Индукция

Киев вспыхивает в лучах солнца, светится осенними красками. Я рассматриваю осиновый лист, невесть как залетевший и упавший прямо на хлеб в соломенной тарелке. Мы с Мишкой сидим за белым пластиковым столиком в маленьком летнем кафе на Подоле, недалеко от психиатрической больницы Павлова, где он работает. Мишка отличный психиатр, но иногда пьёт. Говорит, что на душе бывает тяжело после бесед с душевнобольными. Он всегда так и говорит: душевнобольные. И никогда не называет их ни психами, ни шизиками. На работе он держит в сейфе коньяк в блестящей металлической фляге. Фляга плоская, маленькая и спокойно умещается в кармане его халата.

— От психушки надо держаться подальше… — серьёзно глядя в пузатый коньячный бокал, произносит он. — Я удивляюсь, как священники выдерживают этот груз, когда выслушивают покаянные речи и показания своей паствы. Знаешь, что такое индукция?
— Ну это возбуждение электричества в проводнике, когда он движется в магнитном поле или когда магнитное поле вокруг него изменяется… Так? — отвечаю я.
— В народе говорят: навести порчу. Навести уныние. Наведенное состояние, вызванное человеком с сильной энергией. Индуцировать — это все равно что инфицировать, но не вирусом, а идеей, бредом…
— Хочешь сказать, что психические расстройства могут передаваться, как обычный грипп? — удивляюсь я.
— Ещё как… Один чокнутый может завести целую толпу! А ты думаешь, спецслужбы зря приглядывали всегда за людьми, способными собрать на своё выступление стадионы? Мало ли что он там… индуцирует со сцены.

Мишка психиатр потомственный, со стажем. В его врачебных дневниках — заметки о людях, приходивших к нему в кабинет в разное время. Среди них — творческие натуры и известные люди в области науки, искусства.
— Артистов больше, у интеллектуалов психика крепче… — сообщает он и, скривившись, отправляет в рот кусочек лимона.

Он любит свою работу, ведет тщательные записи, может часами рассказывать о своих пациентах. Но никогда не называет имен, а в записях — тщательно шифрует имена своих клиентов. Я люблю слушать его рассказы. В невыдуманных сюжетах бездна смысла. Вот и сейчас готовлюсь услышать нечто неординарное. Мишка никогда не затевает разговор на профессиональную тему просто так.
— Попал ко мне пациент один необычный, лечу его сейчас. Парень связан с какими-то международными торговыми делами, знает китайский язык, человек тонкий довольно таки, не глупый. Хапнул какую-то заразу в Китае, в командировке.

На корпоративной вечеринке в Пекине к нему подошла интересная женщина. Профессия у неё какая-то редкая… что-то связанное с изучением фольклора, преданий, легенд. А должность на фирме — пиар, реклама, промоушен и всё, что с этим связано. Разговорились. Она рассказала ему легенду о лисице-оборотне. В общем, механизм легенды такой: красивые женщины, злые по наследственной линии и порочные по внутренней натуре, боясь старости, иногда прибегают к совершенно мракобесным способам сохранить уходящую молодость. Душа такой женщины полна ревности, зависти и Бог знает чего ещё. В общем, душа, или сгусток сознания, судить не берусь — согласно суевериям, каким-то мистическим образом во время колдовского ритуала переселяется в горную лисицу, и способна долго ещё продлевать земную жизнь, питаясь энергией природы. Оборотни эти чрезвычайно похотливы, могут долгое время находиться среди людей, втираются в доверие, заводят любовников, а в моменты близкого общения высасывают жизненную энергию у влюблённых мужиков. Такая женщина-оборотень может жить сотни лет, принимая облик красавицы, которой когда-то была. В народе такое явление называют чарами. Оказывается, в Китае полно людей, промышляющих знахарством и колдовством. Хотя… У нас их тоже полно. Но я об этом в другой раз тебе расскажу.

