1986-й, октябрь, Ленинград, воскресенье. Я - первокурсник военного училища, и сегодня иду в увольнение. На дворе резко похолодало и командование приняло решение отправлять курсантов в шинелях дышать воздухом свободы.
Новенькие шинели нам выдали пару дней назад. Чтобы не растерять фурнитуру, я этой же ночью оборудовал шинель, пришив на нее шеврон и погоны. В числе других счастливчиков нахожусь на общеучилищном построении увольняемых. Заветные увольнительные записки выдаются на плацу каждому отдельно лично дежурным по училищу. Перед этим священнодействием он неторопливо обходит строй, сурово заглядывая отеческим взглядом в глаза курсантов.
Из настороженного перешептывания старшекурсников выяснилось, что заступивший дежурным по училищу полковник С., начальник кафедры тактической подготовки, не совсем дружен со здравым смыслом. За нечеткий доклад он запросто может порвать увольнительную. К первокурсникам полковник С. питает особое благоговение, с офицерской линейкой в руках и сноровкой мастера-закройщика мужской одежды вымеряя до миллиметра предписанное Уставом расстояние от шеврона до погона.
Я - в середине строя, и чем ближе оказывается ко мне дежурный по училищу, тем больше мои глаза расширяются от страха. Уже с десяток первокурсников отправились вместо прогулки в город зубрить уставы, чистить ботинки или перешивать висящие "на соплях" пуговицы.
Офицерская линейка в руках полковника кажется мне безумным инструментом убийств в руках чудака-монстра из боевика "Техасская резня бензопилой". В двух шагах от меня дежурный по училищу прикладывает линейку к петлицам курсанта. Я скашиваю глаза на воротник моей шинели и вижу, что на них петлиц нет.
Я забыл пришить на шинель петлицы!
Как и положено, вначале увольняемые, в том числе и я, были выстроены в расположении роты. Замкомвзод проверил наш внешний вид, затем - старшина. Мы выложили в фуражки документы, расчески, чистые носовые платки. Показали две иголки и нитки в фуражках. Задрали по команде левую штанину, демонстрируя наличие уставных носков зеленого цвета. Затем нас еще раз придирчиво осмотрел дежурный офицер. Никто не заметил, что на моей шинели нет петлиц.
Зверюга-садист полковник С. остановился напротив меня. Командным голосом на весь плац, где легко умещаются строевые "коробки" пяти тысяч военнослужащих, потребовал доложить, чем я собираюсь заняться в часы поощрительного отдыха, любезно предоставленные мне Родиной и начальниками.
- Иду в Русский музей! - Прописклявил я.
Как и всем, дежурный по училищу измерил на моей шинели расстояние от погона до шеврона, и отправился вершить казни с другими его жертвами.
Затем раздалась команда: "Смирно!", - дождавшись очереди, я строевым шагом подошел к полковнику С., получил из его рук увольнительную и вернулся в строй.
Звучная команда: "Направо!", и счастливчики дружно в ногу направились искать приключения с военными патрулями. Я же на полпути покинул колонну военнослужащих и зашел в расположение роты пришивать несчастные петлицы. Они, как ожидалось, лежали все это жуткое время в кармане шинели.
...Тремя месяцами позже мы, первокурсники, на вводном занятии по предмету "Тактическая подготовка" услышали легендарные слова от начкафедры полковника С., того самого "уставного" дежурного по училищу:
- Товарищи курсанты! Я - по пояс деревянный, шуток - не понимаю...
Апофеозом отношений с кафедрой тактики стали командно-штабные учения на выпускном курсе, когда мне выпала честь передислоцировать собственным ходом общевойсковую мотострелковую дивизию из-под славного города Липецка к границе небольшого европейского государства Федеративная Республика Германия и развернуть ее в боевой порядок. Моя роль комдива закончилась бесславно: дивизия намертво застряла в болотах.
