Вначале шел фон от включенного телевизора, уже давно Степан Никифорович Пузотёров привык так засыпать, поставит телевизор на таймер, а сам потихоньку «отъезжает» во сне. Это вроде, как на заседание, когда докладчик бубнит монотонно, сыпет скучными цифрами, как октябрь листвой, что, к чему уже и не поймешь, соскочили слова с нити повествования и теперь он, как будто словарь читает – сладкая тогда дремота накатывает. Вот и в тот раз так же: кризис, Иран, глобальное потепление, внук Пугачевой и борьба с коррупцией. Это уже интересней: здесь посадили, там взяли чиновника на получение взятки, а где-то даже осудили. От таких новостей всегда на душе Степана Никифоровича делалось тревожно, это как будто специально для него информация для размышления, вроде надвигающейся грозы: гремит где-то, запугивает, авось и пронесёт. Проходили мы это уже. Это не власть борется с коррупцией, а коррупция сама с собой – чистка рядов. Это, как заботливая хозяйка, морковь, что часто посеяна, продергивает: хиленькую и плохенькую, которая стеной растет, криво да косо – вон с поля, зато оставшаяся ещё крупнее будет, за силу возьмется. Далее, как бы в развитии этой темы, буддийские монахи в Шаолинь изобрели для борьбы с чиновничьим беспределом чудо-механизм: два параллельно вращающихся колеса с самурайскими мечами. Ставят эксперимент: монах – безгрешная душа, между ними проходит, колеса в противоположную сторону выворачиваются – он к ним, они от него. Не секут его мечи. Специально на них бросается – ни царапины. Подводят чиновника, тот не успел и шагу ступить, хоп – руки по самые плечи отлетели. Оттащили монахи его тело в сторону, хотели было перевязать, да не нашли чем – добили. Наше руководство ноу-хау шаолиньским заинтересовалось: будем, говорит, так наших чиновник тестировать. Холодным потом облился Пузотёров: от этой нехристи все беды на русскую голову. Да она ещё эта машина и до России не успеет доехать, как всех чиновников, как зайцев, нужно будет по лесам ловить. Представьте себе масштаб бедствия – миллион человек, в один день со службы сбежит. Тут слово какой-то адвокат взял: «Это – варварство! – кричит, – Вопиющая дикость в XXI веке! Вы, что хотите миллион инвалидов получить? Да ещё первой группы?! Да вы представляете, что будет, если они иск в международный суд по правам человека в Страсбурге подадут – весь российский бюджет в трубу вылетит. У вас не то что на пенсии, на туалетную бумагу в правительстве денег не останется – на всех постах одни обрубки сидеть будут. И кто сказал, что коррупция – это очень плохо? С кого чиновники взятки берут в основном? С бизнесменов. А любой капитал, по Марксу, нажит преступным путём, что уже является как бы смягчающим обстоятельством и делает жертву поборов не столь привлекательной. И заметьте – бизнесмены несут чиновникам не последнее, а излишки, чаще всего капитал, не облагающийся налогами, сокрытый им от фискальных органов. Что плохого в том, что чиновник на эти средства улучшил свое благосостояние: построил дом, поменял машину, отправил детей учиться за границу? Как не крути, а это вложение в экономику страны. Кому от этого хуже? Что было бы лучше, если бы он жил в общежитии, а его дети учились в ПТУ, а бизнесмены прогуляли бы эти деньги с проститутками в Куршавеле?» До чего толковый адвокат, всё расписал, как по нотам. Руководство страны замешкалось и не знает, что сказать, дескать, это мы так, пошутить хотели. Нашли время для шуток. Вот будет 1 апреля, и шутите тогда, показывайте ваших шаолиньских кулибиных. Черт знает почему, но захотелось вдруг Степану Никифоровичу расцеловать этого адвоката и не просто там, в щечку чмокнуть, а по-настоящему, как женщину, в губы. Раньше он вроде бы за собой таких желаний никогда не замечал, но сон – он и есть сон, чего в нем только не пригрезиться.
