Байки студента-разгильдяя. Жизнь в общагах.

   Как я полагаю, несмотря на всё уже сказанное мною раньше, в рассказах о том, как мы закрывали столовую, и некоторых других, к описанию моей жизни в студенческих общежитиях стоит вернуться хотя бы ещё раз.   
   
   Но не потому, что она была, так уж уникальна; а из-за того, что неповторимы были именно те наши общаги.
   И если, всего-то, каких-то десять-пятнадцать лет тому назад, дежурными сторожами - нам, зрелым инженерам, ещё разрешалось, по высказанной, кем-либо из нас просьбе - зайти в них, и даже в учебные корпуса, просто чтобы пройти по этажам, и освежить в памяти полузабытый студенческий быт, то в 2018г, везде уже висели видеокамеры, и стояли турникеты; через которые охранники нас никуда уже не пропустили, отказавшись исполнить подобные просьбы наотрез.
  
  В годы нашей учёбы Таганрогский радиотехнический институт располагал пятью общежитиями,лишь в одном из которых, третьем - пожить мне не пришлось. 
   Правда и в первом общежитии провёл я не более двух месяцев, в летнее время, когда данное общежитие в большей своей части находилось на ремонте, и связано это проживание было, скорее всего с тем, что работал я после первого курса в нашем стройотряде - заливавшем фундаменты на два дома, заложенных для своих же преподавателей, в непосредственной близости от ТРТИ. 
  
  В то же самое лето, чуть позже - попал я с двумя нашими ребятами в городскую бригаду асфальтировщиков, работавшую в новых городских микрорайонах, а так же, рядом с пляжем около металлургического завода. Но вся та история, это как говорится совершенно отдельная "пестня", касаться которой, естественно - я сейчас не буду.
 
  В период своего поступления в институт, жил я в общежитии номер два, закреплённом именно за тем факультетом, на который и поступал. 
  А вот после того, как мы вернулись из колхоза, помытарили меня с пол-месяца, прежде чем удалось наконец, и то - лишь на два месяца вселиться в пятое общежитие;  потому что, за полтора месяца до Нового года оно встало на ремонт...
  И в эти самые первые пол-месяца ютился я, чуть ли не бомжом, то на временно свободных койках - в комнатах у кого-то из ребят, то ночевал в гладилке. А как-то, и вовсе спал две ночи подряд на голой кроватной сетке, даже без матраса. Очень неприятно, должен сказать, было всё это. Однако в течение этого времени надежду стать полноправным студентом я не терял, обивал пороги профкома, занимавшегося вопросами заселения, и в итоге получил наконец-то, долгожданный ордер!

  В пятом общежитии заселились мы в большой комнате, если не ошибаюсь сейчас, на четырнадцать человек (во всяком случае - не меньше). 
  В другой половине общежития проживали молодые семейные и холостые преподаватели. А поскольку телевизор на всём этаже был один, то часто смотрели мы его с ними вместе, и даже иногда, немного общались, между собой.
 
   Из пятого общежития переселили меня в четвёртое, в комнату на самом верхнем  этаже. Ребята там мне попались очень хорошие - четверо пятикурсников. Никаких трений или ссор у меня с ними не возникало, в течение месяца наверное, а потом, совершенно неожиданно, посоветовали они мне переселиться к моим сверстникам, объяснив это следующей причиной: "Претензий к тебе - у нас, нет никаких. Но пойми одну простую вещь: мы все тут разгильдяи, знаем, когда и что можно, и чего нельзя делать. Ты же, станешь смотреть на наше поведение, попытаешься подражать ему, и невольно тоже бросишь заниматься, а в итоге не сдашь первую же сессию, и вылетишь из института!"

