Гиперпанк Безза... Ч2 Гл 2

Департамент права, наук и другой физкультуры ума.
– Рассмотрим ещё раз наш объект внедрения, департамент культуры, права и наук. – Возвращаясь к схематичному плану местности в виде макета, говорит Аидыч, оглядывая с высоты масштабированного птичьего полёта этот централизованный объект стоящих перед ним задач. Который разложен на свои внутренние контуры, и его внутренняя обстановка легко визуально прослеживается, как на схематичном плане.
– Здание департамента представляет из себя классический, без новаторств тип резиденций. Оно включает в себя центральную часть, а также западное и восточное крыло. Центральную часть здания департамента занимают различные службы приёма людского потока, так сказать, это представительная часть департамента. Тогда как то, что нас интересует и является системообразующими пружинами этого кодекса права, находится по сторонам от этого центрального холла. Так восточное крыло департамента отведено под науку, правовой инструментарий институции реальности. Ну а в западном крыле расположился мозговой центр департамента права – его культурный центр. Во главе которого, на данный момент стоит господин Отменен. Как понимаешь, – обращается с этим пояснением к Вишенке Аидыч, – это не настоящее имя главы аппарата вашей ответственности. Оно отображает собой перемену времён, на основе которых приступает к своим обязанностям новый глава департамента, чья должность выборная и находится в прямом взаимодействии с требованиями времени. И если глава перестаёт устраивает требования времени, быть актуализированным, то он пересматривается и отменяется, если нынешнее время требует новых имён. Ну а сейчас видно пришло время для людей отменных, кто будет отменять всё ненужное и отсталое. А как только он выполнит поставленные временем перед ним задачи, то он уже сам может быть отменён. Как видишь, только одна буква отделяет его от одного до другого агрегатного состояния. А это мы и возьмём себе на заметку.
Аидыч на этом месте делает небольшую паузу, чтобы осмыслить более подробно собой же сказанное, после чего обращается к Вишенке с новым блоком пояснений. – Так, в преддверии нашего прибытия в департамент, мы отправим на адрес господина Отменного приветственное письмо с правительственным штампом. Пусть готовятся к встрече. – На этом месте Аидыч вновь замолчал. И на этот раз не из необходимости прочистить горло кашлем, а специально для того, чтобы Вишенка задалась к нему вопросом. Что она и сделала. – И что это за письмо?
– А просто письмо. В котором будет говорится, что к ним в департамент права, для культурного и информационного обмена прибывает делегация из одного университета западного полушария мозга и одновременно планеты, состоящей из их коллег по культурному и научному профилю и своей специализации. Так сказать, назрела необходимость найти общие точки соприкосновения, этого требует устойчивость развития мира, для которого застой это путь в никуда. Ну а так как западное полушарие всегда было склонно выделять в себе рациональность и логику, а правое полушарие отвечало за чувства, эмоции и всё то, что ближе к сердцу, то всем нам есть о чём поговорить, чтобы сблизить свои позиции на развитие мира. Ну и главный посыл этого письма заключается в следующем. – Резюмирует себя Аидыч. – Для нашего мыслителя, уж такой выходит конфликт интересов, любое лицо с иноземной проекцией себя является аудитом, цензором, ревизором, и в конце концов инквизитором. Ну а мы этим и воспользуемся.  – И на этом ставится точка с запятой, до дальнейших распоряжений. Которые не заставляют себя ждать, и в час «Д», на ступени мраморной лестницы департамента права, культуры и наук вступает каблук туфли, надетой на ногу после, а сперва получившей для себя принадлежность носительницей этих туфель. Как можно однозначно предположить, имеющих в наличие на обеих ногах этой гражданки в деловом костюме, и к ней не придерёшься по любым основаниям не только потому, что таких оснований априори не возникнет при взгляде на неё, а хотя бы по потому, что она вся из себя представляет и предполагает аудит твоего права на свою самостоятельность.
И эта представительница прежде всего своей личности, своего я и всего того, что она в себе несёт и подразумевает, так на вас, встречное лицо, посмотрит взглядом своей активности вас вывести на свою чистоту откровенности, что вы в себе тут же теряетесь, уж и не зная как опровергнуть всё то ею увиденное в вас, что подлежит обструкции и отмене компетентными органами без предварительных обсуждений.
Вот, наверное, почему, этой современнице с активной гражданской позицией и с частично исключительным правом за вас решать, что вам будет лучше для себя, никто на пути не попадается, а все люди из далека, заметив это её направленное в их сторону целеустремление сделать их мир лучше и спокойней, в волнении и с беспокойством сворачивают в сторону и напрочь идут отсюда.
Но эту независимую, уверенную в себе и высокого интеллекта современницу не беспокоит особенно такая страсть человека в себя и людям им добра желающим не верить. Она по опыту жизни знает, что никуда они от предначертанного им судьбой и комиссией права на счастье, особым сотрудников которой она является, не денутся.
– Что скажите, господин Леви. – Остановившись на первой ступеньке, обращается с этим вопросом к сопровождающему себя лицу эта современница, знакомая всем своим знакомым под именем мадмуазель Пеппер. И если насчёт её имени ни у кого нет вопросов, оно точно отражает её суть, то вот что значит эта форма требовательного к себе обращения из причуд отсталого прошлого – мадмуазель, никто не понимает из тех людей, кому не выпало счастья избежать этой встречи и знакомства с мадемуазель Пеппер. Правда, никто с этим вопросом к ней не обращается, вдруг в один момент понимая, для чего она так себя называет. – Поймать меня хочет, гадина, на неуважении к её праву как хошь называться. А если я на этом моменте пробуксую, то она в любой момент может меня обвинить в пассивной поддержке навязываемых непрогрессивных прошлым ярлыков на независимую …Скажем на неё. – И от таких мыслей рот сам прямо затыкается, а глаза собеседника мадмуазель Пеппер сразу уходят в пол, от своего преступления подальше.