Дальше привиделось Пузотёрову, что он с друзьями на речке рыбу ловит: хорошая компашка собралась: бизнесмены, чиновники, прокуроры – сливки общества, костерок, горит, мангальчик дымится. Рыба клюёт, только успевай вытаскивать, его товарищи то и дело дергают одну за другой, а он никак забросить удочку не может: путается леска, хоть плач. Одну удочку взял, вторую, третью, «шестерки» не успевают распутывать, а прокурор Злобин, знай себе, одну за другой щук таскает, да все рыбины, как на подбор – килограмм по пять каждая. Плюнут Степан Никифорович на рыбалку – пропала рыбалка.
Вот уже едет он на служебном ландкрузере на работу, по крайней левой полосе, с «кряколкой», как и положено, менты на светофорах честь отдают, частники на обочину шарахаются, словом обыденная рабочая обстановка. А по радио «Эхо Москвы» передача про «голубых», какие они были хорошие и пригожие: Леонардо да Винчи, Чайковский, Нуриев. Начали, как всегда издалека, с Александра Македонского. Дескать, царь Дарий для плотских утех таскал с собой целые обозы наложниц, со всеми их шатрами, ванными комнатами и прочей дребенью, что лишало его войско мобильности. А армия Александра, состоявшая из бисексуалов, этих проблем не знала и была более совершенна, что и не замедлило сказаться на исходе битвы. Тут стали на разные голоса дифирамбы «гомосекам» петь: и что у них более тонкое восприятия прекрасного, вследствие чего они более совершенны, вновь посыпались примеры из мира искусства и науки:
– Ну-ка, переключи канал, хватит эту «голубятню» слушать! – Приказал Степан Никифорович водителю. Шарит тюнер по волнам, а на всех каналах одна «голубизна» философствует, поёт, музицирует, – У нас сегодня что, День педераста?! Выключи к чертовой матери приемник, или завтра будешь таксистом работать, клиентов забирать из «Голубой каракатицы»!
Поднимается Пузатёров к себе на этаж и в собственной же приемной его чуть паралич не разбил – на месте его секретарши Лялички сидит оно, существо среднего пола: метр девяносто ростом, в розовом костюме, в каких-то немыслимых сапогах на шпильках и с силиконовыми губами, как у осла из мультфильма «Бременские музыканты». Сидит, значит, эта мерзость за селектором и пилочкой ноготочки на руках обрабатывает. Степан Никифорович понятно в крик, не утруждая себя в выборе выражений, хотел было даже руки распустить, но решил для начала охранников позвать. Мать честная, и охранники такие же, как родные братья этого секретута. Пузатёров к себе в кабинет, там у него в сейфе наградной «макаров» лежит:
– Всех, – кричит, – сучье племя постреляю!
Тут его шеф к себе вызывает. Степан Никифорович пистолет за пояс заткнул, побежал шефу, а у того та же картина, только секретарь ещё более отвратителен, ещё больше в него силикона во все места закачено и в галстуке сапфировая заколка.
– Ты, Степан Никифорович, эти притеснения на почве сексуальной неприязни брось. – Говорит шеф, – Не те нынче времена, чтобы от гомосексуалистов морду воротить. Мы и так столько лет в подполье были.
– Кто это мы?
– А вот мы, – кивает шеф на портрет на стене, на котором на фоне 76 Ила коротко стриженый запечатлен с голым торсом, укладывающий парашют, – Мы с нашим новым президентом.
Посмотрел Пузатёров еще раз на фотографию: мужик красавец, культурист, сразу видно, что весь на анаболиках и протеине, лицо открытое, улыбка светится, а внизу надпись: «Если не мы, то кто? Партия – Гей, славяне!»
– Так вы ведь вроде, всегда натуралом были? И девчонок мы с вами вместе в баню приглашали, как же так, шеф?
– Это я, Пузотёров, маскировался под натурала. Ты думаешь, легко мне было шестьдесят лет в подполье прибывать? Но наступил наш час – полная победа демократии. Они, там, в Америке негра президентом выбрали, а мы ещё дальше пошли – у нас человек с нетрадиционной сексуально ориентацией главой государства стал. Хрен они теперь скажут, что у нас какие-то права ущемляются. Так, что ты Степан Никифорович, если хочешь работать дальше – давай в нашу партию: «Гей, славяне!».
