Олег и его бабушка

— Боже мой! Что же это такое? – Марья Степановна и сама не заметила, как произнесла свои мысли вслух. – Неужели Олег, мой внук… Стыд-то какой!
Пожилая женщина закрыла лицо ладонями. Кто бы мог подумать? Такой был милый мальчик! Другие бабушки вечно жалуются на своих внуков: и не слушаются, и грубят, и учатся плохо – только и интересов у них, что компьютерные стрелялки, и конечно же, помощи от них вовек не дождёшься. Марья Степановна, слушая их, радовалась, что её Олег не такой. «А мой Олежка круглый отличник, на золотую медаль идёт! — думала она с гордостью. – И по дому помогает с охотой». Попросишь его сходить в магазин – он: да, бабуль, я мигом! А тут… Откуда у него в шкафу вот эта кубышка с деньгами? Неужели случилось то, чего она боялась больше жизни – Олежка, её родной, любимый внук пошёл по стопам папаши? Вот сразу ей будущий зять не понравился – классический бездельник, который вечно «ищет себя» и привык жить за чужой счёт. Пока Света работала, Колька сидел у неё на шее. Но потом неожиданная беременность, увольнение по сокращению. К таким проблемам зятёк оказался явно не готов – собрал вещи и ушёл. К другой женщине. Та, впрочем, недолго терпела его безделье – выгнала с вещами. Кольке бы за ум взяться, но работать по-прежнему не хотелось. Пить и воровать оказалось проще и приятнее. Допрыгался! Хозяйка квартиры, которую он попытался обчистить, вернулась домой раньше и застала вора. Так он её ножом. Теперь в колонии. За воровство дали бы меньше, но покушение на убийство – статья посерьёзнее. И теперь Олежка… Что же Светочке сказать, когда она вернётся из командировки? И ведь папаша с родным сыном даже не общался ни разу. Марья Степановна думала: оно, видать, и к лучшему – не научит сына плохому. Для верности ещё и покрестила Олежку, чтобы Боженька от кривой дорожки отвадил. Но видимо, крести – не крести, воспитывай – не воспитывай, а гены в итоге возьмут своё!
Сердце неприятно закололо. Накапав себе волокордина, Марья Степановна принялась тревожно мерить шагами кухню. Что же делать? Как внука от пути дурного отвадить?
Тем временем раздался звонок в дверь. На пороге стоял Олег с сумкой.
— Ба, я купил хлеб, но чёрного не было, я взял ещё буханку белого.
— Олег, ты хоть понимаешь, что ты творишь? – набросилась на внука Марья Степановна. – Ты что, захотел в колонию, как твой непутёвый папаша?
Олег стоял в недоумении, силясь понять бабушку. Ему было горько слышать такие обвинения. Отца мальчик помнил смутно: ему было три с половиной, когда папа исчез. Малыш мог бы через некоторое время забыть о нём, но бабушка — с которой они жили — при каждом малейшем проступке
напоминала внуку о его непутёвом папаше. Во дворе и в школе его дразнили отпрыском уголовника. И это тоже «благодаря» бабушке. Марья Степановна имела странный характер: жёсткая и категоричная в семье, на людях она любила поплакаться. Приходя в школу на родительское собрание, Марья Степановна всегда садилась на задние парты — подальше от чужих глаз. Вид при этом всегда имела жалкий: часто вздыхала, картинно поднося платочек
к глазам. И, хотя Олег всеми силами старался учиться хорошо, бабушка на этих собраниях вела себя так, будто он закоренелый двоечник.
Оставив сумки в прихожей, Олег прошёл в комнату и увидел на столе десятирубрёвки, аккуратно разложенные по всей скатерти. Сердце его сжалось. Он осознал неотвратимость объяснения, которое так долго откладывал. Лицо мальчика стало серьёзным.
-Бабушка, сядь, надо поговорить! Помнишь Аньку из четвёртого подъезда?-у неё ещё мама выпивает… А папы, как у меня, нет… Аньке осенью в школу… Ты сама говорила, что еле-еле наберёте денег мне на новую сменку. Так вот, я и решил помочь скопить Аньке хотя бы на тетрадки, поэтому откладываю со сдачи. Тебе не говорил потому, что знал — ты не одобришь.
-Это что ещё ты придумал!?-вспыхнула Марья Степановна — Я, можно сказать, из своей пенсии тебя одеваю-обуваю, всякие гаждеты тебе покупаю, будь они не ладны, а ты — в благотворители заделался!? Нет, милый, так не пойдёт! Сначала сам копейку заработай, а потом уж решай, как её потратить!

