Часть 1. Офицер
Первый раз я встретил её зимой 1972 года, возле церкви Вознесения Христова. Бабушка моя, Прасковья Анисимовна, повела меня смотреть службу в церкви на Покрова пресвятой Богородицы.
В тот хмурый октябрьский день было очень холодно. Уже с утра небо окутали темные снеговые тучи. Резкий промозглый ветер срывал остатки листвы с деревьев, и они падали на асфальт, пополняя под ногами мягкий желтый ковер, уже с месяц проложенный к церкви для верующих по вине рано наступившей в тот год осени.
Пока шли от трамвайной остановки до церкви, я видел вдоль дороги много нищих, пожилых и еще не старых мужчин и женщин. Некоторые были с маленькими детьми. Люди шли к церкви сквозь этот коридор попрошаек, многие давали нищим мелкие деньги.
Бабушка сунула мне несколько монет, и я отдал их какой-то женщине с девочкой лет 6-7. Монетки взяла сама девочка. Она тогда и запомнилась мне в том синем пальтишке и красном беретике. И еще, может я запомнил ее потому, что она потом высунулась из-за спины мамы и показала мне свой язык.
В это время возле нас на перекрестке остановился милицейский воронок. Из него вышли 2 милиционера и третий старший. Они стали стыдить нищих и требовать покинуть улицу и не нарушать общественный порядок. Особенно старался старший офицер, лет под сорок, горластый и злой. Он подошел к той женщине, которой я подал милостыньку и стал грозить ей, что заберет в отделение для составления протокола и штрафа. При этом громко орал и возмущался. Женщина плакала и все твердила, что осталась одна без мужа, без работы и без денег, что больна и не нужна никому.
— Больна, так сиди дома и лечись или ложись в больницу и не стой здесь, не распускай заразу!
Мы с бабушкой остановились, как и некоторые, шедшие рядом с нами.
— Антихрист, проклятый! – тихо сказала бабушка.
Люди рядом тоже стали негромко возмущаться. Но старший только сильнее разъярился и схватил женщину за локоть, чтобы увести в машину. Тут из-за
спины матери вышла эта девочка и с размаху ударила милиционера по руке. Тот от неожиданности отпустил женщину и уставился на девочку. А она как-то по-особому, искоса бросила на него взгляд и негромко сказала:
— Ты сам больной и будешь болеть пока не уйдешь к своей машине и не уедешь отсюдова.
Офицер отступил на шаг назад, словно испугавшись и тут же согнулся пополам, схватившись за спину. Я услышал, как этот здоровый бугай взвыл от боли и чуть не упал. Ладно, подхватили его двое помощников. Девочка еще раз взглянула на него и погрозила ему своим маленьким пальчиком:
— Поезжай домой и лечи спину, а боль пройдет, как только сядешь в машину.
Офицера еле дотащили до машины. При этом он громко стонал, беспрерывно охал и скрипел зубами от боли. В машине больной немного успокоился. Двигатель заурчал, и они унеслись в том направлении откуда приехали.
Мать поспешно схватила дочку в охапку твердя при этом:
— Лола идем, скорее…Уходим отсюда!
Пока мы шли к церкви, в голове у меня все время не утихал шепот и негромкие слова сидевших рядом нищих:
…Это заступница наша…, посланница Богородицы…, заслонница…,
справедливица…
Служба в церкви произвела на меня в тот день большое впечатление: и разодетый батюшка, и хор, певший на несколько голосов, и картины, и свечи… В общем, забыл я тогда про эту храбрую девочку.
А ночью мне приснился необычный сон. Я видел себя в образе офицера милиции, сидевшего в конце дня в дежурке. Рядом дежурный – тоже офицер и как-бы мой старый друг вроде.
— Завтра Пасха, — говорю я другу, — Праздник!
— Ага, у меня выходной завтра!
— А у меня дежурство, тоже «праздник», и опять к церкви ехать.
— Побирушек гонять?
