Конец первой части
К вечеру небо затянуло облаками, и в кабинете заправилы стало прохладно. Наступила осень с ее колебаниями между жарой и предвестниками грядущей стужи. Иными словами, это время года совсем сбрендило и было совсем не похоже на ту давнишнюю, восхитительную мадридскую осень, о которой поминают старики. У слесаря, должно быть, еще отпуск, поскольку отопление ни разу не включалось, несмотря на жалобы соседей. Но, само собой, это решает не он, а президент товарищества жильцов, хотя в доме уже давно холодища.
Сейчас я один дома. Дряхлая развалина, вероятно записывающая мои воспоминания, как-то странно зашелестела, словно в ней поселился ветер, и остановилась. Не иначе закончилась пленка. Давно пора. Самое время завершить свой рассказ. Если бы я умел прокручивать пленку назад, я послушал бы, какую чепуху наплел, но я не умею. Я боюсь, записалась ли кассета на самом деле, и не грешил ли я тщеславием, думая, что могу управляться с этой бандурой. Не знаю почему, но мне стало легче; я успокоился, словно высказал нечто важное не только для меня, но и для всех остальных.
В замке входной двери зашкрябал ключ. Я оставил магнитофон на столе и, отойдя подальше, остановился возле кухни. Заправила включил в кабинете свет, глянул на магнитофон и с обалделым видом ошарашенно нажал на кнопку; кассетная лента с бешеной скоростью закрутилась назад. Он надавил на другую кнопку, и лента остановилась. Заправила коснулся еще одной клавиши, и лента снова завертелась, но теперь уже тише и вперед. Послышался невнятный шорох и тихое мяуканье: это я, точно я. Я узнал свой голос и довольно кивал головой, слушая начало моих воспоминаний: "Меня зовут Ио, но еще, непонятно почему, называют глупым котом". Вот только заправила, кажется, ничегошеньки не понимал, потому что тряхнул магнитофон так, словно хотел разобраться с неисправностью внутри коробки. Шипение и нечто похожее на мяуканье продолжались. Ясно, что он ничего не понимал, и с этим ничего не поделаешь…
Оставив магнитофон на столе, заправила направился к кухне, то есть ко мне. Прислонившись к дверному косяку, он стоял и смотрел на меня, а затем наклонился и ласково погладил меня по спине своей ручищей:
- О чем же ты повествуешь, глупый кот?
Если бы он только знал…