— И сколько будет длиться этот ужасный холод? День, два? Нет! Я определённо сошёл с ума! Это я должен на такие жертвы идти ради какой-то там любви?! А кто придумал любовь? Я? Точно не я! Я после беспрерывного стучания зубами точно могу сказать, что не знаю и знать не желаю, что такое любовь и почему я ради неё должен страдать?! Мне что делать больше нечего, чтобы стоять едва прикрытым платьем вот уже …. А сколько я так уже простоял?! Сколько я так изображал из себя мраморную скульптуру?! Нет! Определённо у меня отсутствует голова! Вернее, её никогда и не было! Там! Внутри дома тепло, светло, а я у самого входа в дом изображаю из себя мученика! Этакого влюблённого юношу, на которого должна посмотреть хозяйка дома и влюбиться!
И тогда я сойду с пьедестала, возьму её руки в свои и скажу: «Ты растопила каменное сердце статуи самого Гермеса!» Как романтично! Да куда уж тут романтичнее? И ради кого? Этой выскочки, что бегает из дома в дом, из дома в дом, подобно фурии? Ну что в ней такого? Ничего! Всего лишь никчёмная девчонка, на которую указала Афродита и сказала: «Вот! Влюби её в себя и получишь лавровый венок!» И сдался мне тот венок! Ну вообще то не сдался, если его гордо носит сам Аполлон, как символ любви! А мне какое дело до любви? После такого истязания моего бедного тела, которое превратилось в льдину уже точно никакого! Вот сейчас я слезу с этого пьедестала и …Так. Стоп. А чего мне куда-то лететь, чтобы найти тёплое местечко, дабы отогреться, поесть до сыта и сладко заснуть где-то у огня? Вот же всё тут! Но ведь гостей много. А что мне гости? Ну что мне все те гости, которые со вчерашнего дня только едят, пьют и танцуют вокруг ряженого дерева? Толку то с тех гостей. И вообще задержались тут они. Пора им расходиться. А я останусь. Приведу себя в порядок, отосплюсь, отъемся, позову в гости Диониса. Ох как я по нему соскучился! Ох как мы много выпьем, а потом выйдем из дома и свалим вместе это ряженое дерево, которое мне ох как не нравиться! Ох как не нравиться! Оно вот уже неделю ряженое стоит, и эти невежды всё кружат вокруг него! Как выпьют в доме вина, выйдут во двор и кружат! Словом, мне всё тут не нравиться, потому, что я холодный, голодный, и сыт по горло изображать перед этой пигалицей прекрасного юношу, в которого она должна влюбиться! А ей всё равно!
Гермес
Итак, пока самого Гермеса угораздило пойти на жертвы, дабы получить от рук Афродиты точно такой же венок, как у Аполлона, который якобы обладал какой-то магической силой, правда до конца Гермес и не понимал какой именно, словом не важно. Важно то, что будет то, что и у Аполлона, а они с недавних пор соперники.
Какой же прок был от этого всего Афродите?
Так. Всё по порядку.
Киклады.
Наши дни.
Киклады, Греция
Огромная вилла на вершине холма была что не есть чудом техники.
Это строение было не с античного времени, но её возвели по всем канонам того седого времени. Место было неприступным, вернее почти неприступным, если кому-то была неохота самому преодолеть крутой подъём, оставались два выхода – фуникулёр или вертолёт.
Такое строительство могло быть под силу только какому-то сумасшедшему и у которого непременно должны были быть хорошие деньги.
И такой человек нашёлся.
Именно окончание своего непростого шедевра с прекрасным видом на высокие холмы, поросшие оливками и широкую полосу Эгейского моря этот богатый сумасброд решил отметить в Новый год в компании самых состоятельных знакомых, дабы заставить всех испытать дикий восторг от своего необычного и неприступного гнёздышка.
Это послужило традицией отмечать каждый Новый год именно здесь.
Традиция хорошая если не считать сколько всего тут требовалось — неделю сюда свозили декорации, еду и всё для удобного размещения привередливых гостей.