Помутнело в глазах у Пузотёрова: «Часу от часу нелегче и так за пятнадцать лет пятая партия, прыгаешь, как в половодье со льдины на льдину и не знаешь, какой тебя накроет. А шеф ещё тот перевертыш, сволочь! Если хочешь работать? Словно не знает, во что мне эта должность влетела – только-только начал из минусов выходить и на тебе – «Гей, славяне!», уж лучше бы баркошевцы какие к власти пришли». А шеф продолжает:
– Ты Степан Никифорович мужик не глупый, первым делом с семьей разберись, определись, что для тебя важнее, твоя целлюлитная корова или интересы партии.
– Да не могу я женой сейчас развестись. У нас все деньги в расширение бизнеса вложены и плюс ко всему брачный договор, по которому инициатор развода ничего не получает. Сам, идиот, этот пункт придумал, думал, что случае чего – это мне на руку сыграет.
Тут откуда не возьмись, появляется адвокат, которого в начале сна Пузотёров расцеловать хотел за умные речи:
– Ну, это вопрос мы утрясем. Пусть кто-нибудь из супругов пол поменяет. Сегодня медицина творит чудеса: лишнее отрежут, нужное пришьют, с документами проблем не будет – месяц в клинике и Вы уже Степанида Никифоровна, заодно и проктолог Вас посмотрит.
А шеф и вовсе добил:
– Не забывайте, Степан Никифорович, – мы на этой неделе всей администрацией с парашютом прыгаем, хватит жиреть в казенных креслах.
– Нет, на это я не согласен, пристрелите меня лучше здесь. У меня вес – 120 килограмм, при росте метр шестьдесят. Вам, шеф, хорошо говорить – Вы заморыш, язвенник. Вам можно и без парашюта прыгать, Вас воздушный поток закружит, подхватит и, как перышко, опустит, где-нибудь на лужок. А я так и полечу, как бомба со свистом, прыгну в Подмосковье, а найдет меня лет через сто шахтеры.
– Не бойтесь, – говорит шеф, – мы специально для таких как вы, транспортную авиацию задействуем. Но прыгать нужно обязательно – президент присутствовать будет. А Новый год мы встречать будем на Эльбрусе, пятидневное восхождение. Девиз сегодняшнего чиновника – это спорт, спорт, и ещё раз спорт, причем спорт экстремальный. Поэтому на работу надлежит отныне ездить на «байке», можно, конечно и на скутере, но скутер Вас не потянет.
Пришел Степан Никифорович в свой кабинет, обнял голову руками и горько заплакал:
– Уж лучше бы шаолиньскую гильятину привезли, там хоть без рук, а всё есть шанс выжить.
Секретарь зашел:
– Вам сливки к кофе взбить?
– Уйди от меня, черт гадкий, знаю я твои сливки! Найди лучше в интернете мне клинику по перемене пола…
Хмурое осеннее утро застало Пузотёрова в слезах, простыня скомкалась, подушка упала на пол. В спальню зашла жена:
– Сколько раз тебе, говорить, не объедайся ты на ночь – глаз сомкнуть не дал: и орал, и брыкался, и плакал, и в волосах моих путался, потом подушку, как парашют укладывал. Сильно у тебя последнее время крыша едет.
Смотрит Степан Никифорович, а по телевизору Путина с Медведевым показывают – сидят, думают, как обустроить Россию и несказанной радостью наполнилось сердце чиновника, бросился он целовать мерцающий голубой экран:
– Дорогие вы мои, Владимир Владимирович и Дмитрий Анатольевич, «Твикс» – сладкая парочка, «Чип и Дейл спешат на помощь», Лелик и Болик, ездите вы по стране, по миру и поврозь и вместе, хлопочите за нас грешных. Оно, может, напрасно, бесплодно ваши хлопоты, но не
|
