Проиграл совесть

  - Ты меня достал! – кричал возмущённый пользователь игры. – Теперь мне не отыграться.
  - Совсем? – спросил нетерпеливый игрок, более удачливый в игре, чем проигравший. – Попробуй ещё раз, ну же!
  - Нет. Больше не могу: нет средств.
  - А я подкину, - уже без энтузиазма, с ленью в голосе, - хочешь?
  - Хочу! – выкрикнул игрок.
И игра началась.
Так играли до утра. Утром следующего дня пришли трое, забрали его самое сокровенное – детей, и ушли:
  - Отдашь, вернём, - сказали и ушли.
Жена в растерянности:
  - Что случилось? Кто они? Куда смотрит полиция? Средь бела дня...
Скоро с ней случился припадок и она не могла говорить.
  - Деньги надо отдать, - разгневанный муж (сердился на себя вначале, потом стал несдержан на жену) начал кричать, - хватит скулить!
У жены припадок не проходил, и она выла: муж ударил – сначала раз, потом два... потом... она затихла, не издавая ни звука.
  - Наконец-то...  Кто сказал? Это он сказал: "наконец-то?" Да, он, теперь надо решать, что делать с телом? Она жива? Нет? Дышала, вроде? Нет, у... сдохла! Это я сказал? Кто за меня... говорит? Нет, это всё же я.
Мозг лихорадочно думал: куда, куда?.. Труп оттащил в угол. Непривычная тишина. На улице по-прежнему шумно, окна открыты, в доме брачующиеся шумят (наверху у соседей) – нет тишины. "А, тишина у меня в душе. Хорошо ли мне? Не знаю. Я забыл её сразу, - он посмотрел на распростёртое тело, - надо убрать, так не годится. Во что это она вырядилась? – он присмотрелся на юбку и потом на блузку. – Откуда это? Я не покупал. Сама? Подарили? Ещё деньги спрашивает... вот на это".
Он злился всё больше, переходя на картавость, которую раньше не замечал за собой; было, но немного – в период небольшого волнения, сейчас он не волновался, а картавил всё больше – говорил с собой вслух. "Да, за мной придут, что я скажу? Да, ударил... – дальше он винил себя в несдержанности, - детей куда? К матери, отдали на неделю, сами просили, вот и получайте внуков, - ухмыльнулся, - с ними как? Думают, приду, отдам деньги, - стало смешно, - зачем отдавать?" Он взглянул на труп женщины. "Дышит? Нет, показалось. Надо добивать, чтобы не казалось. Опять я? Голос кто? Я же говорил. Ладно, я, пусть будет. Так что же изменилось? Когда? Мир стал чужим: более приемлемым что ли? Надо привыкнуть..."
"Привыкал" до вечера, в дверь постучались.
  - Входите.
  - Звонка нет, вот и стучу.
  - Поломался, разбираю вот.
  - Д-да, - извиняющимся тоном соседка сверху продолжила, - вот я вашим детишкам принесла, у нас... а где они?
Он кивал головой зачем-то.
  - Уехали к бабушке.
  - А-а-а... – она заметила... – ну, я поставлю тут.
Взгляд был перехвачен мгновенно.
  - Постой! – он не так сказал, как хотел.
Старушка выскользнула за дверь и с порога своей квартиры заорала:
  - Караул! Убили!
Он вылетел на улицу... в одежде, как хотел идти в "салон" так назывался клуб, где проигрывались сотни тысяч рублей за один вечер. "Вот так гульнул! – пришла мысль, будто ничего не случилось. – Что с детьми? – детей он помнил: десяти и одиннадцати лет – девочка. – Что с ними будут делать? Не всё равно? Пусть..."
Тут его задержали: мужчины со свадьбы бежали следом и догнали. Полиция приехала быстро – забрали.

Что из этого, скажите? Кому нужно знать, что в душе у совесть потерявшего человека? Частица Бога от него ушла насовсем. Мир стал казаться "приемлемым", чуть не родным. Что делать, когда у человека есть совесть в неудобном для него мире?
Не терять её: не вернётся.