Первое, что представало перед взором утончённой публики – конечно же была огромная богато украшенная ёлка, проросшая когда-то среди каменистой почвы. Она многие годы росла так высоко как можно, и никто её не тревожил, потому, что добраться на саму вершину никто бы не смог, если бы у кого-то не было слишком много денег и человек не стал покорять такие высоты.
Год за годом традиция не менялась, однако в этот раз всё было иначе.
Богатые и знаменитые из всей Греции не были приглашены на празднование Нового года, зато в его канун с вертолёта высыпало шестеро молодых людей, включая дочь того самого ненормального богача.
Вот именно на этот раз всё и началось.
Конечно, на одну статую больше, на одну меньше никто разумеется не обратил внимание.
Время шло.
Приготовление к самому главному празднеству года готовились с завидным упорством.
Девушки древней Греции
Часы пробили полночь — одетые гости в тематические костюмы олимпийских богов и нимф высыпали наружу, где уже были накрыты для них праздничные столы, ёлка сверкала во всей красе, на которую одели с виду несколько килограмм игрушек.
Веселье было в разгаре.
Всё это происходило на глазах у голодного и продрогшего до костей Гермеса, который не понимал, почему этому радостному люду, прыгающему вокруг ёлки совершенно не холодно, а ведь они были в таких же одеждах, как и он сам.
Молоденькая девушка с каштановыми вьющимися волосами и глазами лани веселилась больше всех. Она непрерывно танцевала, всё время фотографировалась со всеми, громко хохотала, перекрикивая музыку и не давала никому заскучать. Теперь же Гермеса стал раздражать шум.
В один момент он не выдержал, сорвался с пьедестала и ворвался в тёплый, пахнущий вкусной едой дом.
На него разумеется никто не обратил и внимания. Обслуга то и дело носилась с тарелками туда-сюда, то поднося всевозможные яства, то забирая грязные тарелки.
Гости были уже изрядно пьяны, они то заходили, то выходили из виллы, проходя мимо Гермеса, не редко бесцеремонно толкаясь, а то – Гермес ничем от других на вид не отличался.
Незваный гость затерялся среди множества комнат.
Он нашёл наконец местечко, где громкая музыка не так беспокоила, где полыхал тысячью огоньками жаркий огонь в камине, где лежал плед на одном из огромных кожаных диванов, которым тут же и укрылся олимпийский бог.
Тело окутало тепло, а мягкое ложе тут же помогло расслабиться и погрузиться в глубокий и беспечный сон.
Храм Аполлона
А тем временем …
Где-то среди сотни камней какого-то древнего-древнего храма под широколистным старым дубом, который был маленьким деревцем, когда это святилище во имя какого-то божества возвышалось тогда во всей красе, дремал одинокий юноша.
На нём была старенькая порванная туника и самые обыкновенные плетённые сандалии.
Наверное, он был пастухом, если судить по лежащему возле него посоху. Вот только живности не было нигде видно, ни овцы, ни козы, ни даже голоса не было их слышно.
Видимо, его это никак не заботило, либо он был совершенно никчёмным пастухом, беспечно растерявший собственное стадо.
Сон был дороже всего ему на свете. Можно подумать весь мир был ему безразличен, лишь бы поспать.
Так оно и было, просто никто об этом не догадывался.
И вряд ли кто хватился бы его.
Самое лучшее место на краю земли и никого вокруг – идиллия.
Но как говорится – ничто не вечно в этом бренном мире.
Неожиданно кто-то вырос над головой мирно спящего пастуха, и со скрещёнными на груди руками как можно громче хмыкнул.
— Ну и? Хорошо ли спиться самому богу любви?
Юноша скривился во сне и повернувшись на другой бок снова засопел.
— А я думала Купидон не трус! А он взял и удрал, превратился в какого-то жалкого пастушка, от которого убежали и овцы, и козы и свиньи, затаился на краю света, чтобы его никто не нашёл и мирно спит, но вот беда, от Дафны трудно удрать…
Юноша подорвался из земли словно ужаленный и огромными от страха глазами посмотрел на непрошеную гостью, которая бесцеремонно прервала такой его сладкий сон.