  Обдумав их слова я невольно пришёл к выводу, что говоря так - эти пятикурсники действительно правы; и в итоге, удачно переселился на первый этаж во второе общежитие, в комнату для трёх человек, где моими товарищами по жилью и учёбе стали отличные ребята, хотя и значительно старше меня (оба, уже после армии) Юра Сабада и Александр Пушкин. Юра был моим сокурсником, но по другой специальности; Александр же, кажется учился на втором курсе. 
    Мои соседи по новой комнате оказались очень хорошими ребятами. Жили мы душа в душу. Вместе пили и ели за столом, находили самые разные общие интересы. 
   В отличие от имевшего довольно хрупкое телосложение Сабады, Саша Пушкин был здоровенным атлетом, что называется пышущим здоровьем парнем; он уверял всех окружающих, что собирается дожить не менее, чем до ста двадцати лет. В то время Пушкин уже был женат на медсестре, жившей и работавшей в г.Ростове-на-Дону.

  Как то раз, Сабада уехал к себе домой на выходные. А у нас обоих, оставшихся в общежитии, как назло заканчивались деньги. И тогда Александр подговорил меня изжарить яичницу.
  Дело в том, что за несколько дней, до его отъезда - Юре, с кем-то, передали из дома полный посылочный ящик куриных яиц.
  Часть из них мы уже съели, все вместе, но почти половина яиц была ещё цела.
  
  Итак, мы пошли жарить яичницу из остававшихся в ящике двадцати двух яиц.
Мне кажется, у нас в тот вечер даже хлеба в комнате уже не было, не говоря о чём либо ещё. Разве что чай и сахар, нашлись в общем шкафчике.
   
  За стеной помещения кухни было шумно и, судя по всему очень пьяно. Неожиданно, оттуда явилось четверо не знакомых нам пришлых студентов, сильно поддатых, которые собрались готовить закуску на всю свою компанию, а именно жарить яичницу из одного яйца! 
 При этом, один из них жарил, а остальные трое тщательно контролировали весь процесс. 
  Они с нами не заговаривали, мы с ними тоже. На том и разошлись по комнатам, откуда пришли.
  Не знаю, что там было у них, а мы с Сашей - даже и не особо наелись, нужно сказать!

  Однако, должен сказать здесь, теперь, ещё несколько слов о тех ребятах-пятикурсниках, с кем я делил кров перед этим.
Ближе к лету, не то в конце апреля, не то даже уже в мае - случилась с ними огромная неприятность.
  Прилично выпив в общежитии, пошли они в город. При этом, одного из своих товарищей, наиболее пьяного, уложили спать. Когда же он проснулся, в одиночестве, и обнаружил, что дверь комнаты они заперли на всякий случай, а ключ унесли с собой, то решил последовать их примеру и тоже пойти гулять.
  Этот студент связал вместе несколько простыней и стал по ним спускаться из окна пятого этажа; а в итоге оборвался, и упав на землю сильно покалечился.
  Закончилась история тем, что всех пятерых жильцов той комнаты выгнали из института, буквально перед самой защитой диплома!..
  Вот так, едва не попал под это отчисление и я.

  Кстати, когда я уже учился на четвёртом (кажется) курсе, с куриными яйцами вышла ещё одна любопытная история.
  На улице уже было темно. Прилёг я, после похода по пиву - подремать, в своей комнате. Внезапно меня разбудили двое знакомых студентов, стоящих у моей кровати.
- Тебе куриные яйца нужны? (В руках у одного из них была полная клетка на тридцать яиц, которую он мне показывал.)
- Ничего мне не нужно! Отстаньте!
- Да у нас много их! Держи!
И тут, державший клетку с яйцами, внезапно опрокинул её сверху, прямо над моей головой!
  Я невольно закрыл глаза, в диком ужасе.
Но, ничего на меня не упало!
  Оказывается, эти придурки выпили все яйца, а целую их скорлупу приклеили дырочками к клетке. Напугав меня, они тут же смылись из комнаты.   Не поленившись встать, я вышел в коридор и увидел, что они развлекаются так, входя практически во все комнаты, в которых был погашен свет.   Но, уже через пару комнат, кто-то из лежащих студентов успел так стукнуть по клетке, что сломал её напрочь!

