ХОЧУ БЫТЬ РУССКИМ!

Душевные беседы за выпивкой начались у меня, увы, еще в школьные годы.
Еще тогда я по-настоящему прочувствовал мудрую сентенцию Сент-Экзюпери про роскошь человеческого общения. И что лучше всего эта роскошь достигается в состоянии умеренного подпития.
Так было и в тот далекий вечер, когда я душевно общался за бутылкой портвейна с моим одноклассником Левой Клемпертом. Лева был добрый, приятный парень, учился он так себе, на троечки, но безотцовщина  заставила его рано повзрослеть и во многих вещах, особенно в сексуальной сфере, он был куда подкованнее меня.
И в этот раз наш разговор на лавочке в школьном дворе крутился в основном вокруг женщин. Но тут вдруг Лева, допив свой портвейн, ни с того ни с сего, отчаянно воскликнул: – Хочу быть русским!
Я удивленно посмотрел на него и резонно заметил: – Но это нереально, Лева! Тебе надо смириться…
Тем не менее, он снова, только с еще большим упорством отчеканил: – Хочу быть русским!
– Да чего ты заладил?! – уже раздраженно сказал я. – Кто тебя трогает? Живи спокойно евреем, у нас в стране все нации равны.
– В классе, может, и не трогают, а во дворе то и дело напоминают, обзываются…
– А ты в морду дай! Займись боксом, там много евреев, и попробуй, тронь кого.
Но мое предложение насчет бокса Леву явно не воодушевило. И помолчав, он, нахмурившись, поделился: – Фамилию хочу сменить, материнскую возьму. Буду Титков.
– Ну, правильно, – согласился я. – Отец ведь вас бросил, чего ты за него отдуваешься?.. Правда, этого недостаточно будет, –  честно предупредил я его, – за русского тебя все равно не примут, мордаха выдает…
А следующая наша теплая встреча состоялась уже в 90-е, через двадцать с лишним лет. Случайно увидев меня из своего дорогущего авто, Лева с объятиями подбежал ко мне и затащил в близлежащую кафешку. Он обрюзг, отрастил брюхо, а в голосе и в повадках появились явно начальнические замашки. Прежнего милого парня уже было. Зато он, судя по всему, был при больших деньгах, владел автосалоном. Выпили немного коньяка, и тут я со смехом сказал: – А помнишь, как ты говорил: «Хочу быть русским!» Не пропала охота?
Он хмыкнул: – Дурачок был, да и жизнь тогда совсем другая была. Не жаловали особо евреев.
– Ты вроде собирался даже фамилию сменить? Ты сейчас Клемперт или кто?
– Клемперт, – с какой-то бравадой ответил он. – Зачем ее сейчас менять? Мне и с ней хорошо. Некоторые, наоборот, русские фамилии на нерусские меняют…
И, чтобы, видимо, убедить меня  в своих успехах, предложил мне купить в его салоне с большой скидкой машину.
– Боюсь, я и с твоей скидкой не потяну, – сказал я. – Да и не люблю я весь этот шик…
На прощание он вручил мне свою визитку гендиректора – и больше мы с ним уже не виделись. Но эта его звонкая фраза «Хочу быть русским!» до сих пор с улыбкой вспоминается мне...
Ох, и сложный это вопрос, национальный. И, похоже, никакие семь мудрецов его не в силах порешить. Даже самые что ни на есть интернационалисты.