Падение
- Отстань от меня, – заявила она.
- И что мне делать? – спросил я ее.
- Пока не знаю, – последовал ответ, – оставь меня, посмотрим, что дальше будет.
Она продолжала лежать на полу.
- Может, уложить поудобнее ноги?
Она не потрудилась ответить. Меня бесит паршивая привычка матери – не отвечать. Порой я задаюсь вопросом, уж не возомнила ли она, что я телепат, а посему не стоит попусту сотрясать воздух словами.
- Так что мне делать, ма? – Мама упрямо молчала, и я решил ответить сам. – Пожалуй, позвоню в скорую.
- Не звони! – строго велела она. – Не хочу устраивать спектакль, чтобы вся улица глазела.
Мама полезла на стул, чтобы дотянуться до папок-скоросшивателей, стоящих на самой верхней полке, и каким-то образом потеряла равновесие. Когда я попытался поднять ее, она вскрикнула. Мама кричит крайне редко, потому что не хочет никого тревожить. Она терпеть не может беспокоить других людей, считая это дурным тоном, и, более того, будет думать, что она в долгу перед теми, кого побеспокоила, а для мамы совершенно неприемлемо быть у кого-то в долгу. Иными словами, если мама пронзительно вскрикнула, у нее была на то очень веская причина, поскольку она скорее умрет, чем станет стонать. Словно обжегшись, я отпустил ее. Так было лучше.
- Значит, в скорую я звонить не должен, помочь тебе подняться не могу, так, может быть, ты скажешь наконец, что нам делать? – спросил я снова.
- Выключи радио, Висенте.
Понимаете, я работал вместе с мамой. У нас с ней семейное дело, точнее, небольшой магазинчик канцтоваров. Мама ведет бухгалтерию и разбирается с налогами, а я стою за прилавком, обслуживая покупателей, и договариваюсь с поставщиками. Я вовсе не собирался становиться продавцом или же печатником, хотя изначально у нас была лишь крохотная типография, да кое-какие вещички для офиса. Я поступил на филологический факультет, на кафедру английского языка, поскольку всегда интересовался им. Я тешил себя мыслью найти какой-нибудь англоязычный институт, чтобы получить там докторскую степень и попутно преподавать. Я хотел попутешествовать, побывать в Ливерпуле, Манчестере, Бирмингеме, Шеффилде, Лидсе, Эдинбурге, не говоря уж об Абингдоне, городке группы "Радиохэд", которую в начале девяностых я часто слушал, потому что нужно видеть, как может помочь музыка стоящим на перепутье людям. Я хотел узнать Великобританию, прогуляться по городкам, откуда брали свое начало английские музыкальные группы, которыми я восхищался. Мне хотелось побывать в тех краях, чтобы понять, что же есть в них такое особенное, что вдохновляет на создание шедевров. Мне хотелось пропитаться той неведомой атмосферой и стать хоть чуточку похожим на любимую мною музыку, таким же живым и искренним. Музыка была присуща мне, но полностью моей не стала. К несчастью, скоропостижно умер мой отец, и мне пришлось заниматься делами, а учебу, как и музыку, постепенно, не понимая того, забросить.
Порой бывает очень трудно различить начало чего-то важного в жизни. Человек не осознает, что и с чего начинается, как в легкой болтовне зарождается замысел, а в забытой прогулке принимается пустяшное решение, со временем приводящее к переменам, но я отлично знаю, что началом всего было именно падение матери в то утро, когда она лихо полезла на стул, чтобы добраться до верхних полок, совершенно не думая ни о своем возрасте, ни об артрите, ни о том, что я мог ей помочь. И сегодня я здесь. Ее падение привело к тому, что моя однообразная, спокойная и размеренная жизнь неожиданно изменилась. Некоторым эта перемена могла показаться пустяковой, но для меня в ту пору она была немыслимой.
Итак, тем утром, незадолго до маминого падения со стула, я варил себе кофе. Я рассказываю так подробно потому, что для меня важна любая мелочь. Если я и извлек из жизни какие-то уроки, то лишь благодаря тому, что досконально разбирался в своих поступках, докапывался до истины, чтобы в дальнейшем не наступать на те же грабли в бесконечной и нудной череде ошибок. По крайней мере, в головоломке, которую я пытаюсь заново сложить, важен каждый фрагмент, каждая мелочь, потому что наши короткие, быстротечные жизни складываются не из уникальных, разрозненных поступков, а из сплава мелочей, незаметных по отдельности, но вкупе друг с другом приобретающих смысл. В магазинчике у нас есть небольшая кухонная плитка и раковина, потому что раньше к типографии примыкал жилой домишко, который мы впоследствии переделали на свой лад, оставив для себя закуток со столиком и двумя стульями, – хотя, по словам мамы, у нас иголку негде воткнуть, – который служит теперь то кухонькой, то кабинетом, если нам вздумается пустить пыль в глаза. Здесь я каждое утро методично варил себе кофе в большой кофеварке, а потом пил его целый день. Мама пьет растворимый кофе "Нескафе" без кофеина, заливая его кипятком, я же ни за что в жизни не стану пить это омерзительное пойло. В заключение могу добавить, что я чертовски придирчив в отношении кофе, и меня крайне редко устраивает даже кофе, сваренный в барах, а посему я предпочитаю варить его собственноручно. Я как раз возился с кофеваркой, когда по радио начался рекламный блок, и я услышал: "Тебе, с душой улитки, отдыхающий…" Не знаю, что всколыхнула во мне эта фраза, но я оставил кофеварку и быстро, не раздумывая, сменил волну на "Радио-классика", мое душевное и умственное прибежище. Вообще-то я много раз слышал это безобидное рекламное объявление и, надо признаться, находил его весьма забавным, но на этот раз слова "с душой улитки" поразили меня так, будто были адресованы только мне лично. Я почувствовал, что теряю равновесие, и оперся на раковину. Мне словно залепили оплеуху, и я вдруг понял, что пробудился ото сна, приснившегося мне прошлой ночью. И пока я вспоминал свой сон, послышался нежданный грохот. Я увидел, что мама лежит на полу точь-в-точь, как предвещал мой сон. [прим: "Тебе, с душой улитки, отдыхающий…" – начальная фраза из рекламного ролика, призывающая в выходной посетить магазин ИКЕА]
- Я звоню в скорую, ма. Это просто смешно.
И я позвонил в скорую помощь, не обращая никакого внимания на протесты матери.