- Осень не задалась, – сказал художник, размазывая краску по холсту, – сейчас пойдут дожди, потом снег: где красота? Я спрашиваю: где красота? – природы...
Он озирался и "видел" её, красоту, – а эта... – взмахом руки с кисточкой он испачкал пол гостиной.
Хозяйка вздохнула и укоризненно посмотрела на гостя, он рисовал её собачку в лесу, но лес, как мы видим, уже был нарисован крупными мазками. "... осталось положить штрихи, – так он успокаивал свою заказчицу, – а это потом уже..." – он не договаривал, считая необязательным посвящать в тайну творения своего полотна.
Дама так не считала и всё время торопила художника, ей надо было "к сроку", что за "срок" не сказала. И да, попросила ещё, чтобы лес был дремучий и осенний: "... с листвой... как это лучше сказать? – багряный, что ли". Вот так и объясняла свои пожелания. А пудель, старый по виду, не хотел сидеть и норовил улизнуть от "вонючего" художника, запах краски ему, видите ли, не нравится.
Ну, не сидит и не сидит, художник Степан Васильев (имя вымышлено: "... под такой ерундой иначе подписываться не буду... ну и что, рекомендовали как...сказал, не буду...) и не такие породы – гончих на охоте в прыжке, и как хотите нарисовал бы, а тут понурый, "затасканный" какой-то, стрижка, правда, хорошая. "Нарисую!" – сказал и нарисовал.
- Похоже, – сказала г-жа Полонская с именем Елизавета Юрьевна – как по батюшке величают.
- Что ж, тогда извольте, откланяюсь, работу закончу потом, дома, – на людях он рисовал неохотно, не то что раньше, по молодости, дамы приставали, расспрашивали. Раньше хоть бы хны, интересно даже – рассказывал, что к чему, всё равно не поймут (немногие дамы рисовали), а сейчас состарился для разговоров. В прихожей его ждал начинающий художник, "бездарь" (не скупился на слова, обидные для Серёжи), и помог вытащить картину. Сам Васильев её ненавидел, а подручный считал "хорошей". Вот с этого и началось.
Хозяйка ещё хотела её оставить "как есть", но мастер сказал: "К сроку будет!" – и забрал. Увезли, по дороге затёрли свежую краску (трясло). "Исправишь, Серёжа", – во всём винил его, а сам не удержал на повороте, вот и тряхнуло.
Забыл о картине к сроку, вспомнил: "Сегодня!"
- Серёжа, что у нас с картиной? Надо ехать, везти к мадам, – он считал её капризной, поэтому не очень церемонился называть, – Фу-фу.
- Я тут поправил, – Сергей стеснялся, теперь уже из "бездарей" не выберется, наверное, – посмотрите?
- Потом, заворачивай, – свою работу он знал, а подписывал только на глазах у заказчика, если работу принимал и оплачивал – так повелось у него.
Развернули у госпожи Полонской и ахнули все.
- Таким Тоби, – так звали собаку, – был только в молодости! – ахнула хозяйка.
А лес сиял листвой, переливался в лучах солнца, пробивающихся сквозь листву, превращая лесной пейзаж в сказочный.
- Багровая крона дерева, как кровь убитого животного: заметили? – это объяснял Сергей, дорисовавший картину. – А вот там... видите? В листве охотники, их не видно, но они там, – Сергей восторженно объяснял все нюансы картины – что за чем следует смотреть, чтобы увидеть "всё целиком", так объяснял художник-подмастерье, – но это что... – говорил он дальше, – чуть левее видите? Зверь стоит – мама убитого оленёнка, это его... – Сергей вытер слезу, – охота, я понимаю...
Он продолжал, рассказывая всю историю этой охоты и даже плакал в месте, где был ручей багровый от крови. На картине этого почти не было видно, но рассказ продолжался...
- А Тоби вот здесь был и здесь. Видите, трава примята?
- Он у нас не охотник, муж на охоту не брал... – возражала хозяйка портрета (она уже купила его).
- Ну и что, что не брал? Он охотник в душе! – постучал себя по груди.
Тоби, герой портрета, мирно спал у ног хозяйки на ковре и не участвовал в разглядывании портрета.
- Тоби, эта картина о тебе, – обратилась к нему восхищённая хозяйка.
"Герой" лишь поднял голову, сладко зевнул и снова положил на лапы.
- Стар, – сказала хозяйка, погладила по голове, – а в молодости был хоть куда...
- Как ты догадался? – спросил рассерженный, нет, пожалуй, расстроенный мастер. – Не напомнил мне о сроке, сам решил...
- Я ведь что? Сразу увидел сюжет и собаку увидел, она выходила понурая. "Не такая должна быть, – решил я, – нужно, чтобы молодости было больше". А потом увидел его, оленёнка, и мать – она звала за собой: "Пойдём, сынок, там...". А он остановился, новый для него запах собаки... Тоби его зовут, так? Вот, Тоби... конец был предрешён для молодого оленя, а запах крови... – Сергей втянул через ноздри "тот" запах крови, – он есть и в картине, кто его увидит, поймёт.
- Кого поймёт, картину? – мастер смеялся.
- Тоби, его... это его история зашифрована в картине.
Прошло много лет, о картине забыли, Сергей стал мастером, а наставник заболел, отошёл от дел, так сказать.
- Серёжа, ты меня помнишь? – спрашивал старый художник. – А мою мазню? – и смеялся.
Сергей часто навещал его как друга, а однажды "принёс" историю:
- Помните картину, которую я дорисовал за вас? Она сейчас на выставке. Госпожа Полонская её продала. Кому? Мне. Я попросил. Она с сожалением: "Конечно, здесь Тоби... но деньги очень нужны, муж... (проиграл)". Я забрал, а деньги... много взяла, – посмеялся.
Понимал ли старый мастер, что говорил его бывший ученик? Но кивал:
- Тоби, помню, помню...
|
