020 Почтарский Мост. Глава 19. Матвей. Мальта. Безвременье

­­ Из автобуса Матвей вышел на закате. Вечер был теплым и почти безветренным. Матвей остановился у подножия холма и подставил лицо лучам заходящего солнца. На долю секунды появилось ощущение, что сейчас он просто растворится в февральском насыщенном свежими запахами воздухе. Но пролетавшие мимо машины не дали забыться. Снова появилось чувство, будто на него смотрят оценивающе и готовятся сделать свои, наверняка неправильные, выводы. Матвей повернулся и быстро пошел вверх по холму, к башне Святой Агаты. Но чувство, которое он только что ощутил, не отпускало, и лишь зайдя за поворот, Матвей снова остановился, сел на камень и еще раз подставил лицо солнцу.

Сейчас он не был виден с дороги, а значит, уже никому не нужен. Матвей смотрел на часть сливающихся на горизонте в единое целое островов Комимо и Гозо, обрезанных перевалом Марфа, и снова почувствовал, что растворяется в спокойной атмосфере острова.

Он вдруг подумал о том, что солнце зайдет уже через полчаса и бездвижно сидеть станет холодно. Вспомнил, как вчера сидел почти здесь же, прислонившись спиной к каменной ограде, и так же ловил лицом лучи заходящего солнца. Захотелось еще раз повторить вчерашний опыт. Сесть на вытоптанную тысячами ног и выжженную солнцем мальтийскую землю, прислониться спиной к ограде, прикрыть глаза и забыться на несколько минут в воспоминаниях. Словно в цикличном ощущении дежавю.
Матвей улыбнулся воспоминанию о вчерашнем вечере и одновременно подумал о том, что перед тем как отдаться ощущениям, нужно еще раз свежим взглядом засветло осмотреть место, где он закопает свое состояние…

Мысль о том, что об украденных деньгах он уже думает, как о собственном состоянии, рассмешила его. Матвей еще раз окинул взглядом очертания Комино и Гозо, пружинисто поднялся, чувствуя, что нервное и физическое напряжение последних двух суток временно отступило на задний план, и быстро, уже в хорошем настроении, зашагал вверх по дороге к Красной Башне. Но через несколько шагов остановился, вернулся назад и положил ладонь на камень, на котором только что сидел…

Еще одна старая привычка, которая, казалось, была всегда с ним, сколько он себя помнил. И появилась она от отсутствия большого количества людей в его жизни.
Привычка разговаривать с неодушевленными предметами. Он часто говорил со многим, что видел, либо чего касался руками. Деревья, камни, домашняя утварь, лифты в подъезде становились разовыми или постоянными собеседниками. Иногда на долгие годы. Он говорил с ними либо вслух тихим шепотом, когда рядом никого не было, либо мысленно представляя, что предметы отвечают ему тем же…

Матвей провел рукой по неровной еще теплой от дневного солнца поверхности камня, попрощался с ним и, уже не оглядываясь, с улыбкой пошел вверх по дороге.
Он собирался пробыть здесь до утра. Часть ночи потратить на то, чтобы закопать деньги, и утром, с рассветом, уже свежим взглядом убедиться, что результатов его труда не будет заметно никому, кто стал бы даже внимательно вглядываться туда, где будут спрятаны украденные деньги.

Матвей шел вверх по дороге и прислушивался к окружающим звукам. Все казалось таким же, как и во все его предыдущие приезды сюда. Фоновый шум машин на трассе, гудение еще не заснувших с окончанием дня насекомых, слабый шум морского бриза среди камней и ветвей кустарников, который становился тем громче, чем выше Матвей поднимался на перевал. Отдельными звуками, никак не вписывающимися в атмосферу холма, выделялись периодический звон монет в кармане и позвякивание ножей и вилок в рюкзаке, неплотно завернутых в полотенце.

Он поднялся на вершину холма. Ни перед башней, ни на парковке за ней не было ни одной машины. Матвей подошел к огороженной площадке, где возле куста олеандра собирался закопать деньги. Все выглядело таким же, как и сутки назад. Но даже и в этом минимальном отрезке времени для Матвея проглядывала определенная стабильность и уверенность в том, что и через год здесь ничего не изменится. По крайней мере, в это хотелось верить.

Он подошел к внешней сложенной из камней ограде вокруг башни Святой Агаты и на мгновение забылся в открывшейся перспективе. Пейзаж был таким же умиротворяющим, как и в прошедший вечер. Гозо и Комино уже окрасились темно-оран­жевыми тонами, сильно разбавленными неровными темными пятнами, куда не доставали лучи заходящего солнца. Посередине пролива между Мальтой и Гозо двумя яркими белыми точками на фоне темнеющего моря выделялись два парома, идущие навстречу друг другу. Но больше всего притягивало взгляд солнце,уже низко зависшее над морем на западе от Гозо, и яркая дорожка света, уходящая от скалистого берега Мальты, казалось, в бесконечность.

Продолжение -