— Ну да, будь другом, выручи, съезди завтра туда за меня, ну не могу я после того случая, помнишь, осенью?
— Как же, помню. Ты после этого уже полгода сам на себя не похож. Добрым через чур стал, не кричишь, как раньше. Подозреваемых на Вы называешь, задержанным адвокатов предлагать стал. Умора с тебя…
— Ну, выручи, я потом два дежурства за тебя отбатрачу!
— Слушай, я вообще-то атеист и в эту фигню не верю… но, как говорят – береженого… сам знаешь!
— А что делать?
— Давай я вечером со своим невропатологом потолкую за ужином, чтобы она тебе завтра с утра бюллетень накатала. Ты же спину свою так и не долечил?
— Давай, — обрадовался я…
И тут зазвенел будильник. Пора было завтракать и собираться в школу. Я вскочил в холодном поту и кинулся одеваться. А в голове так и сверлила одна противная мысль:
- Что же это за такое, что заставило меня, то есть офицера милиции, так сильно измениться? Да еще и было здорово обидно, что не успел спросить друга:
— А во сколько мне завтра на прием-то идти к его жене?
____________
Часть Вторая. Грешник
В тот весенний майский день занятия в школе закончились рано. Не было еще и двух часов дня, когда я шел домой с мыслями о том, как лучше провести вторую половину этой пятницы.
Яркое весеннее солнце нежно ласкало цветущие кусты сирени, раскинувшиеся вдоль сквера, по которому я решил пройти до своего дома. Мама очень любила сирень, и я планировал наломать для нее несколько веточек, пользуясь отсутствием в этот час прохожих, что заполняли сквер лишь ближе к вечеру.
И ничто вроде не предвещало испортить мое приподнятое в тот день настроение. Но тут со двора ближайшего дома раздались звуки траурной музыки. Из-за угла дома появилась похоронная процессия, причем довольно значительная. Народу было много. Когда оркестранты вышли на улицу, а это была одна из центральных в городе, музыка смолкла, и ее исполнители потихоньку отстали от толпы.
Я незаметно приблизился к провожающим. В народе шли разговоры об умершем. Оказывается, это был какой-то крупный городской чиновник, еще год назад успешно исполнявший свои высокоответственные обязанности. Что-то заинтересовало меня в неясных обрывках разговоров об этом человеке. Говорили, что заболел он год назад и что у него начались проблемы с головой.
Кто-то сказал в толпе:
— Говорят вирус у него был какой-то особенный…
— Болел он! Начальство наше давно болеет…вирусом равнодушия.
— Точно, равнодушия к людям, их бедам и проблемам.
Говорили, что слег он полгода назад и больше не вставал, хотя врачи бегали за ним толпой, да видно бес толку.
А за месяц до кончины у него вообще «поехала крыша». Он вызвал к себе нотариуса и велел переписать завещание, где в новом указал что все его имущество и все его деньги передать нищим, проживавшим в доме №8 на поселке Крылова. Причем разделить это всем поровну. Всю неделю перед своей смертью, находясь в бреду, он твердил:
— Я остался ей должен. Я хотел… Очень… Но я не смог… Не успел.. . Простите меня, люди! Я так и не узнал, как ее зовут… Узнайте, кто была эта девочка? Пусть она простит меня!
Последний день он все просил узнать ее имя. И умер с памятью о ней, так и не узнав ее имени.
Я протолкался к гробу и увидел лицо покойного. Он сильно постарел, с тех пор, как я видел его в тот раз. Это было ровно год назад.
Я тогда учился в 6-м классе и как-то после уроков мы носились с друзьями по недостроенному Дому пионеров. Как вдруг прибежал к нам пацан из соседнего дома. Он вечно раньше других узнавал обо всех новостях в районе.