– Вы это про что? – интересуется у своей спутницы мадмуазель Пеппер, не менее чем она легендарная и одиозная личность, доктор философских наук, Сен-Бернар Леви, снимая с носа очки, чтобы утереть нос реальности, протерев их тряпочкой и тем самым выразить не полное почтение тому, что он не собирается видеть без своего фокусирования через лупы этих очков.
– Вызывает у меня беспокойство эта лестница. А если точно, то ступени лестницы. – Говорит мадмуазель Пеппер, своими замечанием заставляя своего спутника перевести своё внимание себе под ноги. И, конечно, только после того, как он водрузит на нос свои очки.
– Что с ними не так, дорогая. – Более чем сейчас нужно позволяет себе в обращении к мадмуазель Пеппер господин Леви. Правда, сейчас это не критично, хоть даже и указывает на некие не касающиеся всех остальных обстоятельства отношений этих людей.
– Скользко здесь. Но не это самое главное. Высота ступенек вызывает у меня беспокойство. – Говорит мадмуазель Пеппер, ставя подошву своей туфли так, что конец туфли ставится ею на следующую по ходу ступеньку, а пятка остаётся на прежней.
Господин Леви наклоняет голову, смотрит на то, на что указывает так претенциозно нога мадмуазель Пеппер, поднимает голову, смотрит в лицо мадмуазель Пеппер и вот какие интересные у него есть на этот счёт мысли. – А вы делайте для себя насечки насчёт вот таких характерных деталей местности. Они вам не дадут в будущем заблудиться. Сами же знаете, что лабиринты и буреломы мысли всегда делаются из рафинированных материалов, без своих отступлений на какую-нибудь единицу человеческой погрешности. А раз здесь присутствует человеческая ошибка, огрех, то мы можем быть уверены хотя бы в том, что эта часть мирового сознания подчинена не одному точно уму и она действительно реальна.
– А если проще. – Перебивает все эти философские умничанья Леви мадмуазель Пеппер,  человек деятельный и когда это касается напрямую её, то тут нет места для философии и ты давай поспешай подавать факты и инструменты реализации того, что интересует мадмуазель Пеппер.
– По таким приложениям человеческого ума, отклонениям от рафинированного единства самоцели быть цельным миром, и определяется реальность мира. Действительный мир именно таков. Не прилизан, груб и угловат. Это только мир виртуальной плоскости, иллюзии, под тебя весь подстраивается и ты, пребывая в нём, не встречаешь с его стороны никакого сопротивления и противодействия. Вот по таким углам мы и будем ориентироваться в этом пространстве смешения пространств ирреальности, аллегории и реальности, территорий сознания и осмыслений. – На этом Сен-Бернар Леви всё сказал и выдвинулся вверх по лестнице.
Что же касается мадмуазель Пеппер, то она ещё разок окинула взглядом ступеньку, да и сама выдвинулась вперёд, на подъём. Где Сен-Бернар идёт на пару шагов впереди, а мадмуазель Пеппер только сперва думает, догнать его или нет. После чего решает догнать его вопросом.
– А что тогда значит такая неповоротливость в плане нашей не встречи стороны принимающей? – задаётся вопросом мадмуазель Пеппер.
Господин Сен-Бернар Леви останавливает на месте, поджидая мадмуазель Пеппер, и когда она к нему приближается, озвучивает свои мысли на этот счёт. – Я думаю, что это обычное разгильдяйство, а не глюк, на который люди от этой альтернативы реальности будут ссылаться в своё оправдание. Мол, в программе был сбой и наше время вашей встречи не стало совпадать со временем вашего прибытия. В общем, такова местная реальность.
– И как мне это учесть? – спрашивает мадмуазель Пеппер.
– Запиши в ячейку психологического оружия. – Говорит Сен-Бернар, выдвигаясь вновь вперёд. И на этот раз мадмуазель Пеппер не вставляет палки в колёса хода Леви. Что позволяет им за достаточно непродолжительное время подняться на лестничную площадку, предваряющую собой подход к массивным дверям, ограждающим свой вход в это здания департамента прежде всего права, а уж только затем на правах своего права на свободу своего волеизъявления всё остальное существует.
Ну а пока Леви и Пеппер стоят в своём отдалении от этих дверей, то у мадмуазель Пеппер, как у человека прежде всего интересующегося, а не как ко всему критично относящегося, для кого реальность видится не так схематично, как она смотрелась на макете при подготовке к этой вылазке, есть свои вопросы к Леви.
– Эта дверь своей массивностью исполнения вызывает у меня вопросы. – Говорит мадмуазель Пеппер.
– И какие? – интересуется Сен-Бернар.
– Она не предназначена для частого открытия. – Делает вот такое замечание мадмуазель Пеппер.
– Пожалуй, соглашусь. – Бросив изучающий взгляд на дверь, согласился с мадмуазель Пеппер Сен-Бернар.
– И тогда, что это может значить? – а вот и сам вопрос мадмуазель Пеппер.
– Что? – делает вид Сен-Бернар, что он такой недалёкий, или же здесь есть ещё что-то