— Дафна? А что ты делаешь тут? — Дрожащим голосом пролепетал юноша.
— Ну как друг мой? Тебя ищу. А ты что не рад мне? Как можно? Ай, ай, ай, даже превратился в какого-то оборванца пастуха, и где наш славный маленький пухленький мальчик с крыльями и своими чародейными стрелами? Ой как некрасиво обманывать. – Словесный поток этой белокурой, длинноволосой нимфы заставил всё больше и больше нахмурить юношу брови, и в один миг оборванец превратился в того, в кого говорила Дафна – в себя, в маленького, пухленького Купидона.
— Кто бы говорил не обманывать! – Пошёл в наступление бог любви. Я Купидон, где хочу там и сплю, в кого хочу в того и превращаюсь! Тебе зачем я понадобился?!
— Ух. Какой ты грозный. А я думала ты боишься кого-то, Аполлона, например. Вот поэтому ты так далеко убежал и превратился в пастуха без овец, для надёжности.
— А, может, я захотел превратиться в пастуха. Откуда знать тебе? Ты что мысли мои читаешь?
— Всего лишь вижу.
— Ой! Ой! Ой! Видишь значит. Что же я такого натворил, чтобы боятся? — Купидон скрестил на груди свои маленькие ручки и высоко вскинул голову.
— Ну, например, то, что ты и Афродита решили спасти меня от превращения в лавровое дерево. Бедный Аполлон долго обнимался с деревом, смастерил венок из листьев и теперь украшает им голову. Часто пускает слезу, когда снимает его, а потом одевает снова на свои золотые кудри и влюбляется в первую, кого встретит на своём пути. – Дафна грациозно присела на камень и забросила ногу на ногу пытливо уставившись в ошарашенного Купидона.
— Погоди. Так мы же тебя спасли. Благодаря нам ты не дерево, а вольная нимфа. Где хочешь, там и бродишь, никто не преследует тебя, а Аполлон по тебе страдает, ну тогда, когда не влюбляется в кого-то, но всё равно ведь страдает!
— Всё верно. Благодаря вам я не лавровое дерево. Самый завидный бог время от времени пускает обо мне слезу. Но. Дело в том, что он забыл моё лицо и вместо влюбится во всех в этом мире он снова влюбился в меня. Теперь преследует везде и всюду. Что ж мне в дерево превращаться?
Купидон внезапно закрыл своими пухленькими ручками глаза и даже присел.
— Что же теперь будет?
— А если он вспомнит обо мне? – Продолжала Дафна. — И поймёт, что всё это время он зря с деревом обнимался и носил венок зря? И плакал обо мне, правда, иногда? Тогда что?
Купидон молча только захлопал глазами:
— У него каждый день любовь на всю жизнь. Не вспомнит.
— А если он вспомнит, что рассказывало ему одно глупое создание, когда он много пил с Дионисом, что Купидон и Афродита спасли меня и дерево это не я, а я это я? Тогда что?
Купидон снова закрыл своими ручками глаза и чуть слышно пролепетал:
— А кто это глупое и пьющее создание, что посмело сказать Аполлону?
— Я. Но я не виновата. Это всё вино. – Тут же за протестовала Дафна.
Бедному Купидону ничего не оставалось, как только сесть на траву и закрыть руками уши:
— Купидон. А Купидон? – Осторожно потрогала его рукою неразумная нимфа. – Ты не хочешь меня больше слушать? Я же не нарочно. Я вообще ничего не делала.
Маленький бог любви и вправду удрал по дальше от всего мира, но не из-за Дафны, а из-за Афродиты.
Крейн Уолтер картины
Как оказалось, она решила подшутить над Гермесом. Этому интригану и поэту как-то приглянулся венок на голове Аполлона. Он соорудил себе подобный и стал расхаживать везде с ним, пока