  Одним из наиглавнейших развлечений, в общежитиях были разумеется карточные игры.    Причём, любой из нас тогда умел играть, практически во что угодно.
  Однако главными играми были преферанс и покер.
  Случалось с нами, что начав вечером, играли в преферанс всю ночь и даже, изредка, почти весь следующий день! В таких случаях о занятиях, естественно, никто и не заикался.
  Игры эти зачастую сопровождались возлияниями, ко всеобщему удовольствию участников.
  Играя на деньги можно было иногда чуток заработать себе на текущее пропитание.
  А с моим одногруппником, Геной Городничим, с которым жили в одной комнате, со временем  мы так научились понимать в игре друг друга, что практически чуть ли не полгода, вообще не знали поражений.
  Разные пары садились играть против нас, но каждый раз уходили не солоно хлебавши.
  
  Позднее, ко мне даже приходили однажды играть студенты-москвичи, бывшие у нас, видимо на практике. А поскольку в комнате я в тот момент оказался один, то сели они против меня за карточный стол втроём. Почувствовав, почти сразу же, что играют они явно нечисто, я постарался быть в партии максимально аккуратным, и ухитрился проиграть за весь долгий вечер, всего лишь, что-то около рубля.
  Играли мы распечатав новую колоду с рубашкой карт размеченной в сеточку. Крапа на картах на мой взгляд никакого не было. Однако мои гости явно свободно ориентировались в том, как ходить, и играли очень уверенно. Уже потом, кто-то мне объяснил, что в СССР колода с такой оборотной стороной разрезается всего лишь четырьмя вариантами. Поэтому шулерам достаточно выучить нарезку, и можно практически видеть карты насквозь!

  После четвёртого курса находясь на практике в г.Орджоникидзе (ныне г.Владикавказ), где мы жили в общежитии одного из ВУЗов этого города, я познакомился с местным студентом, который показывал нам, как он может сдать любую карту в любые руки, при игре в более быстрые и короткие денежные игры, типа секи.  Реально, на наших глазах, он одновременно, за один расклад сдавал сидящим за столом по кругу, по четыре валета, дамы, короля и туза!
Жаловался правда, что выдают его шулерство при этом остановившиеся глаза, так как приходится неотрывно вести подсчёты про себя.
А вот сложности преферанса, он так и не смог освоить, хотя эта игра ему очень понравилась; но, впрочем, не особо и пытался сделать это - нужно сказать.
  
  Как я вскоре обнаружил, то орджоникидзевское общежитие находилось менее чем в паре кварталов от городского пивзавода.
Поэтому накупил вяленной рыбы и стал постоянным посетителем их заводского пивного ларька, чьё окно выходило с территории завода прямо на улицу.
  Как правило одного небольшого лещика мне хватало, как раз на шесть кружек пива для одного посещения этой точки.
  Прожили мы в Орджоникидзе примерно два с половиной месяца, и будучи на практике  на опытном заводе "Цветметавтоматика" открыли там свои трудовые книжки.
    В тамошнем студенческом общежитии политеха был неплохой буфет. Когда с деньгами был напряг, то брал я в нём утром пол-кило винегрета, сардельку и бутылку молока на завтрак. И до заводского обеда - хватало этого, вполне.
Кормили там, должен сказать, значительно лучше, чем у нас в студенческих столовых Таганрога.
Однажды утром, увидел я в буфете общежития большие куски жаренной свинины.
Спросил у продавщицы - почём эта свинина?
А она мне отвечает, что никакой свинины в продаже нет!
Переспросил её: с тем же результатом.
- Но, вот же, у вас - лежит за стеклом свинина!
- Нет, это не свинина!
- А, что же это, тогда?
- Поросятина!
Пришлось, именно так и заказать, желаемое мне блюдо.

   Вспоминая о своей жизни в общежитиях нахожу я, что время это было очень интересным. Натолкнуться там можно было, порой, на что-то