Недосмотренные сны

Мне снится один и тот же сон, вернее про одно и то же место. в детстве впервые я увидел его. Мне снилось что я пробираюсь по заросшему дикому саду, поросшему запущенными кустами волчьей ягоды, терновника, дикой яблони и фундука. Я ведь ни разу не видел как растет фундук, а во сне четко увидел не большой куст с тонкими ветвями и орехи обернутые короткими листочками. Может и действительно он так и растет. Не встречал, ни пришлось как то. И в этом саду я нахожу здание. Оно достаточно низкое, как бомбоубежище. Здание сложено как будто из больших гранитных плит покрытые мхом, я видел такие в нашем городе, в центре. У  него три входа, широкая центральная лестница, углубляясь упирается в старые заплесневелые двустворчатые двери. Одна дверь всегда открыта. Я прохожу внутрь. То что видно от открытых дверей и проникающего света от боковых входов освещают самую малость. Всего несколько комнат разделенными толстыми перегородками. Дальше я не прохожу, мне не то чтобы страшно идти в темноту, но как то не уютно. мне не хочется идти туда, раньше времени. Почему то я уверен, что когда-нибудь я обязательно увижу, потом, позже...
Через несколько лет я вижу то же здание, я уверен, это оно. вокруг тот же сад, несколько деревьев упало и даже истлело образовав небольшую поляну перед самым входом. только кусты волчьей ягоды, корявые и узловатые только сплотились, прижались друг к другу. Гранит подвала уже не покрыт мхом, он обветрен и чист, но выглядит старым, таким каким я видел у 300 летних зданий в Питере. Я ощущаю ладонью эти шершавые поверхности, как наяву.
Но это уже здание с первым этажом, пусть без крыши, но возвышающееся над поверхностью земли на три метра или даже немного больше.
Я никогда не заморачивался об этих снах, их было , может пять, а может шесть-семь, но едино было одно: я был единственным свидетелем  этого дома. Никогда я не видел даже чужой тени. Мне даже это нравилось-как будто я был единственным владельцем.
Но недавно я увидел сон. Это было тоже здание, но оно имело уже несколько этажей. я прошел внутрь с заднего входа, которого раньше не было. Я поднимался этаж за этажом, смотрел на отделку-штукатурку, плитку, откосы дверей и окон и чувствовал,  нет, даже знал, что к этому я имею самое непосредственное отношение. На каждом этаже я встречал людей, я знал их и даже если не помнил их лиц, все равно я понимал, что знаком с ними.
На самом верхнем этаже  народу было гораздо больше, я увидел своего детского дружка Лёшку  и двинулся к нему, он поздоровался как ни в чем ни бывало, хотя мы уже и не виделись с ним лет двадцать. Лёха был чисто выбрит, хотя я знал что он как какой-то старовер ходит с большой окладистой бородой(по крайней мере так было в день нашей последней встречи). Мы сели с ним за длинный стол на какие то грубо сколоченные лавки, не принужденно болтая о чем-то, и тут, с противоположной стороны стола, напротив нас присел такой же дружок из детства Юрка. Я машинально протянул ему руку для рукопожатия, но едва прикоснувшись отдернул её-рука была слишком горяча!
Юра виновато улыбнулся и сообщил мне что он приболел, мол, большая температура у меня. Я каким то дальним соображением понимаю, что Юрки, то и не может здесь быть, вспоминая, что пятнадцать лет назад мой кореш погиб в глупой случайности на пьяной рыбалке-ему выстрелили в лицо из его же собственного ружья...
И тут я проснулся.
Утро уже стучалось в окна смелыми солнечными лучами...