Во мне — лёгкий азарт, нетерпение, и кажется, кто-то, живущий внутри меня, уже достал блокнот и приготовился записывать каждое мишкино слово.
— В общем, вечеринка удалась, и мой пациент наутро обнаружил себя в доме этой самой фольклористки. Пробарахтался с ней всю командировку… А когда наступило время уезжать — как будто с ума сошёл. Попытался выйти из самолёта после посадки, всё время лип к иллюминатору, словно кого-то пытался увидеть за стеклом. При взлёте с ним случилось что-то вроде истерики и панического припадка. Успокоили, конечно. Высаживать поздно было. Коллега, с которым он летал в Китай, заметил неладное ещё раньше. На деловых встречах парень был рассеянным, в одежде наблюдалась какая-то неряшливость. В общем, как говорится, вёл себя сугубо подозрительным образом.

После возвращения он впал в уныние, погружаясь в сильную депрессию всё глубже и глубже. Наступил момент, когда он не смог работать вообще. Сидел, пялился в монитор рабочего компьютера и ждал, пока можно будет уйти с работы. Тогда-то его и привели ко мне впервые. Что она там с ним вытворяла, не знаю, но после возвращения, по его словам, он не смог спать с женой. Она вызывала у него физическое отвращение. В общем, жизнь дала трещину, как говорится. Я с ним поговорил, кое-что мы подкорректировали. Мне показалось, это был классический случай физиологической сексуальной зависимости.
— Похоже… — пожимаю я плечами. История мне странной не кажется. Наоборот, всё вполне реально и объяснимо.
— Я тоже так думал! — Мишка наливает себе ещё немного коньяка, закусывает бутербродом и продолжает.
— После этого у него, вроде бы, всё более-менее наладилось. Прошло два года, а потом случилась трагедия. История запутанная, предупреждаю. У жены его начались роды, в воскресный день, когда он был дома. Их дом, знаешь, где находится? На Нивках, в частном секторе. По выходным он обычно запирался в своем кабинете и работал. Трудоголик. Жена стала стучать в кабинет, он не открывал сначала. Она стала кричать, что у неё отошли воды. В общем, вызвал он скорую, машина заехала во двор. Жена уже садилась в салон фургона. И тут произошёл странный случай. Прямо под колёса скорой помощи метнулось какое-то существо, кинулось на роженицу и попыталось её укусить. Она отделалась разодранным чулком и сильнейшим испугом. Объяснить, что это было, она толком не смогла. Зверь был похож на лисицу, от него шёл ужасный смрад, тварь к тому же издавала пугающие странные звуки. Она потом говорила: тошнотворные.

Еще более странным было то, что на испуганный возглас жены выскочили собаки. Как они выбрались из будок — никто до сих пор не понял. Пока ехала скорая помощь — хозяин их запер наглухо. Собаки буквально взбесились, носились по двору, умчались за гараж и подняли такой гвалт, как будто их было там десять, а не две! Он тоже побежал за ними, а как только исчез из виду — раздался его крик. Как будто его кто-то резал на части заживо.

Мишка некоторое время смотрит на бокал с коньяком, держа его в руке. Взбалтывает тёмно-янтарную жидкость и делает глоток. Его лицо выражает задумчивое недоумение, как будто он не знает, как продолжить свой рассказ.
— Его что, покусали собственные собаки?
— Нет, они его не трогали. Он просто сидел на земле, показывая пальцем куда-то в угол между гаражом и забором. Никто ничего не мог понять. Когда его спросили, что там — он начал нести какой-то бред о том, что там лежит она.
— Кто — она? Жена? — кажется, я сам уже запутался в этой истории.
— Нет. Он просто сначала говорил, что там лежит некто, называл «она», требовал немедленно врачей. Значит, эта «она» была человеком? Никто ничего не увидел в том углу. Там было пусто — только трава и несколько кустов крыжовника… Все спрашивали: где, где? Говорили, что там ничего нет. Тогда он сам пошёл в каменный угол, упёрся лбом в стену гаража и заплакал. Фельдшеры вызвали медбригаду из психушки, и пока наши ребята ехали, он всё тыкал пальцем куда-то в траву и говорил, что там лежит мёртвая лиса, и что её порвали собаки. Вёл он себя при этом, сам понимаешь, неадекватно. Был бы пьющий — можно было подумать, что у парня просто «белочка». Но у него не было вредных привычек. И коллеги по работе характеризовали его как человека исключительно порядочного и рассудительного.