Но у Олега уже был план. По дороге в школу было кафе. Около входа в него, раздавая листовки, слонялся молчаливый очень невысокий человек в костюме ход дога. Олег давно приглядывался к нему, пытаясь завязать знакомство. После двух недель стараний, они уже были приятелями.
В один из июльских дней, когда двухнедельная жара раскалила все стены города, Олег пошел навестить Юру — так звали его нового приятеля.
-Добрый день, Юрий!
-Да какой он добрый!? Вишь, как жарит? Я скоро сам ход догом стану! Сбегать бы домой — душ принять, да нельзя: я под неусыпным контролем начальства.
-А давай я тебя подменю!-радостно заявил Олег.- Думаю, час продержусь.
-Да костюм-то тебе великоват будет.- нерешительно проговорил Юрий.
— Снимай, дай примерить!-повелительно сказал Олег, уже стягивая футболку.
— Ну что ж, — согласился Юрий, спешно снимая костюм, по-видимому, боясь, как бы в следующую минуту Олег не передумал. — Раз уж так хочешь поработать хот догом, давай!
Костюм и вправду оказался Олегу великоват, но не намного. Гораздо труднее было вынести жару. Однако мальчик был горд тем, что впервые в жизни сам зарабатывает деньги. Теперь, он надеялся, что его перестанут вечно тыкать папашей-уголовником. Да и бабушка вряд ли будет возражать.
Через час вернулся Юрий и освободил порядком вспотевшего Олега от костюмчика.
На следующий день Олег пришёл снова и подменил приятеля уже на два часа. Вскоре он и Юрий уже работали посменно. Деньги, хоть и небольшие, стали появляться. Олегу уже не было необходимости откладывать со сдачи с денег, которые бабушка давала ему, когда посылала в магазин. Да и Марья Степановна теперь тщательно всё проверяла, требуя подробного отчёта за каждую копейку. Вплоть до того, что заставляла его фотографировать а магазинах ценники. И увидев, что внук ничего больше не прячет, обрадовалась: «Ну, наконец-то дури в голове поубавилось!».
Недели шли быстро. Олег, во время утомительных часов хождения взад и вперёд у дверей кафе, с грустью вспоминал, какие яркие планы были у него на лето; как он мечтал на утренней зорьке бегать на рыбалку, благо Ока протекала в двух километрах от дома. Да и земляника в ближайшем
лесу уже спеет. И сдалась ему эта Анька! Благотворитель нашёлся! Правильно бабушка говорит: если всех жалеть, жалости не хватит! Так тёмная сила внутри Олега боролась с его светлой душой. Когда становилось совсем невмоготу, Олег вспоминал героя книги Леонида Пантелеева «Честное слово»: там тоже мальчик стоял на вахте, да ещё и в темноте, и лет ему было меньше, чем теперь Олегу. Так что надо выдержать! Чего бы это ни стоило.

Однажды, когда Олег не жалея сил трудился, в гости к Марье Степановне зашла соседка — Дарья Дмитриевна.
— Ой, Степановна, твой Олежка — просто молодчина! Сам деньги зарабатывает! Не то, что мой Владик — бездельник и лоботряс!
— Зарабатывает? — удивилась Марья Степановна.
— Ну да, листовки вот раздавал с хот догами или как их там? Сам-то он был в костюме, но я до пенсии проработала в звукостудии — по голосу кого угодно узнаю.
«Мой внук раздаёт листовки? — Марья Степановна отказывалась верить своим ушам. — Вот это да! Я всё корила его папашей-уголовником, а мой Олежка оказался лучше меня!».
Она со стыдом вспоминала, как накинулась на внука, когда узнала, что он копит сдачу для того, чтобы помочь соседской девочке, как называла его стремление блажью. А у Олежки это благородное стремление оказалось настолько сильным, что он готов горбатиться, вместо того, чтобы, как все обычные школьники, гулять, отдыхать, наслаждаться беззаботным детством.
Когда Олег вернулся домой, ещё с порога почуял запах свежеиспечённых пирожков.
— Ба, ты пирожки испекла?
— Да, Олежка. С капустой, твои любимые. Садись за стол. И кстати, вот эти, что в пакете, отнеси Аньке. Пусть домашних пирожков покушает, а то пьяной мамашке, видимо, не до того, чтобы их печь.