— В поселке Крылова двухэтажку сносить будут! Пошли позыркаем! Вчера оттуда всех бомжей вывезли…
И мы помчались в поселок. Действительно, возле старого 2-х этажного барака стоял кран с подвешенным на тросу большим чугунным шаром. Барак был собран задолго до войны из шпал, пропитанных креозотом и наверняка простоял бы еще не знаю сколько лет. Рядом уже собралась толпа зевак. В этой толкучке мы узнали человек 5-6 бомжей, живших в этой развалюхе. В доме было 2 подъезда, и возле каждого стояли, взявшись за руки, их несчастные жители, в основном старики и пожилые женщины. Дом был признан аварийным еще 5 лет назад, а жильцов расселили по новым квартирам. За это время брошенное жилье и заселили бездомные. В те годы мы, мальчишки, знали почти все их драматичные истории. Знали мы и о том, что и этих «самовольщиков» городское начальство неоднократно пыталось выселить. Но они каким-то путем те снова появлялись в этом доме.
От дома к крану постоянно сновал юркий мужик с каской на голове и кричал крановому:
— Леха! Давай заводи и ехай ближе. Они в момент разбегутся!!
Но крановщик, вначале угрюмо молчавший, вдруг разразился трехэтажным матом, послав своего мастера куда-то очень далеко…
— Там же люди, живые! Сволочь ты, Васильич!
Васильич наконец понял, что одному ему с толпой бомжей не справится и побежал звонить начальству. Начальство не замедлило подъехать на крутой Волге. В толпе зашептали:
— Приехал сам председатель райисполкома. Щас порядок наведет…
Председатель шагнул к бомжам.
— Мы же вчера вас вывезли за город в брошенную деревню. Там было несколько домов. Все бы устроились.
— Энти дома у черта на куличках. Мы оттуда 3 часа пешком шли. Там нет ни людей, ни магазинов. А дома-то чуть живые, крыши худые, ни дверей, ни окон… А здесь мы уж лет десять, а то и больше живем, никому не мешаем. Тут вот и останемся, валите дом вместе с нами, хоронить не надо будет…
И тут я увидел, как из подъезда вышла девочка, та самая. Я сразу же узнал ее. Мне показалось, что она нисколько не повзрослела. Тот же вздернутый носик. Те же косички с дешевыми голубыми бантиками, красный беретик, легкое осеннее пальтишко, синие башмачки.
Она смело подошла к председателю и звонко так, что было слышно всем притихшим зрителям, с обидой в голосе произнесла:
— Ты по что отнимаешь у людей последнее? Построй для них сначала новый дом, потом ломай старый!
— Милая деточка, — председатель вытер платочком пот с лица и затылка, — где же я денег то на строительство приюта для бездомных возьму. Мне и для рабочих строить средств не хватает.
— Даешь слово, что построишь для бездомных этот приют – дам я тебе денег!
— Ну, даю слово! — председатель усмехнулся.
Девочка подошла вплотную ко входу в подъезд и показала на неприметный полушпалок, сидевший в стене среди других шпал на верхней части кирпичного цоколя, возвышавшегося над фундаментом дома.
— Нужно аккуратно выдернуть это бревно из стены здания. Оно поддастся, пусть рабочие железками его подцепят с двух сторон!
— Виктор Васильич! – председатель позвал мастера. – Давай, зови сюда своих архаровцев , проверим, что там за бревном?
Мастер подвел двух рабочих с ломами, стоявших немного в стороне от дома. Те тут же подналегли на полушпалок с 2-х сторон и, к удивлению всех присутствующих, довольно легко вытащили его из своего гнезда.
Мы с ребятами подбежали поближе и увидели открывшуюся в кирпичной кладке нишу, а в ней чугунок с крышкой, литров на 5 не меньше.
— Ребята, доставай, скомандовал мастер!
И двое общими усилиями с трудом вытащили чугунок из тайника, но не удержали и уронили его на землю. От удара крышка из чугунка выпала и оттуда посыпались желтые монетки. Чугунок был доверху наполнен золотом.
Мои пацаны с восхищением загалдели:
— Вот это девчонка! Во дает!
А я с гордостью сказал тогда