— Может, эта самая тварь, которая тяпнула его жену за ногу, просто куда-то уползла? — я задумался. Впрочем, человеческое безумие иногда принимает причудливые формы.
— В том-то и дело, что этой твари никто не видел. Никто ничего вообще не видел, кроме моего пациента и его жены. А она, скажу тебе, человек весьма рациональный, приземлённый, без творческих завихрений.
— И что было дальше?
— Да ничего особенного. Санитары упаковали, привезли. Состояние — острый психоз, галлюцинации. Десятое отделение.
— И что ты думаешь по его поводу? У него есть шансы выкарабкаться?
— Не знаю. Я всё никак не могу сложить эти пазлы. Из чего состоит его болезнь. Где, в какой точке всё это раскололось в нём…

Мишка задумчиво смотрит сквозь ветви дикого винограда, оплетающего металлические конструкции, на дорогу, провожая глазами мчащиеся по ней автомобили. Он не просто психиатр, это настоящий Шерлок Холмс. И я не верю, что в поиске разгадки он что-то мог упустить.
— А насчёт той китаянки… Фольклористки… Ты не пробовал найти концы?
— А ты как думал?! — Мишка выглядит чуть ли не оскорблённым.
— И что?
— Видишь ли… В этом всё дело. Никакая фольклористка на той фирме никогда не работала. Пиаром у них занимается мужчина. Более того. Моего пациента на корпоративе никто не видел в обществе какой-либо женщины.
— Чертовщина… — соглашаюсь я. — Мишка, я у тебя на работе папку забыл с бумагами.

Мы расплачиваемся, пешком возвращаемся в здание клиники.
— А с женой его что? — спрашиваю, спохватившись. Этот участок сюжета почему-то оказался незаполненным.
— С женой обошлось… Родила… Девочку. Работает. Ходит к мужу сюда уже пять лет.
— Надо же… Не бросила. Обычно такие браки заканчиваются разводами.
— Она мне сказала как-то, что посещает мужа скорее по настоянию ребёнка. Странное дело, правда? Интересно, кто ей рассказал об отце…
— А её психика?
— Помрачение было кратковременным. Индукция.
— То есть… как?
— Индуцированное бредовое расстройство. Редкий случай — когда галлюцинации видит не только тот, в чьём сознании вся эта чертовщина творится, но и те, кто находится с больным в тесном эмоциональном контакте. Для кого больной — авторитет. Это может происходить с супругами, детьми… Есть и более масштабные… э-э-э-… бедствия такого рода. Например — толпа фанатиков какого-нибудь фрика, так сказать, кумира молодёжи и всё такое. Тогда они беснуются всем скопом, и получается настоящий шабаш. А как, по твоему, люди заражаются идеями, например, разрушения общества, или — самоубийства? Такие вещи — реальность. Иногда бред приобретает характер настоящей эпидемии.

— Она выздоровела?
— Да она и не болела. После родов были у неё некоторые странности, повышенная истеричность. Вдруг начинала говорить, что с её ребёнком что-то нечисто, что она не может взять младенца на руки… Кормить грудью отказалась. Ей всё мерещился тот жуткий запах. Потом, похоже, наваждение прошло. Или смирилась… Я её не вёл, у неё был другой врач. Есть одно светило психиатрии… Женщина.
Мы поднимаемся по каменной старой лестнице на второй этаж,