во всех концах аудитории.
Закончив свой короткий монолог начальница Техуправления более не проронила ни слова. Стояла, как на военном плацу, седая, стройная, полностью уверенная в своей правоте.
Министр первым сообразил, что продолжение этой дискуссии может очень далеко завести, с весьма возможными болезненными оргвыводами.[7]
— Таварыщи. Мы здесь сидым, апосля трудоваго дня. Устали, ошень. Давайтэ пайдём дамой. А решэние по этаму Ивану Тимафеэвичу мы вынэсэм, когда остынэм.
Пять лет спустя. Областной центр одной из Суверенных Республик Средней Азии

— Дорогая, будь добра, припомни, пожалуйста, чем тогда закончилось судилище над Егоркиным?
— А ничем. Иван Тимофеевич — специалист от бога. На следующий день швырнул заявление на стол. Со своей мымрой развёлся и умотал в провинцию, там нашёл свою ненаглядную, женился, и они вдвоём основали модное в то время ТОО.[8] Я читала недавно, что нынче он возглавляет крупный холдинг. А к чему ты это спрашиваешь? — Лола подошла ко мне и обняла за плечи.
— Да вот, сама погляди, — я протянул супруге телеграмму, — Акбор с Алёной приглашают на крестины первенца. Хотят, чтобы мы стали его крёстными родителями. Молодая мать настояла, чтобы всё было в церкви, по-христиански. Как видишь, мой друг не возражает.
— Киршенко, она такая настойчивая, — усмехнулась Лола, — обязательно поедем, иначе и быть не может. Ведь если бы не их тогдашняя размолвка, мы бы с тобой могли и не пожениться.
— Судьбоносное получилось собрание, — согласился я, — а потом съездим на денёк - другой к Ивану Тимофеевичу. Есть у меня кое-какие коммерческие задумки. Глядишь, с его помощью и осуществятся.

[1]- Коммунистическая партия Узбекистана. [2]— известный индийский актер, кинопродюсер и кинорежиссер. [3]— публичное сожжение на костре еретиков по приговорам инквизиции в средние века. [4]— один из самых известных клубов Узбекистана и бывшего СССР. [5]— Архивно — хозяйственный отдел. [6]— свод принципов коммунистической морали, вошедший в тексты Третьей Программы КПСС и Устава КПСС, принятые XXII съездом (1961). [7]— Сокращение: организационные выводы конкретные меры (обычно касающиеся должностных перемещений) [8]— Товарищество с ограниченной ответственностью.